Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Почему же ты не вошел открыто в дверь, как подобает?

— Чтобы ты посадил меня на цепь, словно Смерть?

— Зачем тебя прислали?

— Плеяда тебе сказала правду: меня прислали освободить Смерть.

— Кому она понадобилась? Зевсу?

— Хотя бы. Став бессмертными, люди перестали бояться богов. Их нечем припугнуть. Они неуправляемы.

— А Зевс не пробовал править с помощью доброты и справедливости?

— Пустое! Ничто не заменит людям страх, Сизиф. Люди вышли из-под контроля. Они богохульствуют, они рассказывают о богах анекдоты. В открытую, на площадях поют про нас куплеты. Но больше всех лично я на тебя в обиде. Оставил ты меня без работы. Был я бог войны, один из первых, а теперь… Люди больше не воюют, и бог войны им не нужен. Я их понимаю: какой смысл воевать, если нельзя убить, если невозможно предать противника смерти?

Сизиф усмехнулся:

— Пусть воюют без смертельного исхода.

— Это игра, а не война. Приятно воевать, когда текут реки вражеской крови, когда тела со стоном падают направо и налево…

Вошел раб и доложил, что явилась группа граждан Коринфа.

— Впусти их.

На террасу поднялась группа степенных, хорошо одетых людей. Заслышав шаги, Арес втянул голову в кувшин.

Гости пошептались между собой и вытолкнули вперед Клеона, оружейника по профессии, главного поставщика многих армий. Это был тучный, лысый человек, мирный и трусливый.

— О наш славный царь Сизиф! Коринф славился своими шлемами, мечами, щитами. Их охотно покупали другие города, принося доходы мне и казне. Теперь спроса нет. Зачем оружие, если нет Смерти? Доходы упали. Резко упали.

— Делай бронзовые сосуды, переключись на амфоры.

— Э, Сизиф, какой от них навар?

— Кстати, Клеон! Поздравляю тебя с большим успехом. Тебе удалось освоить выпуск вазы с оригинальной начинкой…

— О чем ты, Сизиф? — покраснел Клеон.

Сизиф подошел к вазе, постучал в нее ногой:

— Эй, дружище, покажись!

Кувшин молчал.

— Если ты не покажешься, я велю Меропе принести кипятку и вылить его в вазу.

Внутри ее что-то заохало, заухало, заныло, и, будто бог из машины, показалась черная бородатая голова с растрепанными, жесткими волосами. Глаза безумно вращались по часовой стрелке.

— Арес! Сам Арес! — раздались испуганные голоса.

Сизиф усмехнулся.

— Хорош гусь! Вот бы сейчас увидала этого храброго вояку его супруга, вечно юная, вечно прекрасная Афродита. Уж она бы от души посмеялась. Так откуда взялась эта начинка, Клеон?

— Я не знаю… Я не ведаю… Уж не подозреваешь ли ты заговор с моей стороны?

— А с чего это тебе вздумалось дарить мне вазу? Ты никогда не был щедр.

— Гм… Это… От избытка чувств к тебе. А этого типа я впервые в жизни вижу. Он мне как шел, так и ехал. Дороже Сизифа на свете не бывает. Я богов не боюсь, я боюсь только начальство. А ты мое начальство, Сизиф.

— Ну, хорошо. Потом разберемся. Ты всегда был слишком мне предан, Клеон. А это плохо, пахнет предательством. Кто следующий оратор? Ты, Тригей?

Из толпы вышел Тригей, человек желчный, престарелый, худой настолько, что вполне годился бы на мачту для корабля. Кстати, он и был корабелом. Тригей развернул бумажный свиток, показал чертеж.

— Что это, Тригей?

— Новый трехпалубный военный корабль. Трирема. Принципиально новая схема. Самое быстрое судно в мире.

— А что у него на носу — такое длинное и острое?

— Таран, Сизиф.

— Остроумно.

— Но убыточно, Сизиф. Полгода назад я получил заказы на серию таких кораблей для флотов Спарты и Афин, а также от персов. И вот теперь они разорвали контракт. Какой смысл покупать военные суда, если нельзя убить противника?

— Переоборудуй их в торговые суда. Для этого достаточно снять вот эту острую штуковину с носа.

— Ты мудр, Сизиф, но в твоих словах мало смысла. Военное судно продается в три раза дороже торгового, хотя себестоимость постройки примерно равна.

— Ого! Дороговато обходится заказчикам эта штуковина на носу, — усмехнулся Сизиф. — Что ж, послушаем следующего оратора. Кто он? Ты, Кастор, наш бесценный городской палач? Какие у тебя ко мне претензии?

Заговорил с иголочки, по последней моде одетый, аккуратно подстриженный и выбритый человек. Его манеры изысканные — это во всех отношениях приятный человек.

— Ах, Кастор! У тебя снова новое платье. Вероятно, из Афин?

— Разумеется! Не стану же я носить местный ширпотреб. Палач должен производить на людей приятное впечатление, это улучшает настроение жертвы в последнюю минуту. Я на тебя в обиде, Сизиф. Моя профессия наследственная: мои дедушка и бабушка, папа и мама были палачами, только бабушка и мама обслуживали слабый пол, а дедушка и папа — сильный. И вот фамильная традиция прервалась. С арестом Смерти исчезла смертная казнь. Я рублю приговоренным голову, а они живут, я душу их вот этими чистыми, холеными руками в белых перчатках, но головы поют песни, я вбиваю людям гвозди в тела, но это им словно щекотка. Кажется, пришел конец моей профессии, Сизиф.

— Кажется, Кастор!

— Но это несправедливо. Ведь я столько лет учился, получил высшее палаческое образование, ездил в другие города и страны перенимать опыт. Государство истратило на мое усовершенствование немалые деньги. Я требую дать мне работу, Сизиф.

— А что требуешь ты, Гелис? — спросил Сизиф у человека незаметного, без всяких примет, наемного убийцы.

— Я требую справедливости! — воскликнул тот. — Меня обидели. Я тоже не могу исполнять свои почетные обязанности. На днях я подсыпал одному человеку в пищу ложку яду, но тот остался жить. Я удвоил порцию, а потом утроил, этой дозы хватило бы, чтобы прикончить слона, а моя жертва живет и еще надо мной потешается: «Неси, Гелис, хоть целый мешок, очень вкусно». Надо мной смеются, Сизиф! Потешается весь город. Насмешки я бы пережил, но как пережить убытки. Ведь у меня семья, трое славных розовощеких ребятишек, всем надо дать образование, я у них единственный кормилец. Настроение такое, хоть топись. Ты слышишь, Сизиф?! Я, профессиональный убийца, помышляю о самоубийстве, Сизиф. Но, увы, и это меня не спасет. Я не смогу себя прикончить. Смерти нет.

Сизиф подошел к толпе гостей.

— Среди вас я вижу похоронных дел мастера Терея. Его профессия тоже, видно, оказалась лишней?

— Я обанкротился, никто больше не справляет пышных похорон. Никому не нужны мои услуги, мои знания, умение, опыт, мой такт, обходительность, а главное, мои саваны. Ведь я изготовил их на двадцать лет вперед. Кто знал, что так обернется. Ведь Смерть — это самое надежное, что было в этом мире.

Сизиф сказал:

— Когда я сажал костлявую на цепь, то полагал, что мне будет благодарен и признателен весь мир. Оказывается, я глубоко заблуждался. Среди вас я вижу поэта и философа Итиса, кстати, моего друга. Что тебя привело ко мне, любимец муз? У тебя мирный труд, какие же у тебя убытки?