Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

Он вышел, не мешкая.

Двор был безлюден. За освещенными окнами соседи с чувством локтя танцевали летку-енку. Как кочегары на пароходных гонках, трудились у газовых плит хозяйки. Он стал искать дар судьбы, как ищут грибы. Но ннкто в эту ночь не пожелал потерять для него бумажник.

Возвращаясь, он зарыдал в лифте от жгучей обиды на жмотов…

Теперь все равно; он вскрывает конверт с «Гр»..

Повестка:

«Вам надлежит срочно получить багаж… Выдача круглосуточно».

Его встречает тихий кладовщик (зубастые встречают праздник).

Вместе они обходят исполинский ящик.

Что там?

Чучело некрупного мамонта?

Они отваливают боковину контейнера — черный глянец лимузина!!

Вываливается сопроводительная документация:

«Уважаемый товарищ! На прошлогодней выставке средств защиты от насекомых телекамера запечатлела Ваше заинтересованное лицо у стенда: «ОБМОТКИ НА НОЧЬ ОТ КРОВОСОСУЩИХ». Хорошо читалось название нашей фирмы на изделии, когда Вы нюхали экспонат. На просмотре живо воспринимались препирательства со служителем при Вашей попытке незамедлительно произвести опробование средства. Материал мы включили в рекламный ролик.

В результате проведенного Вами мероприятия сбыт обмоток в истекшем году возрос на 0,9 %. Наш подарок — гонорар за рекламу…»

…Его тело схватило мягкое сиденье.

Повинуясь рулю, глянцевая пантера скользнула на асфальт. Навстречу фарам мчится безлюдное шоссе. На развилке голосует одинокая женщина. Это — Катя…

Все было хорошо в новом году.

У Бугреева сгорела дача.

Из окна виден мост.

Из-под моста торчат Катины ноги. Это она задний мост разбирает.

— Да внимание же! Я графин вилкой разобью. Предлагается к исполнению вокал «Из-за острова на стер-жéнь».

— Не стержень, а стрежень, По ради,

— Она правильно возражает. Как руководитель механической группы — постоянно стрежни точим.

— Спеть могу… Да не жми ты на ногу! Воспитывает — не солируй. Я, может, на нее телевизор уронил.

— Это я-а тебя, Надежда?! Господи.

— На евонную ногу. Эдиту Пьеху не досмотрели. Жор! Чего перевязанный?

— Не трожь. Ему не то что объясняться, водку пить неудобно. Георгий, ты шкалик-то наискоски подставляй.

— Родные собиралися?

— Без родных. Вдвоем посидели вчерась, Каз Булат спели. Не может он: «Золотою казной я посыплю тебя». Финансовое положение напряженное, расстроился. Облокотиться хотел, да челюстью.

— Не посыплю, а осыплю. Что тебе казна-то, перец, что ли какой? На все своя рубрика.

— Хорошая песня «Каз Пулат…» А сейчас не разберешь что к чему.

— Да разве теперь пластинка? Ни луны тебе, ни черного лесу. Солнце. Оранжевое. Загорай!

— Все по Москве пешком шагають. Топ-топ. Не того, чтоб кто влюбился или как. Одна хиль.

— А про что там, в Казпулате-то этом?

— Пенсионного возраста он был, Каз-то. Материально нуждался, а взял молодую. Та разобралася — отказ. Не тот Каз. «Бедня сакля твоя».

— Да не Каз, а Кас. В «Часе старинного романса» диктовали.

— Не мешай. Ну и как она?

— «Спит с кинжалом в груди».

— Бытовой травматизм, значит.

— Если убийство, то тут правильно возражали. Помнишь, Мария, Горгаз по квартирам ходил? Ну, который с топором и телевизоры выносил?

— Да не занимался Кас Булат телевизорами! «Человек и закон» надо слушать.

— Это про Пулата-то?

— Не Пулат, а Булат. Просто раздражаете. В радиокомитет на вас написать мало. В «Спрашивайте, за все отвечаем».

