Владимир Котенко - Служебный гороскоп

Импозантный мужчина, бывший актер, предмет вздохов и обожании местных матрон, отдал своему царю изящный поклон.

— О Сизиф! Я пишу трагедии. Они очищают душу, острят ум, учат людей жить. Но трагедии, как ты знаешь, без Смерти не бывает. Чем я заменю Смерть в сюжете? Уколом пальца иглой? Болезнью горла? Пожаром? Эсхил, Софокл, Еврипид — эти великие трагики, разве они прославились бы своими трагедиями, если бы в арсенале их художественных средств не было Смерти? Верни людям Смерть, Сизиф! Даже Афродита и Дионисий не рады, что ты посадил костлявую на цепь.

— Им-то какая беда?

— Афродита — богиня любви, а разве настоящая любовь бывает без Смерти? Обычная схема такова: он любит ее, она любит другого, он умирает от горя. А теперь разыграем современный вариант: он любит ее, она — другого, он живет как ни в чем не бывало и глушит виноградное вино. Разве это любовь, достойная мужчины? Тьфу!

— А что Дионис? Он ведь бог виноделия и веселья, неужто я и ему дорогу переступил?

— Само собой. Веселье тогда хорошо, когда противопоставляется чему-то мрачному. Они идут рука об руку. Веселье — скорбь, жизнь — Смерть. Это как единство противоположностей, Сизиф. Став вечными, люди не радуются жизни. Освободи Смерть!

Толпа дружно вскричала:

— Да, верни Смерть! Освободи ее от пут! Сделай людям добро!

Из вазы вновь высунулась смуглая голова и, вращая огромными глазами, закричала:

— А также освободи Ареса!

Сизиф гневно воскликнул:

— Опомнитесь! Если я освобожу Смерть, она унесет меня в Аид. А потом и всех вас. Рано или поздно.

— Унесет, но не скоро. А пока без Смерти нам нет жизни. Если ты ее не освободишь, мы это сделаем сами.

Сизиф грудью загородил лестницу, ведущую в подвал, выхватил меч.

— Только через мой труп!

Гости тоже вынули мечи, пронзили ими своего царя. Но мечи не помогли. Сизиф жил. Кто-то крикнул:

— Его не убить, пока не освободим Смерть!

Они бросились в подвал, сбили оковы с рук и ног Смерти.

Сизиф упал замертво.

Освободившись, Смерть наверстывала упущенное. Целыми колоннами шли души в Аид. Среди прочих в колонне шагал и Сизиф. Злые богини Эринии грозно щелкали бичами, заливался хриплым лаем пес Цербер, хватая узников за ноги. У мрачных вод реки Ахеронта колонны остановились для переправы. Суровый старый Харон, сын Ночи, перевозчик душ, требовал за место в лодке медную монету и грубо отталкивал длинным шестом тех, кто ее не имел. Сизиф нашел в кармане заветную монетку, предусмотрительно положенную женой Меропой. Дрожащая, испуганная толпа лезла в лодку. На том берегу было царство Аида, брата Зевса, — холодная и мертвая равнина, поросшая черными вербами и тополями. Вдали возвышалась железная башня замка резиденции Аида, бога подземного царства. Под этим замком святая святых подземного царства — Тартар. В колонне о нем не решались говорить даже шепотом, чтобы не накликать еще большей беды, ведь у человека даже там, где никаких надежд, остается какая-то надежда. О Тартаре ходили жуткие слухи, никто не знал, что там в самом деле, ибо оттуда еще никогда никто не возвращался.

У ворот чертога Аида колонну остановили.

— Сизиф, выйди! — прокричали Эринии, три чудовищные сестры, с синих губ которых стекала пена бешенства.

Сизиф повиновался. Его повели к Аиду. В черном зале на золотом троне с жезлом в правой руке восседал бог мрака Аид. Он сказал:

— Так вот он какой, Сизиф! Добро пожаловать, анархист и индивидуалист, бросивший вызов богам! Значит, ты считаешь себя героем?

— О нет, Аид. Герой — Прометей. Он дал людям огонь. Ты прав: я только бунтарь и строптивец.

— Я тебя заждался. Вот сижу на троне и думаю: какую казнь тебе избрать? Должен поделиться с тобой своими затруднениями: долго, очень долго ничего путного мне в голову не приходило. Все какие-то пустяковые варианты. Что предпочесть? Отдать тебя на растерзание исчадиям ада, вечно жаждущим крови? Подарить тебя демону Эврину, тоже, между прочим, довольно кровожадному малому? Бросить на съедение Церберу? Все кровь, кровь. Ты заслужил нечто особенное. И могу тебя порадовать: все-таки придумал. Варит, оказывается, голова у старикана, хотя некоторые и обвиняют меня в шаблоне. Во-первых, могу тебя поздравить — я отправляю тебя в Тартар.

— Все-таки в Тартар, — вздохнул Сизиф.

— А куда же еще, голубчик. Специально для тебя там подыскали высокую гору. И ждет тебя у ее подножия тяжеленный камень, который ты день и ночь будешь катить на гору. День и ночь, Сизиф. Зимой и летом. В зной и холод. И никогда не вкатишь.

— А если вкачу?

Аид прыснул.

— Ха-ха! Исключено. Камень не удержится на вершине и помчится вниз, все предусмотрено, Сизиф. Вершина меньше камня. Вот такой тебе уготован труд.

— А какой же смысл в этой работе?

— В том-то вся и штуковина, мой милый, мой бесценный, долгожданный Сизиф, что никакого смысла, абсолютное его отсутствие. Только труд — каторжный и бесконечный, изнуряющий душу, отупляющий ум. Труд настолько бесполезный, что со временем люди назовут его твоим именем. А теперь ступай и выполняй приговор. И смотри, чтобы на тебя не было жалоб. Будь образцом для прочих. Твоя рубашка всегда должна быть мокра от пота, под мышками должна выступать недоступная лодырям соль, руки пухнуть от мозолей. Я верю в твою высокую бесполезную сознательность, Сизиф. Желаю успеха. Увести его.

Скала была высокой и крутой, а камень тяжелый и шершавый. Сизиф снял хитон, словно на Олимпийских играх, поплевал в ладони, уперся ногами в землю, сделал рывок. Камень лишь слегка подался.

Подставив под него плечо, Сизиф преодолел первые метры, может быть, самые трудные. Ноги не находили опоры, грудь тяжело вздымалась. Где-то на половине пути он едва не упустил камень, но успел лечь под него. Остальной путь он преодолел, призвав на помощь щемящий душу образ волоокой жены — красавицы Меропы. Он катил руками, плечами, головой, боком, спиной, пядь за пядью, с упорством муравья все вверх и вверх. Когда до вершины оставалось совсем чуть, силы окончательно иссякли. Сильно болел низ живота, мышцы стонали, словно канаты корабля в бурю, Сизиф думал, что умрет на вершине. Внизу стояла стража и потешалась, подавая глупые советы.

— Сизиф пошел в гору! Ха-ха-ха!

— Сизиф, попробуй катить задним местом. Оно у тебя самое сильное.

— Сизиф, а если попробовать языком? Он у тебя такой длинный, обвяжи им камень, будто веревкой, и тащи за собой.

Насмешки придали ему злости, а злость силы. Одним рывком он впихнул камень на вершину и закричал на весь мир:

— Я вкатил!

В этот миг не было человека счастливее! Он победил камень! Он победил судьбу!

Однако камень тут же сорвался и, подняв облако пыли, помчался вниз. Стража в испуге разбежалась.