Михаил Жванецкий - Большое собрание произведений. XXI век

Чтобы хорошее могли почувствовать, а плохое могли объяснить.

Если чего-то нет – мы понимаем.

Мы не понимаем, если об этом молчат.

Тогда нам кажется, что это есть, но мы в другом списке и о нас забыли.

Желаю, чтобы всё можно было объяснить детям – более справедливых судей не бывает.

Да здравствуют скромные и деликатные, что сегодня живут хуже всех, хотя Россия славится ими.

Желаю, чтобы президент, встречаясь с нами, не информировал, а выслушивал нас.

Количество талантов на квадратный метр во всём мире одинаково.

Поклонимся им в Новом году.

Это единственное неравенство, которому мы аплодируем.

С Новым годом всех пожилых, всех неутомимых, что пилят, строят, корчуют, копают, спасая себя и детей. Они и дети для нас – одинаковы.

Поздравляю людей всех цветов кожи, всех, кто усыпал своими касками новостройки Москвы, чем она так гордится.

Себе желаю быть всегда после вчерашнего, когда с больной головой и лёгким телом ты выбрасываешь вверх фонтаны остроумия, когда тебе всё равно где, с кем и почему.

И наименьшее, что тебя заботит – это реакция окружающих.

Ты не видишь себя со стороны, и у тебя нет сил юлить и врать.

И ты идёшь без поворотов.

Ты прям и откровенен.

И смущение – твоё главное препятствие – залито вчерашним.

В душе восхитительная пустота, фантазии не в чем жить.

И твоему сочувствию не на чем держаться.

Вот такой пустой и холодный ты мне нравишься, Миша.

Ты так лёгок и пуст, что мог бы растаять в небе или постучаться в чужую семью на праздник.

Желаю вам встречи со мной утром 1 января 2009 года, когда с ветром и снегом, с музыкой и смехом в ваш дом ворвётся счастье в моём лице.

Пусть номер 2009 будет для нас счастливым!

Главное наше открытие после СССР – что свобода имеет такой же непривлекательный облик.

Это, оказывается, не Сахаров, Солженицын, Лихачёв, Ковалёв и Афанасьев.

Облик свободы – это жадные политики, плохие писатели, тупая попса, кровавое побоище ТВ-экрана.

Это арифметика вместо математики и сила вместо таланта.

«За что боролись?» – рыдая хочется спросить, если ни о чём не думать по старой привычке.

Но, если пересилить себя, отбросить куплю-продажу и сесть подумать – получается в который раз, что ценности остаются прежними.

То, что лежит на поверхности, всё собирает с поверхности и прижимает к себе.

Ценности по-прежнему в других руках.

И главные новости у других.

Там и вакцины, и стволовые клетки, Е=mc², геном, бином, Марсель Пруст, Антон Чехов, Сэлинджер.

К ним прибегаешь (какое слово!), к ним прибегаешь, когда очень плохо или очень хорошо.

Когда надо решать, что делать.

А решать легко, когда есть принципы, заложенные ими.

К ним прибегаешь, когда надо спастись.

Тогда те, кто дал сегодняшний облик свободы, не возникают и не отвлекают.

А говорят те, что дают суть, находясь там – глубоко, где находятся вечные ценности.

Степь лучше моря.

Море лучше пустыни.

Горы лучше степи.

Здоровье лучше гор.

Дети важнее здоровья.

Талант важнее детей.

Радость важнее таланта.

Радость и талант – счастье.

Талант с годами взрослеет, грустнеет и просит его не беспокоить.

После семидесяти живёшь не для себя.

Одиночество не делится.

Бумага терпит – женщина отказывает.

Комары растаскивают кровь.

Женщины – здоровье.

Люди – слова.

Школьные правила: живи для других, и другие будут жить для тебя – не сбылись.

В общем, жизнь как на женском теле простыня.

Один её удерживает, а все стягивают.

Есть такая профессия – Родину защищать.

Вот и дежурят они по периметру нашему и американскому…

А внутри Отечества крики:

– Защитите нас! Спасите нас!

А тут радость – спустили на воду ещё один подводный ракетный крейсер, и ещё сто сорок человек ушли в безопасные воды Америки.

Уехали от перестрелок и взрывов на улицах к берегам Америки защищать нас.

И, если грубо, откровенно…

А откровенно – это всегда грубо…

И если честно…

А честно – это тоже грубо… Наши атомные крейсера дежурят у Америки скорее по желанию народа, чем структур.

Структурам тоже отрывать от себя и погружать в воду огромные деньги не хотелось бы.

Но надо.

Сзади народ, нетерпящий.

С криками: «Пусть нас убивает милиция, взрывают террористы, истребляют скинхеды, но с Америки охрану не снимем!».

Исчезающая от этого всего интеллигенция проектирует крейсера и перехватчики, «чёрные акулы» и «стреляющие тополя», а вечером выходит в город, уже не как защитники, а как жертвы Отечества, которое они защищают по периметру.

Теперь, через полгода, я отвечаю на вопрос Познера «Что такое власть?» – это люди, которым положена охрана.

К слову, о бабниках.

Об исчезнувшем виде талантливых мужчин.

Мой брат Борис, держа под мышкой, под плащом, под дождём одну девушку, склеил другую.

И первая ничего не поняла, и вторая!

Вот это был дождь!

Вот это был бабник…

Какие деньги за него платили!

Я сам платил за него.

Он работал на меня.

Вдвое выше.

Втрое красивей.

Я называл это – «Соколиная охота».

Выходил на Дерибасовскую. Выпускал брата…

Раз! Оно моё!

Кот Руслан очень красив.

Серый, с голубыми глазами.

Нежный, ласковый.

Четыре года жил в трёх семьях одновременно, как родной.

Под тремя именами: Руслан, Стив, Стопа́рь.

В каждой имел своё имя, свою постель, свою еду.

В одной пил молоко.

В другой не выносил его.

В третьей ел специальную еду для котов-кастратов.

Всюду любили.

Мышей не ловил.

Никто и не требовал.

Считалось, что он лечит.

Он лечил всё.

Во всех трёх семьях!

Пока не застукали.

Две семьи явились в третью.

Но и застукав, продолжали любить.

Целовали, запирали.

Он вырывался, убегал и лечил, лечил всех своим маленьким телом.

Не только его любили, но и он любил.

Но не мог понять, он же не человек, почему у него должна быть только одна семья.

Красивая женщина – от 500 долларов.

Роскошная – от 1000 долларов.

И вошла божественная – 5000 у.е. за ночь.

О ней сказали: красивая, преданная, нежная, стройная, начитанная, эрудированная, ироничная, верная до гроба.

Всего 5000 за ночь!

И ещё весёлая.

Что там одна ночь!

Хотя бы на два года…

Я пересчитал в кармане…

И все пересчитали…

И она, умница, поняла.

И все поняли.

И на нас, и на неё было тяжело смотреть.

Остались три по сто на стульях для коктейлей.

Деньги мне нужны, чтоб сохранить чувство юмора прежде всего.

Каждый помнит, что происходит, когда кончаются деньги.