— Заучила насмерть. Эй, интеллигентный сектор! Как правильно: Пулат?

— Что? Пи-лат. В смысле — Понтий. Сограждане! Ассоциативный скачок: кто глядел евангельские полотна на выставке Ге?

— «В Гефсиманском саду» — колоссально!

— Сейчас садами многие интересуются. Канитель с ними.

— Гефсиманский сад — это где же?

— В Иерусалиме. Налево.

— «Положение на Ближнем Востоке?»

— Можно еще точнее: за речкою Кедрон.

— «За круглым столом?»

— Вот теперь определились.

— Я про обозревателей. По радио.

— Запутали. Не пойму!

— Чего ж тут непонятного? Обозреватели за круглим столом, в Иерусалиме бузина, на Ближнем Востоке дядька.

— Да Гефсимановский-то этот, городской сад, что ли?

— Мм-м… Гефсиманский парк культуры и отдыха.

— Я вот знаю, гриб пьют. А бузина зачем?

— Пилат-то этот, вон, в сакле жил. Это квартира такая?

— Однокомнатная. Санузел совмещен с природой.

— А карандашик у вас можно попросить?

— Это в смысле обмена?

— А я каждый вечер телевизором увлекаюсь. Вче-рась… Вот забыла, что показывали, помню — в ролях исполнители действующих лиц были.

— А ну, включи — теле-еле! Чего там?

— Стрельба крепчает. Художественный фильм.

— Вот вы при медалях пришли и полная. Под величайшим секретом вопрос.

— Можно. Я разведенная.

— Вот говорят Понтий Пилат. Композитор это или еще кто?

— Международник, по-моему. Скучный вы,

— А мой Гена веселый. Приходит вчерась на кухню, смеется. Я, говорит, мама, радиоприемник пожог. Вместо 127 на 220. Ой, потешный.

— С юмором, значит.

— …я в этом отношении философ.

— Вот вы говорите — философ. А документы на философа есть?

— Пьяный человек любит показывать документы. А вот спрашивать — простите, не наблюдал. Ха-ха-ха!

— Я, извиняюсь, без смеху.

— Да что вы, товарищ?!..

— Ой-и… Надежда, слышь, тут документы спрашивают! Не взяла я, дура, как есть…

— А я завсегда при их. Как это — в гости и без документов? Кто здесь есть товарищ проверяющий? Пожалуйста… От те на! Всех как ветром сдуло!!!

— Достоверность и занимательность, — сказали мне на телевидении.

— Будет строгий отбор фактов и острый сюжет, — ответил я и через день положил на редакторский стол

Либретто музыкальной телепередачи

Догорают облака в расплаве заката. Клохчут чайки, пикируют, режут воду белым крылом…

Ялта. Галинников сидит у окна с видом на Каспийское море. Вдруг замечает, что он без сапог. «Оставил у Елены», соображает он и задремывает.

Комната Елены. В дверь стучат. Елена мечется: куда бы спрятать сапоги композитора? Дверь вспухает от ударов. Елена ставит сапоги на стол и накрывает салфеткой. Заслоняет их телом, как боярыня Тараканова.

В проеме двери появляется элегантный, как мистер Икс, муж Елены. Манерочки, интеллигентен, как директор косметического кабинета, дисциплинирован, сработался с коллективом, склочник. Подходит к столу, и, не снимая цилиндра, сходу, выпивает рюмку Московской водки. Елена замирает. Муж загадочно смотрит на Елену, закусывая рыбой с неприличным названием — хек. Сидя за столом, в ослеплении ревности, не видит стоящие перед ним сапоги. Встает, гипнотически глядит на Елену и из-за спины снимает салфетку с сапог. Ужас в глазах Елены. Муж вытирает чувственные губы, машинально кладет салфетку обратно. Вздох облегчения вырывается из грудей Елены. С мрачной решимостью муи подходит к Елене и обнимает ее неестественно тонкую талию. Вдруг выхватывает из кармана веревку и привязывает Елену к холодильнику. «Шизофреник!» — хочет крикнуть Елена, но немеет ее язык…