Александр Карнишин - Армейские байки [Сборник рассказов; СИ]

— Кузнецов! — рявкнул ему в ухо Павлов. — Забираешь автоматы у молодежи — и в трамвай. Нам еще тебя тащить не хватало. В часть пройдешь по-тихому, никому чтобы не попался. Тот мог только мотнуть головой, продолжая передвигать ноги почти на одном месте. Задыхающегося, его буквально закинули в трамвай, и какое-то время он еще видел в заднее стекло бегущих, а потом на несколько минут просто отключился. На своей остановке он еле-еле выбрался из трамвая. При соскоке с подножки ноги прихватила жестокая судорога. Кузнецов постоял, скрючившись и покряхтывая от боли, а потом потихоньку-потихоньку вдоль стеночки двинулся к воротам части. Поскребся в двери проходной, его быстро провели на территорию и наказали идти за елочками, под окнами, чтобы на плацу «не светиться». … Взвод добежал только через час. Сразу после сдачи оружия — завтрак. После завтрака Павлов изобрел какие-то занятия в казарме, и положил личный состав в кровати, предупредив, что на самом деле отрабатывают подъем-отбой. Дежурный спустился на этаж, чтобы контролировать вход. В журнале было отмечено проведение занятия по физподготовке:

«Кросс в полной боевой». … В медсанчасти Кузнецову, Васильеву, Быкову и еще двум самым хилым молодым вкололи глюкозы и дали горячего сладкого чая. … А на следующее утро на разводе, когда взвод проходил на полусогнутых мимо небольшой трибуны, комбат весело покрикивал сверху:

— Орлы! Чудо-богатыри! Над «пятеркой» по-прежнему вьются мессеры!

Кроссы вас еще ждут! … И кроссы еще были.

Раньше-то зимой «на гражданке» на лыжах ходили. Компанией, на весь день. С термосом, с бутербродами — в лес, на горку, к елкам и соснам, на лыжню! Намотаешься по лесу, бежишь домой — морда крас-с-сная такая… И горячего борща сразу. И еще в ванную в горячую. Тоже очень полезно и приятно после долгой лыжной прогулки. В общем, в детстве зима — это всегда лыжи, и всегда лыжи были времяпровождением веселым, приятным и полезным. Но потом я повзрослел… И помню, что один из последних лыжных забегов в жизни пришелся на второй год службы. Тогда под комиссию очередную задумали и большой кросс для всей части. То есть — абсолютно для всей, без всяких исключений. Чтобы потом оценку поставить каждому взводу и каждому отделению раздельно. И ладно бы это — все равно для армии, что воскресенье, что понедельник, а все равно служба. Но тут как-то вдруг и сразу наступил март. И кросс лыжный оказался намечен именно на этот месяц. Ну, в Сибири, в принципе, в марте еще вполне себе снежно. Батальон в несколько приемов вывезли «в поле». На стрельбище, где стоит казарма для молодежи, где спортгородок и деревянные туалеты шеренгой. И там, по ледяному руслу какого-то мелкого притока Иртыша разметили трассу. А где-то ближе к полудню, когда все приготовились и собрались, дали отмашку красным флагом, и пошло-поехало. Солнце светило ярко на эту толпу в шинелях и ватниках, постепенно растягивающуюся вдоль лыжни. Но вдруг длинная цепочка снова стала собираться, сжиматься… Впереди, куда еще не ступала нога бегуна, лыжня вдруг посинела, а потом даже почернела.

— Вперед, вперед! — махал комбат с горки.

