Дмитрий Бавильский - Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср

– Доберётся до нас или нет? – закричал Олег, но голос его потерялся в грохоте и круговороте стихий.

– Не знаю, – угадала Дана и прижалась к Олегу. Только тогда он расслышал. – Мне страшно. Я не хочу умирать.

– Не бойся, я с тобой, – прокричал он, глядя в испуганные глаза. – Все будет хорошо. Я знаю.

– Откуда ты можешь знать? Что такого ты написал в своем блокноте? – спросила она, уже не таясь, о самом главном. Потому что на второстепенное времени уже не оставалось.

– Ничего. Долгую и счастливую жизнь…

Последние слова Олега потонули в яростном приступе, которым водяная магма начала штурмовать остров. Вода обрушилась на Цереру с неистовством цепной собаки, сорвавшейся с цепи.

В одно мгновение, в одно касание она затопила берег, сад и дорожки в саду, обрушилась на Главный Дом и хозяйственные постройки.

Огромные, хищные языки воды слизывали деревья и сметали хлипкие, казалось, картонные, стены, а крыши, подобно щепкам-лодочкам, снялись с якоря и поплыли вслед за яростным течением. Ну, и столы, стулья, кто бы мог подумать, что на острове так много мебели, целая регата.

Выжить в такой круговерти невозможно. Однако Олег, странным образом, ощущал удивительный для катастрофической ситуации покой. Внутри него (на уровне живота) образовалась зона абсолютной уверенности, противостоявшей бушующему космосу.

Гагарин воспринял цунами как личный вызов стихии. Гагарин противопоставил этому вызову покой, граничащий с безразличием. Он сам себя так настроил. Никакой паники, залог их спасения с Даной только в этом. Только в этом.

В какой-то миг казалось, что ещё чуть-чуть – и их накроет, смоет и утопит грязный, безжалостный поток. Олег не мог оторвать взгляд от одного шезлонга, который вынесло из дома и носило гибельным мотыльком. Стихия играла вещью, гнула и ломала, ещё чуть-чуть – и мутная стихия доберётся до…

Но тут огромная волна, подмявшая остров, начала отступать. Её сила выказала пределы и стала менее убедительной. Пока незаметно, пока чуть-чуть, но становилось ясно, что выше головы громада уже не прыгнет. Шезлонг, покувыркавшись, разлетелся вдребезги и по частям улетел в открытый космос.

Цунами со стороны было похоже на огромный водяной костёр, языки солёного, влажного пламени вылизывали шероховатые поверхности острова, пытаясь добраться до самой высокой точки Цереры.

Да только силы не хватило. Океан расплевался с Гагариным, замусорив взлётную полосу, и покатил дальше. С тыльной стороны цунами выглядело менее грозным. Постепенно единый водный фронт разделился на тучу и на волну, которые всё уменьшались и уменьшались, пока окончательно не исчезли вдали.

Олег и Дана молча провожали цунами глазами. Взявшись за руки. Словно по щелчку фокусника, вновь включились голубое небо и полная безмятежность. Неизвестно откуда возникают птички, вернувшиеся на оставшиеся деревья.

Деревьев, кстати, мало. Ураган и цунами практически очистили остров от следов человеческой (и не человеческой тоже) деятельности. Ничего и никого. Шаром покати. Пусто. Истинное Беловодье, теперь уже точно можно переименовывать.

Дану начинает бить мелкая дрожь. Она падает на колени, начинает плакать. Левой рукой Дана выводит на песке непонятные иероглифы. Скорее всего, механически.

– Ж-жи-вы, – говорит она, заикаясь так же категорично, как в глубоком детстве. – В-всё-таки ж-живы.

– А ты сомневалась? – говорит Олег, точно счастливое спасение – целиком дело его рук. Или его воли.

– Я д-думала, ч-что пришёл наш смертный ч-час. Ч-что мы погиб-бнем.

– Глупости какие. Пойдём посмотрим на масштаб разрушений. Может, хоть что-то осталось?

Дана осматривает окрестности. На месте, где стоял Главный Дом, зияет безобразная дыра.

– В-вряд ли, Олег. Как же мы б-будем жить д-дальше?

– Что-нибудь придумаем, – Гагарин невозмутим, как Клинт Иствуд.

Шезлонг, подумал Олег, шезлонг.

Бог дал, бог взял. Сердце пронзает заноза: блокнотик. Точно ведь, смыло. К акулам, к акулам. Хорошо, что на острове не осталось посторонних, могли бы быть десятки жертв, а сейчас?! Кто-то остался? Уже и не вспомнишь. М-да. Они-то в чём виноваты?

Гагарин скрывает от себя потрясение. Выходит из шока. Начинает отпускать страх, загнанный на дно, в беспросветную глубину. Цунами перенёс стоически, а вот теперь…

И хорошо, что смыло. Лучше не придумаешь. Никаких проблем. Без преемника. Значит, так надо. Сорок лет – ещё не дед. В одних подштанниках.

Смешно.

Ирония судьбы.

Все иметь – и всё потерять.

В один миг.

Зато жив-здоров, чего и вам желает.

– Ну, Г-гагарин, ты д-даёшь… Это же тебе захотелось оказаться на необитаемом острове. В следующий раз, п-пожалуйста, загадывай что-н-нибудь менее опас-сное. Пож-жалуйста.

– Следующего раза не будет, Дана.

– Что ж, ну и хорошо. Будем жить, к-как все люди.

– Так ты всё знала.

– К-конечно.

– А когда?

– К-когда что?

– Про меня, конечно. Будто бы ты не поняла, что я имею в виду.

– А, про тебя-то? Да почти с с-самого начала. Навела справки. Помнишь, это твоё выступление про старую школу в медицине? Ты же прямым текстом тогда сказал.

– Только тогда?

– Нет, и до этого тоже… всё это очевидно. Ну, мне и сказали… Адрес твой, ИНН Наташка Корнилова и сказала, гуровская невеста. Что Горбольница № 5. Врач-реаниматолог. Твои квадратные часы… Обувь. З-застенчивость. Н-неиспорченность какая-то. Н-невозможно было принять тебя за олигарха. Ну никак.

– Зачем же тогда ты была со мной?

– А в-в-в-в-влюбилась. Неужели девушка не имеет права потерять голову? Ты у нас парень видный, умный. Перспективный… Чем не жених…

– Ну-ну. Ловко ты меня построила. Сразу же «мамряду», ну, то есть, самой что ни на есть особой и самой высшей формой любви?

Дана ответила не сразу. Сделала вид, что смущается.

– Значит, ты всё про меня знаешь? Всё-всё? Когда успел… Хотя, я подозревала… Да, Олег, это была мамряду с первого взгляда.

– Слушай, Дана… Всё, да не всё… А про блокнот? Про блокнот как? Откуда?

– Вычислила. Потом уже вычислила. Видео-шмидео, рыжий Саша Шабуров помог.

– Двойной агент?

– Типа того.

– Ну, а Безбородов тут ни при чем?

– Господи, ну опять Безбородов!..

– Дана, пожалуйста, не ломайся. Серьёзно же говорим. Как никогда серьёзно. Может быть, в первый раз настолько серьёзно. Или ты не согласна?

– Согласна-согласна. Но Безбородов здесь д-действитель-но ни при чем.

– А разве у него нет точно такого же блокнотика?

– Честно говоря, не знаю. Вот про Безбородова не знаю. Про тебя – да, знаю, а про него…

– А то, что он поднялся так внезапно для всех, из-за чего у него и начались проблемы…

– Ну, с этим, правда, дело тёмное, но я в его дела и не вмешивалась в последнее время…