Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Что ты ржешь, мой конь ретивый? — спросил тов. Чижиков А. И.

Кучер, стоявший навытяжку рядом с мерином, так перевел его ржание:

— Темп спрашивает, к какому совещанию вы готовитесь?

— К тому самому, на котором сейчас сидим.

Третий зам заржал еще громче. Кучер перевел:

— Какой смысл обсуждать его подготовку, если совещание уже идет? Чего переливать из пустого в порожнее?

Стало тихо. Тов. Чижиков А. И. откашлялся и сказал:

— В самом деле, товарищи! Мерин Темп прав: это же типичная абракадабра. Зачем готовить совещание, если оно уже идет? Его прекрасно можно подготовить и тогда, когда оно кончится. Прошу всех разойтись по рабочим местам и заняться полезным делом. Выношу благодарность третьему заму за трезвость взгляда и озабоченность судьбами родной организации.

Спустя полчаса Темп был переведен во вторые замы с удвоением порции овса. Вновь созвали совещание по подготовке совещания. И опять ораторы жгли глаголом сердца, принципиально обговаривали каждую мелочь: повестку дня, регламент, реплики из зала, вопросы докладчику, количество и качество аплодисментов.

Не дождавшись, когда ораторы перестанут жевать жвачку, Темп отчаянно заржал.

— В чем дело, товарищ? — забеспокоились присутствующие.

Кучер перевел:

— Он спрашивает: о каком совещании идет речь?

— Как о каком? О вчерашнем.

Мерин фыркнул и лягнулся. Кучер переводил:

— Он говорит: зачем его готовить, если оно уже прошло? Зря время теряете.

Присутствующие возмущенно повскакали с мест, замахали руками.

— Это провокация! Какая разница — кончилось собрание или нет? Главное — его хорошенько всесторонне подготовить.

Даже тов. Чижиков А. И. строго спросил Темпа:

— Не зарываетесь ли вы, уважаемый? Разве можно собрание пускать на самотек?

Но мерин закусил удила: хрипел, бешено вращал глазами, рвался в степь. Тов. Чижиков А. И. примирительно сказал:

— Успокойтесь, товарищ Темп. Пожалуй, вы правы. Мы действительно немного зарапортовались. Оторвались от жизни. Ваш свежий острый взгляд поможет идти с ней нога в ногу. Я предлагаю, друзья, наградить второго зама аплодисментами и разойтись по кабинетам на благо нашего учреждения.

Сразу после этого мерин был определен первым замом с довольствием в три порции овса. Сразу появились подхалимы. Чтобы найти общий язык с первым замом, кое-кто учился ржать, скакать, носить узду, впрягаться в телегу, тянуть работу в три лошадиные силы. И при этом вздыхать:

— Все мы немного лошади!

Впрочем, подхалимы выходили из кабинета Темпа, держась за живот.

— Лягается, — говорили они.

Первый зам был незаменим при строительстве дорог, посыпке улиц песком, подвозке кирпича. Тогда посетитель шел сразу к первому заму. Брал его за узду, выводил во двор, запрягал в телегу и ехал за углем или дровами без лишней волокиты. А потом все удивлялись — как это Темпу удается махом решить вопрос, который долго не решался?

— Вот тянет! — говорили люди. — Все взвалил на свою спину. Побольше бы таких замов.

Штатные единицы любили Темпа и жалели. Скромный, тихий, в склоки не лезет. Кучеру даже вкатили выговор за то, что тот стегал начальство кнутом.

— На кого руку поднимаешь?

Тов. Чижиков А. И. ушел в отпуск для поправки расшатанного интригами драгоценного здоровья. Мерин Темп его заменил. Ни во что не вмешивался, не путался под ногами, не давал противоречивых команд. Покончено было с бесконечными совещаниями. Их и не готовили, и не проводили. В тресте обратили внимание на молодого руководителя и назначили его директором, а тов. Чижиков А. И. был понижен в первые замы.

Тов. Чижиков А. И. рыдал, как император Нерон на сцене.

— Какую змею я пригрел на своей груди!

Тов. Чижиков А. И. объединился с другими замами и пошел единым фронтом против мерина Темпа.

Интриги приобрели зловещий характер. Тов. Чижиков А. И. решил обкормить мерина. Сыпал мешками овес. Но Темп знал меру в еде. Тогда ему стали подмешивать несъедобные компоненты, к примеру, железные стружки. Директор занемог и вскоре подох. Хоронили его всем коллективом, было сказано много добрых слов, пролито море слез. Больше всех плакал, конечно, тов. Чижиков А. И.

— В кои веки завелся у нас порядочный человек, и того извели, — горевал он.

Стоимость коня вычли из зарплаты кучера: ведь Темп был на балансе. Буфет нынче возит на себе новый третий зам. Шкурой мерина украсили стену конференц-зала, и на ее фоне сидит президиум. А совещание готовят, но не проводят и проводят, но не готовят.

С Н. случилась беда. Во время заграничного путешествия у него вырос живот.

Выперся нахально, как шишка на ровном месте, несмотря на таможенные досмотры, тряску в автобусах и двадцатичасовой рабочий день по осмотру достопримечательностей.

Вернулся Н. домой Черным морем на пароходе. За время морского круиза живот загорел, повеселел и еще больше окреп. У входа в Одессу пришлось выкинуть ремень акулам — он был уже бесполезен.

Н, сошел по трапу, с трудом волоча соцнакопления. Живот тянул вниз по наклонной плоскости, бросал из стороны в сторону, сбивал с прямой дороги.

— Видать, Рокфеллер! — с отвращением сказали докеры.

Утром следующего дня Н. едва приполз на работу. Сослуживцы побросали дела и устроили животу смотрины: щупали его руками, пытаясь добраться до твердого места, рука уходила по локоть, но твердыню не находила.

— Нехорошо, — буркнул начальник. — Что вы хотите сказать этим животом?

— А что?

— Не понимаете? А может, не хотите понять? Каким вы уехали за границу? Туда уехали кости, обтянутые костюмом. А кто вернулся? А вернулся один живот. Что думают люди, сталкиваясь с таким животом?

— Что? — спросил Н.

— Они думают: вот как там за месяц человек может поправить свои дела.

Н. побледнел и так втянул живот к позвоночнику, что едва его не повредил.

— Что же делать? — прошептал Н.

— Худеть. В самые сжатые сроки.

— Но как?

— Это уж не наше дело.

Н. перепугался так, что похудел в одну ночь. Живот испустил дух, словно проколотый мяч. На другой день Н. вошел в учреждение как победитель. Легко взлетел по лестнице, демонстративной рысцой попрыгал по коридору и даже никого не задел.

— Ваше приказание выполнено, — радостно доложил он начальнику, и эхо трижды отдалось в пустом животе.

Начальник схватился за голову, словно боялся ее потерять.

— Что значат эти мослы, эти кости и кожа?! — вскричал начальник. — Опять демарш?

— Какой демарш? — спросил Н.

— Не понимаете?! Что подумают люди, глядя на вас? Они подумают: вот как за один день человек у нас может растерять то, что там приобрел за месяц. Нет, уж лучше бы вы оставались таким, каким приехали.