О. Генри - Ценитель и пьеска - английский и русский параллельные тексты

"O God, who created woman while Adam slept, and gave her to him for a companion, take back Thy gift and return instead the sleep, though it last forever!" "О Боже, Ты, что создал женщину, пока Адам спал, и дал ее ему в спутницы, возьми назад свой дар и верни человеку сон, даже если сон этот будет длиться вечно!" "Rot," said Hollis, rudely, when I had given those lines with proper emphasis. - Чушь! - грубо прервал Холлис, когда я с должным выражением продекламировал эти строки. "I beg your pardon!" I said, as sweetly as I could. - Простите, как вы сказали? - переспросил я с изысканнейшей учтивостью. "Come now," went on Hollis, "don't be an idiot. - Да брось, не валяй дурака, - продолжал Холлис. You know very well that nobody spouts any stuff like that these days. - В наше время никто таких словес не произносит, ты и сам это знаешь. That sketch went along all right until you rang in the skyrockets. Все шло недурно, пока тебя вдруг не занесло. Cut out that right-arm exercise and the Adam and Eve stunt, and make your captain talk as you or I or Bill Jones would." Выкинь это, когда он машет руками, и штучки про Адама и Еву, и пускай твой капитан разговаривает, как мы с тобой и вообще как все люди. "I'll admit," said I, earnestly (for my theory was being touched upon), "that on all ordinary occasions all of us use commonplace language to convey our thoughts. - Согласен, - сказал я серьезно (затронуты были мои заветные убеждения), - в любых обычных условиях все мы излагаем свои мысли самым обыкновенным языком. You will remember that up to the moment when the captain makes his terrible discovery all the characters on the stage talk pretty much as they would, in real life. Вспомни, до той минуты, когда капитан сделал это ужасное открытие, все действующие лица говорили точно так же, как говорили бы не на сцене, а в жизни. But I believe that I am right in allowing him lines suitable to the strong and tragic situation into which he falls." Но я убежден, что вложил в уста моего героя слова, единственно подходящие для столь роковой, трагической минуты. "Tragic, my eye!" said my friend, irreverently. - Подумаешь, трагедия, - непочтительно фыркнул мой друг.

"In Shakespeare's day he might have sputtered out some high-cockalorum nonsense of that sort, because in those days they ordered ham and eggs in blank verse and discharged the cook with an epic.	- Во времена Шекспира он, может, и проверещал бы этакую высокопарную ерунду, тогда они даже яичницу с ветчиной заказывали белыми стихами и кухарке давали расчет в рифму.
But not for B'way in the summer of 1905!"	Но для Бродвея летом тысяча девятьсот пятого это уж никак не подходит!
"It is my opinion," said I, "that great human emotions shake up our vocabulary and leave the words best suited to express them on top.	- А я другого мнения, - сказал я. - Сильное чувство перетряхивает наш словарь, и на поверхности оказываются слова, которые лучше всего могут выразить это чувство.
A sudden violent grief or loss or disappointment will bring expressions out of an ordinary man as strong and solemn and dramatic as those used in fiction or on the stage to portray those emotions."	В порыве горя, в час тяжкой утраты или разочарования самый обыкновенный человек находит выражения такие же сильные, торжественные и трагические, какими изображают эти переживания в романах или на сцене.
"That's where you fellows are wrong," said Hollis.	- Вот тут-то ваш брат и ошибается, - сказал Холлис.
"Plain, every-day talk is what goes.	- Здесь годятся самые простые будничные слова.
Your captain would very likely have kicked the cat, lit a cigar, stirred up a highball, and telephoned for a lawyer, instead of getting off those Robert Mantell pyrotechnics."	Чем запускать этакие фейерверки в духе Роберта Мэнтела [Мэнтел Роберт Брюс (1854-1928) -американский актёр романтической школы], твой капитан, скорей всего, пнет ногой кошку, закурит сигару, смешает себе коктейль и позвонит по телефону своему адвокату.
"Possibly, a little later," I continued.	- Немного погодя и это может быть, - сказал я.
"But just at the time-just as the blow is delivered, if something Scriptural or theatrical and deep-tongued isn't wrung from a man in spite of his modern and practical way of speaking, then I'm wrong."	- Но в первую минуту... когда на него только что обрушился удар... или я сильно ошибаюсь, или у человека самого современного и практического вырвутся какие-то очень проникновенные слова, прямо как в театре или в Священном Писании.
"Of course," said Hollis, kindly, "you've got to whoop her up some degrees for the stage.	- Ну, понятно, - снисходительно заметил Холлис, -на сцене все приходится раздувать.
The audience expects it.	Публика этого ждет.
When the villain kidnaps little Effie you have to make her mother claw some chunks out of the atmosphere, and scream:	Когда злодей похитит малютку Эффи, ее мамаша должна хвататься руками за воздух и вопить:
"Me chee-ild, me chee-ild!"	"О, мое дитя-а! Мое дитя-а!"
What she would actually do would be to call up the police by 'phone, ring for some strong tea, and get the little darling's photo out, ready for the reporters.	А в жизни она позвонит по телефону в полицию, потом велит подать стакан чаю покрепче и приготовит фотографию ненаглядной доченьки для репортеров.
When you get your villain in a corner-a stage corner-it's all right for him to clap his hand to his forehead and hiss:	Когда ты загнал злодея в угол - то есть в угол сцены, - ему в самый раз хлопнуть себя по лбу и прошипеть:
"All is lost!"	"Все пропало!"
Off the stage he would remark:	А не на сцене он скажет:

