Игорь Седов - Чуткость на голосовании

Вскоре после этого Маша встретила Жору. Их встреча еще раз подтвердила давнюю истину о том, что гора с горой не сходится, а человек с человеком… Одним словом, Маша встретила Жору, когда он выходил из поликлиники. Вид у него был мрачный, а подбородок зеленый. Как и многие девушки, Маша не отличалась любопытством. Она только спросила у Жоры, почему он мрачный и зеленый.

Судомойкин хмуро объяснил:

— Нацепила меня одна старушенция. Какая? Знахарка, понимаешь? Под народную медицину, подлюга, работает. Обманывает трудящихся. Серо-ртутную мазь за десятку всучила. Чесотку ею лечат. А мне для бороды. Теперь вот зеленкой мажут. В общем, погорел Судомойкин. Пострадал в борьбе за красоту родного города. Оказался бородой в капроне. А это даже смешно… Понимаешь?

— Скажи, Сивачев, ты вчера пил? Смотри, не вздумай финтить… Нам все известно.

— Ну, пил, — нехотя признается Сивачев.

— Зачем же ты пил?

Сивачев рассеянно смотрит по сторонам, в потолок. Замечает на потолке муху и гадает: перелетит муха на стол к Синеокову или не перелетит. Если сядет на стол, то ей крышка. Моментом Синеоков ее в кулак зажмет. Ловко у него с мухами-то… Рукой махнет — и готово! Но муха не собирается лететь на свою погибель, и Сивачев успокаивается.

— Мы тебя спрашиваем, Сивачев. Почему ты пил?

— Все пьют, — философски замечает Сивачев.

— Как это все? И мы, по-твоему, пьем?

— Про вас не знаю…

— Нет, ты скажи… ты нас видел выпивши? В пьяном состоянии наблюдал?

— Вас не увидишь.

— Почему это нас не увидишь?

— Вы… того… дома под одеялом хлещете. И жены ваши ни звуку… панику не поднимают. Воспитанные жены… А моя разлюбезная… Эх-х! Начнет звонить — на семь верст слышно.

— В семейные дела ты нас, Сивачев, не впутывай. Ни в свои, ни в наши. Ответь прямо, почему пьешь? Работа не устраивает или с мастером конфликтуешь? Может, еще какая скрытая от нас причина?

— С мастером что… Мастер — свой человек, с понятием глубоким. Он тебя понимает, и ты его насквозь видишь. Работа… Работа что… Работой мы довольные… На соточку остается.

— Так почему же ты вчера напился?

Сивачев мнется, ерзает на стуле, потом нерешительно говорит:

— Покупку обмывали.

— Покупку? Это интересно. Что же ты купил, если так основательно надрызг… пьяным был?

— Шнурки новые обмывали. Старые, значит, у меня лопнули, а новых в запасе нет. Новые где взять? В магазине. Купил шнурки, хорошие попались, и — к корешу. Он сейчас, значит, один. Жена на курортах… Сбегали за поллитровкой, вдвоем и раздавили. Чтобы, значит, дольше носились. А что, у меня прав нет покупку обмыть? Не нами это заведено, не нам и отменять. Нет такого закона. Да! Закон я знаю. Против закона пить не стану!

— Правильно, Сивачев, закона такого нет. Покупай, обмывай… Сегодня шнурки, завтра, извиняюсь, пуговицы к кальсонам. Боюсь, Сивачев, тебе дней в году не хватит. Ишь, законник!.. А вот закон о борьбе с пьянством ты знаешь? Молчишь? Согласно этому закону возьмем тебя и уволим. За твое беспробудное пьянство. Нашу мастерскую чтоб не позорил. Что ты скажешь, Сивачев?

— А то и скажу, что мастерскую я не позорил. И позорить, стало быть, не собираюсь. Какой резон мне ее позорить? Нет мне такого резону. Потому вчера и пил за честь нашего предприятия. Кореш подтвердит, ежели чего…

— Не выкручивайся, Сивачев. Сам же сказал, что обмывал шнурки. Шнур-ки-и… Причем наше предприятие? Хитришь, Сивачев.

— Стало быть, разрешите пояснить, как было дело. Шнурки, значит, обмывали первой поллитровкой. Вторую поллитровку раздавили за мастерскую… за родное предприятие. Стало быть, я говорю корешу: «Выпьем за наше предприятие, чтобы, значит, оно план перевыполнило и премии получило». А кореш, значит, соглашается. «Выпьем», — говорит. Даром, что сам с дизельного, а дизельный с нами соревнуется. Все равно выпил, не обиделся. На то он и кореш. Потом, стало быть, за мастера глотнули. Дай бог ему здоровья, чтобы сам жил и нам давал жить. Потом за вас, товарищ Синеоков, пропустили… За ваш подход к рабочему классу. Потом…

— Погоди, погоди, Сивачев. Говоришь, пил за план, за перевыполнение?..

— Истинно! Кореш слыхал… Кровно заинтересованы мы… Поди, разбираемся в экономике. Премии ведь без плана не будет…

— Не будет, Сивачев, не будет. Это, вижу, ты себе твердо уяснил. Так-так… Говоришь, и за меня пил?

— Чай, не грех за хорошего человека выпить.

— И за начальника областного управления пил?

— Пил.

— За Владимира Семеновича?

— За Владимира Семеновича. Наливаем, значит, по последней, я и говорю корешу: «Давай, Ваня, за наше руководство выпьем. За Владимира Семеновича, нашего начальника». Кореш супротив не идет. Мы и стукнули по последней, значит.

— По последней, говоришь? Выходит, ты, Сивачев, осознал? Пришел к правильному выводу о недопустимости пьянства? Ладно, Сивачев! Еще раз тебе поверим. В последний раз. Не взыщи потом. По всей строгости тогда… А сейчас можешь идти работать. Понял?

— Понял, — ответил Сивачев и не спеша вышел из кабинета.

Фельетоны читать вы, конечно, любите? Знаю, любите. А писать их вы не пробовали? Напрасно! Особой сложности здесь нет. Нужно только желание, умение и терпение. Желание — для того, чтобы взяться за это дело и полюбить его. Умение — для того, чтобы суметь написать фельетон. Ну, и терпение — для того, чтобы пройти все редакционные инстанции и очутиться со своим произведением на уплотненной до предела газетной полосе. После этого можете считать себя законченным фельетонистом. А теперь несколько чисто практических советов.

Путь в фельетон лежит через фантазию и прием. Нет фантазии — выручает прием. Фантазии в избытке — прием опять не лишний. Работайте, как врач: во-первых, диагноз, во-вторых, лекарство и… кто следующий. Поначалу рекомендуется классический прием с употреблением классиков. Берете в завязку что-нибудь там из Щедрина, Гоголя, Нариньяни… Затем изложение фактов и под занавес немного от себя. У меня когда-то так получалось.

О чем писать? Конечно, на животрепещущие темы. Разве не тема — пошивочное ателье? Что ни мастерская — то очередь, что ни костюм — то брак, что ни директор — то абсолютный профан в искусстве красиво одевать людей. Тема выбрана, что теперь? А теперь берите томик Чехова, садитесь за стол и скорее за работу. И вот что у вас может получиться.

«Читатель, наверное, помнит бурное объяснение героев чеховской шутки «Предложение» по поводу принадлежности Воловьих Лужков:

Ломов. ( Хватается за сердце ). Воловьи Лужки мои! Понимаете? Мои!