Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

— Брат по разуму! — жалко и патетично возгласил Щ. — Где я?

— Планета Земля. Вытрезвитель одиннадцать, — улыбнулся сержант.

А было это во царствие Ее Императорского Величества Екатерины Первой. (Для монарха главное — номер. Просим читателя соблюдать. И не путать со Второй или, там, скажем, с Третьей Катериной). Было, когда у нее зачали ноги пухнуть (уточняю — от вина) и пошло к бедрам.

Обстановка: зала, чадят плошки и фавориты; вот «гак — Самодержица сидят, а супротив — Анастасия Голицина. Венценосица ей червонцы в чашу кидают, а Наська оную осушает и червонцы — в чулок.

Государыня со смеху третий бокал выкушали и к сенатору:

— Докладывайте, господа сенат, как там? В России.

— Бюджету Российского десять миллионов, а на напитки двору — два.

И вдруг вводят тут под руки Сапегу-красавчкиа, Камердинеры.

— Так и так. Извлечен. Из царственной постели. Под августейшей одеялой утаился в притворяется: спьяну, мол.

Государыня:

— Положите обратно.

И тут оголтело протопал ктой-то в ботфортах, орденах. Мимо самой императрикс.

Оказалось — Апраксин.

А это граф прооил в соседней зале руки и сердца у принцессы Анны Петровны.

Генерал-адмирал потрудился, встал на колени. Вытащил шпагу, отер ржавчину кружевами и протянул смертное оружие Петровой дщери.

— Заколите этой шпагой! При отрицательном ответе, конечно.

Та сделала вид, что хочет приколоть графа, но туч» ный рыцарь был прыток и… Смотри выше.

Чудесный день позднего лета!

Кое-где в чистом небе светит солнце.

Старый дог сосет луковицу.

За околицей индюки кричат: га-га-га.

Еще дальше, там, на сельском кладбище, гробовщик Реншоу пишет юмористические рассказы…

Дядюшка Бенджамен с багровым лицом и мушкетом стоит на пороге садового домика. Бледный джентльмен в парике, с дешевым портфелем, движется к нему по газону, как кролик к пасти удава.

— Остановитесь! — кричу я агенту страхового общества. — Дядюшка выбросит вас полумертвым! — но они уже оба за дверью.

Выстрел… Из домика вылетает дядюшка Бен с голубым полисом в руке.

Джентльмен движется на меня. Вот щелкнул замок портфеля… Я застрахован на 300 фунтов от несчастного случая.

Оправившись от потрясения, я усаживаюсь под яблоней. Передо мной клумба. В ней на два шиллинга ромашек и пенсов на шесть резеды. Начинаю заниматься.

— А если сила равна нулю? Будет ли скорость постоянна? Зачем гадать, возьмем ромашку. Будет, не будет… Будет! А я что говорил?! М-да… Удел ученого «Труд, есчо труд, есчо многа, многа труд», — как «по-английски» говорит мой зарубежный друг Декарт. Теперь разминка, логические упражнения. Дядюшка родился в Честерфилде; уроженцы этой деревни либо глупы, либо гениальны; я не назвал бы гениальным дядюшку Бена…

Я посмотрел вверх и вспомнил о законе всемирного тяготения. Он висел в моем мозгу, как это крупное яблоко над головой.

— Если на расстоянии я имею две тяготеющих массы, то не только ослу, а и дядюшке Бену ясно — сила притяжения зависит от этих субстанций. Но как? Если я зажмурюсь и указательные пальцы при сближении сойдутся, массы, естественно, надо перемножить. Ну, так и есть. Конечно же, что ни ближе — сила больше. Значит, на расстояние надо делить.

Чтоб не показаться примитивным, я взял это расстояние в квадрате и открытие, как вызревший плод, упало к ногам человечества.

Над головой зашумело…

…Я с трудом открываю веки. Свет плошки. На стене тени жены и джентльмена с портфелем.

— Какие теперь цены на сотрясение мозга? — взволнованно спрашивает жена.

— Зависит от сорта. Легкое? Да?

— Если да, так нет. Вы посмотрите только на фрукт! — и жена с задором показывает яблоко, величиной с небольшой глобус.

Я проваливаюсь в черный вакуум…

…Я сижу. Визави — мужчина в чудовищном парике и ботфортах. Говорит с французским акцентом и время от времени больно бьет по моей коленке. Называет меня «дружище Исаак», а себя Декартом. Утверждает, что изобрел какие-то координаты.

Кто этот назойливый мушкетер? Я совсем потерял память.

И все из-за проклятого яблока, которое, как муляж, лежит на этажерке!

Оставшись один, я искромсал его в ярости и бросил в кипяток.

— Браво, Исаак! Ты совсем поправляешься! — воскликнула вошедшая жена. — Бенджамен! Посмотрите. Он самостоятельно сварил компот…

…Я поправляюсь и, как член парламента, сегодня принял участие в заседании. Обсуждался билль о правах человека, изготовляющего дирижерские палочки. В ходе дебатов я взял слово у спикера и обратился к депутату оппозиции, дремавшему у окна:

— Достопочтенный сэр. Соблаговолите закрыть форточку.

Ужасно дуло…

…Я, конечно, поправляюсь, но все же, по-быстрому записав свои аксиомы механики, доложил их в Королевском обществе. Поднялся страшный шум.

— Но ваш первый закон прямо следует из второго!

— Безобразие! Он пытается всучить нам один закон за два!!

— Уважаемый коллега, — смущенно обратился ко мне председатель, — не находите ли вы возможным изъять первый закон, как совершенно бесполезный в вашей аксиоматике?

— Нет, сэр. Мои законы выстраданы мной, — и, сняв парик, я показал им вздутие на темени. — Три и ни одним законом меньше…

О, Вирджиния!

Тогда было тяжело. Тогда надо было доставать крышки для консервирования. Их достала Вирджиния.

И вот сейчас, за компотом из этого самого яблока, меня озарило:

— Боже милостивый! Чем, какой ерундой занимался ты, Исаак! Теперь-то я знаю, что мне делать. Я посвящу свою жизнь толкованию Апокалипсиса. О, благословенное яблоко! Даже после тепловой обработки с последующей герметизацией ты сохраняешь свое магическое влияние на ход моей жизни!

Нахохлившись, он сидел дома один, не зажигая света.

Бугреев опять получит премии на семь рублей больше него. Прошлой ночью ему не удался поджог дачи Бугреева (когда он зажег спичку, дремавший на завалинке Бугреев попросил у него прикурить)…

С утра, за опоздание, начальник обозвал его взрослым человеком…

В обед, за шахматами, он сделал грубый зевок и выиграл у директора…

Прощупывание карманов старого плаща вроде бы выявило хрустящую трешку. Но актуальная купюра при извлечении обернулась ярлыком от капроновых чулок. Он вспомнил и понял — Катя не вернется…

А тут еще этот серый конверт, где он назван гражданином…

В этот новогодний вечер он был одинок и несчастен. При таких кондициях по законам жанра (святочный рассказ) ему полагалось найти на улице тугой бумажник.