Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Если при охране праведника главное — уберечь его от греха, то в данном случае я призван ограждать тебя от всяких добрых дел. Ну, например, следить, чтобы ты вел постоянный контроль за температурой в котле. Кстати, какова у тебя в настоящий момент температура воды по Цельсию?

— Сто.

— Мало. И сковородки у тебя холодноваты. Лизать не вкусно.

Потекли трудовые будни.

Работник № 217 халатно относился к своим обязанностям. Манкировал. И это очень беспокоило ангела-хранителя.

— Ты мне не нравишься, — говорил он подопечному. — Вчера на ночь ты читал толстую книгу под названием «Библия». Зачем? Соблазнил ли ты кого-нибудь за эту неделю? Смотри, какие у тебя замечательные рога, а ты ими еще никого не боднул. Лягни кого-нибудь копытцем…

— Что-то не хочется. Стыдно, — отказывался черт.

— Кто-то на тебя дурно влияет. А я мечтаю о том времени, когда мой черт станет чертом из всех чертей. Выругайся нецензурно.

— Это некультурно.

— Ну обложи меня хотя бы разик за то, что я заставил тебя ругаться.

— Бог с тобой, ангел-хранитель! Я не верю, что ты такой плохой человек. Знаешь, какая мне мысль этой ночью в голову пришла? Не по-божески поступаем мы здесь с клиентами. Ну, оступился, ну, ошибся человек, ты его перевоспитай, подействуй морально, так нет, сразу грешника в котел на всю загробную жизнь. Сплошное хамство здесь. Даже поговорить не с кем. Все какие-то рогатые и карьеристы. Решил я порвать со своим темным настоящим и еще более мрачным прошлым и начать новую жизнь.

Ангел-хранитель даже опешил.

— Как порвать? Кто это позволит?

— А кто не позволит?

— Ну хотя бы я, твой верный ангел-хранитель. Не хочу слышать! Ступай бери в руки лопату, а я пойду молиться за тебя.

«Господи! — шептал ангел в экстазе. — Убереги его от несметных полчищ добродетелей. Перерождается. Светлеет. Блики, как солнечные зайчики, идут. Перестал следить за порядком на рабочем месте, о механизации не думает. Другие черти уже провели под топки вентиляторы, а он дедовским методом дует в огонь изо рта. И грешники у него, вместо того чтобы в котле вариться, теплые ванны принимают и лишь фыркают от удовольствия, а он им собственноручно мочалкой спины трет. Что за панибратство? А то еще, господи, начал свои копыта подстригать, маникюры с педикюрами делать, а волосы, наоборот, лохмами, как у битлзов, отпустил. Прими меры, всевышний, а то дурно влияет он на всю греховную массу».

В одну из ночей черт откинул хвост, содрал с себя шкуру, сдал рога и копыта, превратился в ангела и вознесся на небеси. Повеяло ладаном, хор херувимов завел неземную музыку, в виде нимба возникла над головой у бывшего черта радуга, с небес посыпалась манна небесная, забренькал орган.

Ангел-хранитель понял, что не справился со своей задачей. Вздохнул, сдал свои крылышки в камеру хранения, влез в оставленную работником № 217 шкуру, обул его копытца, привязал туго хвост и взял в руки вилы. Пора было на вахту к котлу.

Сначала был испуг: что это еще за чудище родилось у вполне положительной коровы Наташки, за которой раньше ничего такого не наблюдалось, и это была вполне наша, по всем убеждениям, корова, впитавшая мировоззрение с материнским молоком. А принесла она своему колхозу, набирающему темпы, двухголового индивидуума, серо-буро-малинового цвета: бурого туловищем и головами, вытекающими из одной шеи, одной серой, как серость, другой малиновой, как малина.

Наверное, Наташка хотела принести своему горячо обожаемому колхозу двух телят сразу и тем самым повысить количественные показатели, но в последний момент передумала или строительного материала у нее не хватило. И вот получилось что получилось. Теленок о двух головах, одной шее и четырех маленьких ножках.

Наташка с удивлением таращила на него коровьи глазищи, а люди думали: «Вот родился еще один экспонат для зоологического музея или выставки достижений. Как относиться к этому факту? Положительно или отрицательно?»

Потом страх сменился радостью.

— Вот ловкую штучку отмочила Наташка! Ведь коровье-то стадо считают по головам. Значит, этот теленок, когда подрастет, заменит две коровы! А что, если другие буренки, отбросив предрассудки, последуют достойному Наташкиному примеру? За какой-то год поголовье можно будет увеличить вдвое!

Председатель под этим соусом сразу же уволок одну корову к себе домой.

— А кормов где же на них напасешься? Ведь у каждой два рта.

— Но один желудок. Потом, две-три головы не то что одна. Если с одной менингит, есть запасная. Вот только как отнесутся к ней быки?

— Ну, наши быки должны понять важность момента… С лица воду не пить, черт побери!

Выросла эта двухголовая корова. Молока не дает, зато очень умная. Вся сила у нее пошла в головы. Увидит на земле газету, уткнется в объявление носом и высматривает, что в кино, что в театрах, кто куда на работу требуется, сколько платят и обеспечивают ли общежитием. Поводит носом слева направо, потом справа налево, потом газету сожрет, тщательно пережевывая передовицу. Когда в коровнике принимали повышенные обязательства и доярки чесали головы над цифрами, она первая вышла из стада, бодро тряхнула головами и промычала в знак согласия: «Повысим жирность молока до сметаны!»

— Эй вы, одноголовые дуры, Маньки, Дуньки, Фроськи! — мычала она коровам. — Кем бы вы были без меня? Кто бы о вас знал? Это я вас вывела в люди! Вы, поди, думаете, что на свете есть только одно молоко? А ведь есть еще и кефир, и ряженка, и маргарин, сухое молоко, сгущенное, молочный коктейль и Министерство мясо-молочной промышленности.

Мычала она в две глотки, причем одной давала бас, а другой меццо-сопрано. Возьмет ноту и по сторонам оглядывается: не огреют ли кнутом за демагогию. Видит — ничего, сходит. Коровы привыкли, что она всегда мычит. Привыкли и к ее голосу прислушиваются. А если какая подаст голос, она ее сразу рогами в бок: «Чья бы корова мычала, а твоя молчала».

И всегда она смотрит в оба. Если одна голова спит, другая бодрствует и глядит вперед. Еще нет рассвета, еще только-только побелеет горизонт, а она уже трубит подъем: «Вставайте, сони! В городе очередь за молоком!» Коровы вздрагивают, шарахаются в стороны, теряют аппетит. Нервничают и боятся не туда ногой ступить. Петухи и те кукарекают только по ее сигналу. Даже бык ходит у нее под каблуком, хоть и племенной, и характером твердый.

Со временем эта корова родила трехголовую телушку. Та выросла и родила четырехголовую. Четырехголовая — пятиголовую. Теперь голов много, а молока в магазинах мало.

Как-то наш домоуправ встревожился. Все сейчас идут вперед, некоторые даже бегут, а подведомственный ему дом стоит на месте.