Дмитрий Бавильский - Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср

Олег и приходит, лёжа на продавленной тахте, слушая Бьорк. На видеомагнитофоне у него уже окаменела кассета, досмотренная до середины. Рядом, на прикроватной тумбочке, блокнот имени ССССР. Гагарин смотрит на него, берёт в руки, листает, пробегая глазами свои записи…

Именно в этот момент пазл и складывается.

С тех пор как он записал эту песенку, она (песенка) словно бы покрылась патиной, состарилась. Но не устарела. Так случается, сплошь и рядом, с нашими музыкальными пристрастиями, чётко привязанными к тому или иному жизненному периоду. Когда у нас ещё ходили виниловые пластинки, можно было заслушать любимую композицию до невесть откуда берущегося потрескивания и возмутительного шороха. Магнитофонные ленты тоже имеют свойство изнашиваться и протираться на сгибах, ещё пока непонятно, какими свойствами обладают цифровые носители, ведь при записи из них словно бы выкачивают весь воздух, всю живую жизнь, так что разложению они не подвержены, но, уверен, есть и у них свои серьёзные минусы при хранении.

Просто мы ещё ничего не знаем об этом.

Как известно (или неизвестно, так как Олег стыдится и всячески это скрывает), Гагарин любит смотреть старые советские мультфильмы. Времён детства. Кстати, «Ну, погоди!» появились чуть раньше его рождения, но развивались вместе с ним, а вот «Бременские музыканты» (он хорошо помнит момент их появления, стояла суровая зима) возникли сразу, целиком и всерьёз.

Вот и сейчас в его видеомагнитофоне – кассета с мультиком. Всё время смотрит с того места, где остановился. «Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной, идём дорогой трудной, дорогой непрямой, заветных три желанья исполнит мудрый Гудвин, и Элли возвратится, торам-пора-ру-ра-ри, с Тотошкою домой…».

Мистическая чуткость – обратная сторона предельного рационализма, свойственного нашему железному веку. Схематичность не даёт продыху, лишает свободы маневра. Со всех сторон только и слышишь – «построили схему ухода от налогов» или же «работают они по следующей схеме…».

Бизнес требует определенности. Конкретности. Полной понятки. В бизнесе работают схемы, приносящие прибыль. С другой стороны, есть компьютер, за которым проводишь все больше и больше времени. Компьютерная терминология укореняется не только в быту, но и в нашем собственном бытии. Мы апгрейтимся и лечим вирусы, мы обладаем оперативной памятью и стираем воспоминания о неудачах, удаляя ненужные файлы в корзину.

И только сны продолжают пугать тотальной непредсказуемостью. Со снов всё и начинается. Просыпаешься, чешешь репу, подлавливая лицевыми нервами рассыпающиеся в прах обрывки сновидений. Они озадачивают и требуют расшифровки. Отсутствие доброжелательного взгляда со стороны непереносимо – даже поп-звёзды типа Мадонны снимают про себя псевдодокументальные фильмы, где резвятся как дети, словно бы и не замечая скрытой (не скрытой) камеры. А всё оттого, что очень нужен этот взгляд, лишающий повседневность ощущения хаоса и непредсказуемости. Когда ты воспринимаешь мир системой знаков, с помощью которых судьба (или Кто-то) беседует с тобой и направляет на путь истинный, легче идти по жизни. Вроде бы ты не один.

Причём, заметь, ты сам выкликаешь эти следы сообщений, отталкиваешься от самого себя (их видишь и понимаешь ты, а не некто иной), следовательно, взгляд обречён быть доброжелательным. Едва ли не материнским. Он укоряет и предупреждает, предохраняет и показывает правильную дорогу. То есть заботится о тебе.

Всегда сохраняется искус толкования, расшифровки всего, что происходит, ибо печально понимать безграничные возможности случайности. Это же так нелепо, правда? Взгляд со стороны даёт тебе ощущение осмысленности событий, некоторой предопределённости, впрочем, не исключая и возможности твоего в неё, в предопределённость, вмешательства. Быть чутким и внимательным, тогда не наделаёшь ошибок, убережёшься от бед, сохранишь молодость и здоровье до самых седин.

Гагарин очень часто ловит себя на том, что окружающая действительность постоянно говорит с ним о нём. О том, как быть. Как поступать. Нужно только уметь прислушиваться и знать язык, на котором. Для этого не следует торопиться, важно часто останавливаться и прислушиваться к внутреннему голосу. Так как именно он – точное эхо знаков, переваренных сознанием и выданных готовым результатом, в котором всё может оказаться существенным: то ли строчка гороскопа в еженедельной газете, то ли странное совпадение случайной песенки с крутым поворотом биографии.

Возможно, это очередная завиральная теория, на которые впечатлительный Гагарин чрезвычайно падок, возможно, его мозги застоялись от безделья, но Олег понимает, что существует странная закономерность между тем, что он записывает в бракованном блокноте, и тем, что затем происходит в реальности.

Гагарин вспоминает вечер накануне его дебютного похода в ресторан, читает записи, сделанные перед этим про «плюнуть с Эйфелевой башни» и про «танго с женщиной своей мечты» в роскошном отеле.

Итого. В Париже был? Был. С башни плевал? Было дело. А танго? Не только танго. И самба, и вальс, и даже пасодобль, утанцевались подшофе вусмерть. Анечку захотел с глаз долой? Отныне бедная Аня в дурке, сама виновата – «Дошираком» там её точно никто кормить не станет… Как подозрительно много совпадений! Выше статистической погрешности!

Написал «хватит съемных квартир» – и хозяева хаты сгинули в недрах Африки, так что никакой Интерпол вместе с Красным Крестом разыскать не могут, квартира, конечно, не его, но на нём, пока не отыщутся, никто и не хватится. Много денег хотел? И вот вам оно, пожалуйста…

Сомнительно, конечно, но ведь приятно. Приятно ощущать, что ты всемогущ, любое желание осуществимо. Чёрт… Гагариным овладевает азарт; как маленький ребёнок, он принимается перечислять возможные желания.

Вроде уснуть хотел, но так завёлся, что не до сна теперь. Видел бы кто со стороны – та ещё картина: сидит голый мужик в своей кровати и пальцы загибает: хочу то, хочу это…

Под музыку из мультфильма («Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной, идём дорогой трудной, дорогой непрямой…»), которая шумит на всю квартиру, пока кассета не закончится.

Уснул под утро почти счастливый.

А завтра снова на завод – точить болты за три копейки. Встал и как заведённый начал готовиться на работу. Движения отработаны до автоматизма, в голове гудят, распадаясь, обрывки видений.

Пока бреется и гладит рубашку, вспоминает, что приснилось – Париж, Вена, ярко-красный «бугатти» и какая-то женщина, которую называл милой и даже любимой, пригрезится же такое с перепоя. Вроде вчера и не пил, а похмелье как после затяжного фестиваля, разыгранного по случаю очередного Дня медика или каких иных не менее существенных причин.