Валерий Тихомиров - Невеликий комбинатор

— Фраера питерские бабло подогнали. Дико извиняются за кикс. Надеются потрудиться и еще надыбать.

— Значит, бздят, — удовлетворенно констатировал Моченый.

Он небрежно ткнул ногтем в сумку. Та многообещающе хрустнула. Авторитеты одобрительно изобразили равнодушие. Пахан кивнул, обращаясь к Шашлыку:

— Откупорь.

Тот вытащил кривую, как кинжал, заточку. Гнида удрученно вздохнул:

— Ты бы не спешил, джигит. Тару поганить не будем.

Шестерка вышел из-за спины Моченого, расстегнул молнию на сумке и, по-стариковски покряхтывая, вытащил оттуда огромный сверток. Полиэтилен, обмотанный скотчем, напоминал мумию поросенка. Гнида озадаченно потрогал посылку. Та опять захрустела. Он покачал головой и нехотя разрешил нетерпеливому Шашлыку:

— Теперь откупоривай.

Заточка аккуратно прошла сквозь скотч и полиэтилен. Упаковка мумии распалась на две половины. Сходняк из самых проверенных авторитетов в едином порыве шатнулся вперед, на зов из мира капитала… Взрыв вони и разлетевшаяся по столу капустная гниль отшвырнули их назад.

— Падла-а-а! — заорал Шнифт, хватаясь за сердце.

— Я их маму-у! — в полный голос согласился с оратором Шашлык.

— Капуста… — растерянно сказал браток Сева.

До него смысл происходящего, как правило, доходил, преодолевая сильное мышечное сопротивление.

— Какая-то это не такая капуста, — философски заметил Гнида, пряча нос в воротник. — Папа, нас кинули!

Моченый широко распахнул волосатые ноздри и мужественно втянул смрад позора. Разложившиеся кочаны источали его в таком количестве, что можно было угробить батальон морской пехоты США. Единственный глаз пахана наполовину вылез из орбиты, наливаясь кровью и разрушительной ненавистью. Вставная челюсть хищно лязгнула, и барак огласил дикий рев:

— Шпидагузы-ы-ы!!! [11] Шпидагуз (жаре.) — пассивный гомосексуалист.

Старожил зоны, бывший пограничный пес Вялый, высунул нос из своей утепленной конуры, втянул воздух и насторожил уши. На зону имени Чернышевского накатывали перемены. Как всегда — не в лучшую сторону. Пахло от них дурно. Вялый почуял это первым и тоскливо завыл, отползая обратно в глубину конуры.

Внеочередной сходняк авторитетов, посвященный нарушениям корпоративной этики со стороны питерских партнеров, закончился быстро. Без лишних прений и формализма. Моченый покрепче пристегнул протез ноги и поднялся:

— Раз такое западло, соскакиваем сегодня. Всей кодлой. Будем рвать Питер!

— Корову [12] Корова ( жаре .) — зек, взятый в побег в качестве продуктового запаса. брать? — робко поинтересовался Гнида.

Пахан дернул головой, словно получил пулю в затылок. Он медленно обернулся и внятно процедил сверху вниз:

— Я тебя… мудозвон трудный [13] Мудозвон трудный ( жаре.) — умственно отсталый болтун. , если что — схаваю!

Авторитеты понимающе побледнели. Моченый вхолостую вставной «кормушкой» не щелкал. Раз уж он обещал сожрать верного кореша, то любого другого пахан проглотил бы в натуре, за компанию. Стать гарниром к самоходной говядине никому не улыбалось. Опять-таки по тундре ходили легенды о том, что Моченый на последнем соскоке «схарчил» стаю песцов. А потом — и собственную ногу. Сходняк забился на нары, обреченно собираясь в путь. Видимо, для многих — последний.

