Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

И тут кроется подвох — сказал или сделал что-то не так или высказал ошибочное мнение. И все. Никто за тобой не пойдет. Все от тебя отвернутся.

Есть в царице наук — философии — важная тема. Это — строение материи, то бишь вещей и предметов.

Древние философы считали, что все состоит из атомов. Это такая мелкая, невидимая глазу частица. Элементарная, то есть меньше ее нет.

И это как бы кирпичик мироздания. Кирпичи эти — разные, поэтому вещи и предметы из них — тоже разные. Так представляли себе строение мира древние мыслители.

Им в древности было хорошо. Никакого оборудования для проверки данного факта не существовало. Что сказали — то и есть. Принимай на веру. Но и сомнений на этот счет не наблюдалось. Философы считались людьми умными и знающими. С ними никто не спорил. Им никто не возражал.

Иные дела происходили в веке двадцатом. В процесс изучения строения материи вмешались ученые. Они наизобретали и понастроили разные приборы. И по ним-то выходило, что атом вовсе не самая мелкая и неделимая частица. И не кирпич мироздания. А он сам состоит из еще более мелких, совсем крохотных кусочков.

Оказалось, что у атома есть ядро, а вокруг него на манер планет в нашей солнечной системе вращаются наимельчайшие частицы — электроны.

И как это прикажите понимать? Это ну никак не укладывалось в голове. Это нарушало всякую житейскую логику.

Судите сами.

Электроны вращаются вокруг ядра. Крутятся они не скопом, группой, а в одиночку. И у каждого есть своя орбита. Двигаются они вкруговую. А это означает, что между ядром и электроном существует пустота. Иначе им не будет места вращаться.

Отсюда вроде бы вытекает, что каждый предмет должен быть пронизан пустотами, как сыр. Или где-то даже должен просматриваться насквозь. И, если в такие пустоты осторожно тыкать тонкой иголкой, то можно спокойно проткнуть любой твердый предмет. Чего, конечно же, в реальной жизни никогда не добьешься.

Зайдем с другой стороны. Пусть все так и есть: ядро, электроны, пустота. Но тогда при резком встряхивании электроны должны осыпаться с орбиты как яблоки с яблони, если стукнуть по стволу.

А возьмем новую, входящую тогда в моду, игру в ножной меч. Игроки лупят по нему изо всех сил, в разные места. Какие же электроны в подобной взбучке удержатся?..

Коли так, электроны должны отвалиться, в строении атома наступить перекос. И в мяче — произойти видимые глазу изменения.

Только ничего подобного не происходит! Почему? Где истина? И как после этих рассуждений относиться к выводам ученых?

И промахиваться с выводами нельзя. Ты же вождь. На тебя все смотрят и ждут.

А ученые на этом не успокоились. Они пошли дальше. Начали строить гипотезы, что электрон — тоже не самая мелкая частица. И, если найти метод, то и его можно расколошматить на детальки.

Как вам такое?

Владимиру Ильичу решение не давалось долго. Он молчал, не высказывался. А помог ему в этом, как не странно, его новый знакомый Коба.

Уже через несколько дней после их встречи газеты взорвались сообщениями о крупном ограблении в Тифлисе. Коба принес свою первую добычу.

В дальнейшем он стал это делать регулярно. И всегда отдавал деньгами. Надежда Константиновна осталась этим недовольна.

— Он же берет золотом и драгоценностями.

— Какая разница?

— За границей золото и драгоценности легко можно продать. А кому там нужны российские деньги?

При первой встрече с соратником Владимир Ильич спросил:

— Товарищ Коба, а почему вы даете долю деньгами, а не товаром?

— Товар я продаю. А деньги — как уговорились. Деньгами удобнее делить.

— Приносите драгоценностями. А мы найдем способ определить их цену и разделить как надо.

— Хорошо.

И тут Владимир Ильич поинтересовался у соратника:

— Скажите, Коба, а как вы забираете добро у людей?

— Прошу.

— А если не отдают?

— Воздействую физически.

— Бьете?

— Убеждаю.

— Как?

— Привожу законы физики. Атом маленький — а делится. А ты?

— Архиважное наблюдение! Выходит, что взять можно у любого?

— Конечно.

— И не один раз?

— И два, и три. Но не сразу.

— Прелюбопытнейшее открытие!

Вечером того же дня Владимир Ильич записал в своем дневнике: «Материя бесконечна. Электрон так же неисчерпаем, как атом».

Наладив хорошие связи с Кобой и его окружением, можно было ехать за границу.

Если в ясный солнечный день с высокого берега долго смотреть в морскую даль, то можно увидеть, что там, далеко-далеко граница воды и неба стирается. Ее нельзя ни определить, ни установить, а можно лишь вообразить и домыслить.

Если из нашей серой российской действительности попытаться взглянуть на далекую заграничную жизнь, то в ней, как в морском пейзаже, линия, делящая плохое и хорошее, совсем не видна. И по нашей доброй традиции считать, что хорошо там, где нас нет, эта далекая чужая жизнь кажется бесконечным праздником, сказкой и карнавалом.

Заграница! Ах, заграница! Ах, дольче вита — сладкая жизнь! Кому в грезах, мечтах и ярких сновидениях не являлся этот необыкновенный мираж. Этот странный чужой мир. Где все так не похоже на нас. Где все культурно, интеллигентно, без мата.

— Разрешите! Позвольте! Будьте любезны!

Где вместо баб и мужиков — дамы и господа. Где женщины носят перчатки, не когда холодно или копать, а для гламура. Где мужчины не одевают телогрейки даже зимой. И ездят поголовно в автомобилях, сзади, ткнув рукой в спину водителю:

— Трогай, дружок!

Если смотреть вдаль, большое кажется маленьким. Мелкое теряется вовсе. И никому не видно ни грязных клошаров из зловонных клоак, ни голодных гарсонов на холодных мансардах, ни печальных гризеток, бродящих по площади Согласия в тщетной надежде добыть несколько экю на маникюр и педикюр.

Революционеры готовились к отъезду.

И вот наступил этот день, этот час, это время…

На вокзальном перроне царила обычная предотъездная суета. Толпа людей. Слезы, объятия, поцелуи. Слова прощания и напутствия. Басовитые выкрики носильщиков:

— Поберегись!

Владимир Ильич снимал с тележки большой чемодан.

— Что это у вас там? — полюбопытствовала Роза Землячка.

— Заячьи шкурки. Хочу Надюше пошить шубу.

— Да там, пожалуй, хватит и на две! — остро стрельнув глазками, заметила Роза.

— А вот это вы напрасно! — нахмурился вождь.

— Напрасно — о чем? — состроила Роза невинное лицо.

— Намекаете на товарища Инессу Арманд.

— Я?

— Да, да! Вы! Товарищ Арманд — соратник по борьбе.

— Это все знают, — подтвердила Роза.

— У нас общая цель.

— Безусловно!

— Мы стоим на одних позициях.

— Конечно, конечно! — согласилась Роза.