Алексей Курилко - Детеныши любви. Cборник лучших рассказов и эссе

А жить надо. Нового выхода, иного выхода я тогда не видел и снова начал воровать. Сперва работал с Мотылём, он оттачивал моё мастерство, многому обучил, мечтал сделать из меня «профи наивысшей пробы». Потом его прирезали старые дружки за какой-то давний долг. Ну, это ты лучше меня знаешь.

Я остался один. Наводчиком у меня был полный кретин. У меня создалось впечатление, что порой он после очередного запоя наобум называл адрес и время, когда хозяев не бывает дома. Однажды навёл меня на квартиру, в которой якобы жил академик, мировая знаменитость, тот будто бы прямо купался в роскоши. Ну ладно, всковырнул я ту квартирку. Академик, а замочек старый, открывается на раз-два.

Я сразу, как только вошёл, понял – тут проживают люди не зажиточные далеко. От былой роскоши ничего практически не осталось. С первого взгляда всё было ясно. Но я всё-таки по квартире прошёлся, порыскал, скорее больше присмотрелся, принюхался – ни драгоценностями, ни деньгами там уже и не пахло. По стенам висела пара каких-то старых картин, но в вопросах живописи и антиквариата я откровенный дилетант. Ну картины, ну вроде старые. А кто их писал, когда? Оригиналы это или подделки – откуда мне знать? Да и чего я – картины, что ли, резать буду? А с ними потом куда? Мой барыга с удовольствием принимал драгоценности, шмотки, электронную технику… А всякие там старинные книги, иконы, картины, статуэтки – он в этом не лучше меня разбирался.

В общем, уже уходить собираюсь, как вдруг вижу, на пианино фото в рамочке, под стеклом. А на фото девушка. И не девушка, а прямо ангельское создание. Милое такое, светлое по образу, и чистое очарование… Словами не опишешь. По типу – нечто среднее между Вивьен Ли и Одри Хепберн. Необыкновенно красивая. И глаза ну прямо светятся счастьем.

Вот же, думаю не без зависти, повезёт кому-то каждый день в такие добрые, счастливые глаза смотреть… Ушёл я, короче, ни с чем из той квартиры. Думал, что ни с чем, а оказалось, в памяти образ этой барышни унёс.

Представляешь? Вот как закрою глаза – так тут же её образ и всплывает. День прошёл, второй, а девица та из головы не уходит. Одним словом, наваждение… Никогда со мной ничего подобного не случалось…

На третий день не выдержал, опять в ту квартиру полез. Исключительно ещё раз на фото глянуть. Старался убедить себя в том, что я себе её красоту нафантазировал. Вот, мол, гляну свежим взглядом, чтобы убедиться: не такая уже она Елена Прекрасная, и всё! Наваждение рассеется, как утренний туман.

Но не тут-то было. Помню, стою перед пианино, гляжу на фото и сам себя убеждаю, настраиваю: «Ну и что в ней такого особенного? Ничего особенного! Как сотни, как тысячи других». Даже вслух эту фигню, как мантру, проговариваю.

А сам при этом налюбоваться ею не могу… Вот нравится она мне – и хоть ты убей меня! Сам на себя уже злюсь. Идиотизм ведь, если со стороны такое наблюдать. Стою, как дурак передо иконой. Любуюсь. Прямо… типа… влюбляюсь вроде…

Во-о-о-от, значит… Думал фотокарточку эту умыкнуть, чтоб не приходить больше. А как? Начинаю размышлять, анализировать – вытянуть саму фотокарточку или вместе с рамочкой? Так в любом случае пропажу заметят. На пианино кроме этого фотопортрета ничего нет, стоит на видном месте. Пустота сразу же в глаза бросится. Ну и пусть замечают! Мне с того что! Да и не будет никто из обитателей дома поднимать кипиш из-за исчезнувшей фотографии! Это же ерунда! Мелочь! Но ты ведь знаешь, как Мотыль говорил: «Крупная рыба на мелочи ловится». Не помнишь? У Мотыля было пять любимых присказок, это одна из частых. Стоило мне сказать «это, мол, пустяки», или там «не суть важно», или «остальное уже детали», он обычно хмурился и всегда сперва переспрашивал: «Детали, говоришь»? Или «Нюансы, значит»? А потом злобно так: «Запомни, щенок, для вора и нюансы важны! И мелочи, и пустяки! Учитывай всё вплоть до мельчайших деталей! А то ведь крупная рыба на мелочи ловится». И что интересно, эта фраза всякий раз приобретала свой особый смысл в зависимости от контекста. Частенько смыслы эти противоречили друг другу.

Мотыль ведь не только в практике воровского ремесла был силён, он был, только не смейся, и практиком, и теоретиком, и – не побоюсь этого слова – идеологом, а также своего рода мыслителем. У него имелась целая философская концепция, по которой воровство не просто являлось одной из самых древних профессий, оно вполне могло быть даром богов. Древнегреческие боги-олимпийцы то и дело прибегали к кражам, ограблениям и воровству. Лучшим по этой части всегда считался Гермес. Мотыль много размышлял над всем этим, и хотя мысли свои он выражал, скажем так, языком незамысловатым, некоторые его наблюдения поразительны, а углублённые раздумья ошеломляют неожиданными выводами. К примеру, Библия. Ветхий завет. Самое начало. Кража совершается человеком раньше, чем другие – будущие на то время – грехи. Ева, соблазнённая Змием, по сути, по его прямой наводке втайне от Бога срывает плод с древа познания добра и зла, пробует его, затем уговаривает изведать плод и Адама. При всей коварности проклятый Змий оказывается прав – Господь их обманывал: они не умерли, но узнали много нового. Все трое были сурово наказаны.

Ладно, не о Мотыле речь, хотя если бы не его влияние, я бы сейчас, наверное, так не мучался бы. И с тем фото тогда бы, не мудрствуя лукаво, поступил здраво и сурово: взял – и в карман. Так нет же! Полез я по ящикам в поисках фотоальбома. За пару минут – мастер! – нашёл три массивных фотоальбома и восемь толстых тетрадей дневников.

Я не какой-то урод моральный или дикарь бескультурный. Я прекрасно знаю и – что особенно важно – понимаю, что читать чужие письма и дневники и низко, и подло, и всё такое прочее…

Так я и не собирался их читать. Хотел лишь понять: а случайно не красавица с фотографии является автором этих записей? Что-то мне подсказывало, что так оно и есть. И так оно и было. Я убедился в том довольно быстро, но прекратить чтение уже не мог: это было выше моих сил. Если лицо её на фото приковало к себе взор, то её дневник столь же цепко завладел полностью жадным вниманием моей души. Я читал, забыв обо всём на свете.

Время шло своим чередом – минута за минутой, один час сменялся другим, а я весь погрузился в чтение. Прочитав половину первой тетради, непроизвольно бросил беглый взгляд на часы – и чуть не заработал инфаркт от изумления и ужаса: 17.20 – в любую минуту кто-то из хозяев мог застать меня тут за чтением! Стремительно уничтожив следы моего пребывания, я покинул квартиру, прихватив с собой недочитанную тетрадь.

Только я почувствовал себя в безопасности и расслабился, совесть, чей прокурорский голос я не слышал во время увлечённого чтения, напала на меня с утроенной силой. Как тебе не стыдно? До чего ты докатился? Ладно, воруешь, но это… Остановила её моя железная логика. Глупо ждать от человека, проникающего в чужую квартиру, что он не полезет в чужой дневник. К тому же я был влюблён. А у любви свои правила. Точнее, одно правило – никаких правил! Любовь – игра без правил!