— Вперед, вашу мать! — орали сержанты. И все пошли вперед. Не поехали, а именно пошли. Как можно ехать по воде? Солнце растопило все, до чего дотянулось. Шинели и ватники расстегивались и распахивались, рукавицы прятались в карманы. А ноги в лыжах, как в ластах, неуклюже — шлеп-шлеп, шлеп-шлеп, шлеп-шлеп… Кроссы в армии никогда не отменяются. Даже если бы река вскрылась, даже если бы началась вдруг гроза, все равно — начал кросс на лыжах, так и закончи его на лыжах. Самые умные снимали лыжи, клали их на плечо и мелкой трусцой шлепали сапогами по размоченной лыжне к финишу. Там, уже в виду финишного стяга, внаглую перед судейской бригадой, скидывали лыжи с плеч, снова становились на них, и — шлеп-шлеп, шлеп-шлеп, шлеп-шлеп к финишной черте. Кросс продлился в три раза дольше задуманного. Обеда, естественно, не было ни у кого. Офицеры бегали в казарму, где отпивали от привезенных с собой фляжек и бутылок, занюхивая и закусывая, чем у кого было. Рядовой и сержантский состав — шлеп-шлеп, шлеп-шлеп, шлеп-шлеп… После сдачи лыж и палок, после долгой поездки в промозглых грузовиках, после ожидания в казармах был, наконец, ужин. Что интересно, больше о лыжах в Сибири сегодня ничего не вспомню.

Не ходили мы на лыжах зимой. Не получалось как-то. Я все время вспоминал: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп, шлеп-шлеп… Это — армия!

— Смирррррна! Трыщ капитан…

— Вольно. Капитан в начищенных до блеска хромовых сапогах прошелся вдоль короткого строя необмятых новобранцев туда-сюда, пощелкал прутиком, как стеком, по голенищу.

— Ну, что, орлы, стрелять-то хоть умеете?

— Стреляли, стреляли…, - загомонили в строю.

— Р-р-р-разговорчики! — тут же подскочил сержант.

— Отставить, — так же спокойно сказал капитан, заведующий в части всем вооружением. — Постой, сержант, помолчи. Я им дело покажу. Перед строем, метрах в двух впереди, были разложены на брезенте и расставлены на сошках карабины винтовки, автоматы почти одинаковые на вид, отличающиеся только цветом прикладов и магазинов, пулеметы.

— Сегодня вам покажут, как действует то оружие, которое вы получите после принятия присяги. Это, чтобы не было никаких там недомолвок и непоняток. Ясно? Вот там, — махнул он прутиком. — Мишени. Видите? И еще специально для вас созданные объекты. Вон кирпичная кладка. Вон там — сруб. А вот — рельса. Ну, а теперь смотрите, салаги… Он сделал шаг, ловко опустился на одно колено, а потом распластался на брезенте. И начал стрелять по очереди из каждого-каждого выложенного тут ствола.

— Самозарядный карабин Симонова, — кидал он реплику через плечо.

— Раньше был у нас на вооружении. Теперь только на складах лежит. Но машинка хорошая. Он прикладывался, целился, положив ствол на мешок с песком — трах-трах-трах-трах-трах! Только гильзы летели.

— Хорошее оружие, надежное и точное. Но у нас теперь главное — автомат Калашникова. По точности не уступает, а вот по боевитости… Длинная очередь из автомата, впереди из кирпичной кладки вылетают обломки, покачивается задетый обломок рельса, подвешенный на тросе. Взиу-взиу! Все пригибаются.

— Да, если попасть в рельс — может и отрикошетить. Но это не страшно…. И вообще, бойцы, запомните: та пуля, которую услышал — она точно не твоя. Она уже пролетела. Он перекатился правее, похлопал ладонью по прикладу пулемета.

— Вот машинка лучше всех. Ручной пулемет Калашникова. Вроде, тот же автомат, только ствол длинней, да магазин побольше, а посмотрите, что выделывает. Капитан приложился, поводил немного стволом, упер приклад, придерживая его левой рукой, и вдруг пулемет затрясся, заплевался гильзами, а впереди, там, где стояла невысокая кирпичная стенка, поднялось облако пыли, и кирпич «потек», спускаясь щебнем на землю.