"This is a conspiracy against me-I refer you to my lawyers.'"	"Тут какой-то подвох, под меня подкапываются, обращайтесь к моему адвокату".
"I get no consolation," said I, gloomily, "from your concession of an accentuated stage treatment.	- Хорошо, что ты понимаешь необходимость сценического преувеличения, но это меня не утешает, - мрачно сказал я.
In my play I fondly hoped that I was following life.	- От души надеюсь, что в моей пьесе я верен правде жизни.
If people in real life meet great crises in a commonplace way, they should do the same on the stage."	Если в жизни люди при жестоких потрясениях ведут себя обыденно, они должны так же держаться и на сцене.
And then we drifted, like two trout, out of our cool pool in the great hotel and began to nibble languidly at the gay flies in the swift current of Broadway.	А потом мы, точно две форели, выплыли из прохладной заводи большого отеля и двинулись по стремительному потоку Бродвея, лениво клюя на разноцветных бродвейских мушек.
And our question of dramatic art was unsettled.	Спор о драматическом искусстве так ничем и не кончился.
We nibbled at the flies, and avoided the hooks, as wise trout do; but soon the weariness of Manhattan in summer overcame us.	Мы поклевывали мушку и увертывались от крючков, как и положено разумной форели; но скоро изнуряющая жара летнего Манхэттена одолела нас.
Nine stories up, facing the south, was Hollis's apartment, and we soon stepped into an elevator bound for that cooler haven.	На девятом этаже, окнами на юг, нас ждало жилище Холлиса, и вскоре мы сели в лифт и вознеслись в эту немного более прохладную гавань.
I was familiar in those quarters, and quickly my play was forgotten, and I stood at a sideboard mixing things, with cracked ice and glasses all about me.	У Холлиса я чувствовал себя как дома и через несколько минут, позабыв о своей пьесе, уже стоял у буфета, заставленного стаканами и колотым льдом, и смешивал коктейли.
A breeze from the bay came in the windows not altogether blighted by the asphalt furnace over which it had passed.	В окна веял ветерок с бухты, не вовсе отравленный асфальтовым пеклом, над которым он пролетел.
Hollis, whistling softly, turned over a late-arrived letter or two on his table, and drew around the coolest wicker armchairs.	Холлис, тихонько посвистывая, взял со стола несколько писем, пришедших с последней почтой, и пододвинул самые прохладные плетеные кресла.
I was just measuring the Vermouth carefully when I heard a sound.	Я осторожно подливал в стаканы вермут, как вдруг раздался странный звук.
Some man's voice groaned hoarsely:	Незнакомый голос хрипло простонал:
"False, oh, God!-false, and Love is a lie and friendship but the byword of devils!"	- Изменила, о боже, изменила! И любовь - ложь, и дружба всего лишь дьявольский обман!
I looked around quickly.	Я круто обернулся.
Hollis lay across the table with his head down upon his outstretched arms.	Холлис навалился грудью на стол, уронил голову на руки.
And then he looked up at me and laughed in his ordinary manner.	А потом он посмотрел на меня снизу вверх и засмеялся совсем как всегда.
I knew him-he was poking fun at me about my theory.	Я сразу понял - это он издевается над моей теорией.

Читать дальше