Слух о неотвратимом побеге едким дымом расползся между бараками. Зона имени демократа Чернышевского содрогнулась. Страх спаял отмороженных зеков и злобных вертухаев в дружный лагерный коллектив. Боялись все. Одни — того, что пахан убежит, другие — что не убежит. Но в основном всех интересовало, КАК он это сделает. И сколько жертв при этом образуется среди ни в чем не повинных автоматчиков и сторожевых собак. Не говоря уже о попавшихся под горячую руку простых смертных.

Ночь навалилась на слабоисправительное и не сильно трудовое учреждение, как толстый коренной африканец на оцепеневшую блондинку. Шустро, неотвратимо и целиком накрыв своей черной сущностью белые крыши бараков. Кум интуитивно самоустранился от участия в приближающемся катаклизме еще до отбоя. Он забрался в дальний угол собственного кабинета, скрывшись от всевидящих глаз портрета президента. Тот смотрел со стены проницательным взглядом чекиста на хитрые маневры пожилого майора. Кум достал из сейфа литр вкусной импортной водки и нахлебался до глубокой отключки.

Рядовые вертухаи тоже рисковать не собирались. Новые рыночные отношения, наконец докатившиеся до Колымы, не располагали ни к героизму, ни к идиотизму. Поэтому на деньги, тонко и цивилизованно подсунутые Гнидой в конверте, дежурная смена постреляла вдоволь. На другом конце зоны. В воздух. Как бы провожая заслуженного авторитета в деловую командировку. Моченому сообщать о формальном характере пальбы не стали. Дабы не обдирать налет блатного романтизма с замшелого папиного менталитета. Пахан поначалу втягивал голову в плечи и рычал в сторону караульных вышек:

— Хр-рен вам, звер-ри!

Потом он трусцой дохромал до заботливо проделанной дыры в колючей проволоке. Так и не обнаружив ни одного врага, которого можно было загрызть ради свободы, он немного разочаровался. Хотя в его прощальном хрипе сквозь одышку все же пробились нотки удовлетворения:

— Бздя-ят!..

Наутро зона проснулась. Кум похмелился, не выходя из конспиративного уголка. После чего попытался организовать погоню. Потомственный проводник розыскного пса Вялого с собачьей фамилией Хвостов бегать по тайге отказался наотрез.

— Один не пойду! — категорически заявил он. — А у Вялого — чумка.

Кум проверил. Действительно, пес из конуры не вылезал, жалобно покашливал и демонстрировал желающим горячий сухой нос. Может, и симулировал. Но талантливо.

Майор устало ругнулся:

— Шланги гофрированные!

В принципе, погоня могла обойтись двумя машинами. Все равно одна дорога вела из зоны в лес, а вторая — в тундру. Больше деваться нарушителям режима было некуда. Но облава на беглых зеков без собаки теряла необходимый антураж. Опять-таки речь шла о Моченом. То есть могли и не найти. Тогда пришлось бы отчитываться за бесцельно сожженный казенный бензин. Кум огорченно плюнул на опостылевшие догмы совкового периода и пошел писать бумаги на досрочное освобождение пяти потрясающе примерных заключенных. Если эти суки не попадутся. А заодно и ориентировки на розыск пяти особо опасных рецидивистов — если попадутся.

Удручающе омерзительное северное утро наступило строго в соответствии с графиком вращения планеты Земля. Тусклое свечение за серыми облаками слегка разбавило тьму над Шапками-2. Вместо нее пришел новый день, не сулящий ничего хорошего местному олигарху. Он проснулся в своей собственной спальне. Но с четким ощущением, что ни его особняк, ни вся шапочная империя, ни даже его драгоценная жизнь уже не могут считаться единоличной собственностью Романа Романовича Лысинского. То есть его. Память безжалостно подсунула причину гадостного ощущения. Разумеется, дело было в посланцах темного криминального мира. Люди Теплого, под покровом ночи проникшие в персональную крепость шапочного короля, олицетворяли сокрушительный крах ВСЕГО!