Айдар Павлов - Олеся и Арлекин

- Ну, Дарья, дубок тоже имеет свои достоинства. Хотя, несомненно, основная нагрузка легла на кабинки. Здесь ты превзошла, Дарья.

- Честно говоря, я зря сердилась на тебя за это дерево, - положив руку на сердце, призналась художница. - Оно... такое, понимаешь, беззащитное, нелепое... Есть как бы вещи, которые начинаешь ценить не сразу. Сначала они производят отвращение, потом ты, вроде бы, находишь, что в этом как бы что-то есть, а потом, Лобанов, потом... Если хочешь знать, я преклоняюсь перед твоим дубом!! – внезапно прорвало Дарью.

- Ну, уж! – смутился оператор. - Я тоже, ведь, не сразу понял, сколько очарования, как бы пользы и смысла в обычных на первый взгляд интимных кабинках. Это же как бы не просто снять трусы, лифчик, одеть купальник, плавки, нет... Я вдруг понял как бы больше. Некоторые ощущения... Странные, непонятные мне раньше ощущения... Как бы и совсем бредовые, но и как бы иные совсем миры.

- ... Арлекин, что нам делать? - спросила Асклепия за себя и Тряпушкина.

- Раздевай Тряпушкина! - ответил он. - Будете плебеями.

Когда ассистент был раздет, режиссер дал последнюю команду, и голые как невоспитанные, чуждые цивилизации, плохо образованные вандалы, Асклепия с Тряпушкиным приступили к осаде культурно-элитарных ценностей, представленных в картине космической раздевалкой художника-постановщика.

- ... Наша раздевалка - как бы символ утонченной эпохи, - поэтически сформулировала Дарья. - Как бы ностальгия по невозвратимому.

- Мне страшно, - признался Лобанов. Право, он чувствовал себя как бы в трубе, по которой колотят несколько молотков.

- Не бойся, стены толстые, - попыталась успокоить Дарья. - Зато это единственное живое место в пустынном мире. Ты понимаешь меня, Лобанов?

А оператор всё чесался, мешкал...

- Лобанов, - ранимо простонала Дарья.

И оператор, глубоко вздохнув, наконец, спустился на первый этаж для участия в эротической сцене.

Минут двадцать спустя Лобанов поднялся, открыл иллюминатор, посмотрел сперва вниз, на утративших человеческий облик плебеев, потом в сторону, где крутилась пленка в кинокамере, просунул голову в окно иллюминатора и закурил.

- Лобанов, ты бесподобен, - захохотал Арлекин.

- Арлекин! - сказала Олеся.

Режиссер оторвался от глазка камеры.

-Мне скучно, - призналось Олеся.

Арлекин развел руками, забросил бутафорское пальто на плечи, посадил шляпу на затылок Олеси, и они куда-то отправились по песчаному пляжу.

- Арлекин! - крикнула Асклепия. - Что нам делать?

Арлекин, не обернувшись, взмахнул руками.

- Арлекин! - в иллюминаторе появилась голова Дарьи. – Хочешь снять двух гениев под одной крышей?

Он проделал на песке пару тактов вальса.

- Арлекин! – позвал Лобанов. - Ты выключил камеру? Можно нам выходить из этого танка? - И тут же схлопотал пощечину от художника-постановщика.

Арлекин подпрыгнул.

- Арлекин! - раздался оклик ассистента Тряпушкина. – Можно одеваться?

Раскрутив пальто в воздухе, Арлекин кинул его в сторону съемочной группы, а потом...

Потом они уже были так далеко, что не могли уловить в отдельных выкриках особого смысла и болтали совершенно о других вещах.

- Мне больше нравятся мелодрамы, - сказала Олеся.

- Мексиканские?

- Бразильские. В Бразилии все так просто.

- Хотела бы в Бразилию?

- А можно?

- А почему нет?

- Я хочу найти свою маму.

- Отличная идея, давно пора.

- В Бразилии мамы либо рожают, либо ищут ребенка, - сказала Олеся. - Кто-нибудь меня обязательно найдет.

- Значит, в Бразилию?

- В Бразилию!

Прилетев в Бразилию, Олеся и Арлекин облюбовали шикарный дом на берегу моря с массой балконов и видной парадной лестницей. Им захотелось здесь остановиться.

- Как ты думаешь, нас впустят? - спросила Олеся.

- Куда они денутся! - уверенно усмехнулся Арлекин, поднимаясь по великолепной лестнице.

Его встретила Фернандина. Она только что вышла подышать морским воздухом.

- Фернандина, тебе не кажется, что нам пора о многом поговорить? - спросил Арлекин.

- Извини, но я вычеркнула тебя из личной жизни, - ледяным голосом парировала женщина, проходя мимо.

- Но я прилетел черт знает откуда, чтобы сделать тебе предложение! - взволнованно произнес Арлекин.

- Это меня не касается.

- А наш ребенок? Это тебя тоже не касается?

Фернандина застряла в замешательстве:

- У нас есть ребенок? - На ее лице, озлобленном горечью невосполнимых утрат, появились признаки жизни.

- Мамочка! - подала голос Олеся.

- Доченька! - всхлипнула Фернандина, заметив ребенка.

- Я уверен, вы поладите, - удовлетворенно сказал Арлекин, входя в дом.

На террасе он увидел Луизиану, младшую сестру Фернандины. Луизиана всегда отличалась необычайной плодовитостью и пристрастием к крепкому испанскому вину. Она как раз вынимала пробку на очередной бутылке красненького и (до того, вот, ей не терпелось осушить бокальчик, что…) едва не прозевала Арлекина.

- Тебе не кажется, что нам пора о многом поговорить? - хлебнув винца, спросила Луизиана.

Арлекину страшно не хотелось разбираться в отношениях с младшей сестрой, так как он решил все карты поставить на старшую, тем не менее, это пришлось сделать.

- Нет, - ответил Арлекин, пожав плечами.

- А мне кажется, что настало время разобраться в наших отношениях. - Луизиана предприняла очередную попытку хлебнуть из бокала, но стекло предательски зазвенело, подпрыгивая на нижних зубах. Было ясно, что она под градусом.

Арлекин безжалостно усмехнулся:

- Ты помнишь о наших отношениях?

- Я не в силах перечеркнуть всего, что между нами было!

- Тем не менее, тебе придется это сделать, Луизиана.

- Между нами все кончено? - с дрожью в голосе спросила отвергнутая женщина.

- Пятнадцать лет назад, - кивнул Арлекин.

- Как это понимать? - простонала Луизиана.

- Как тебе будет угодно.

- А наш ребенок?!

- Какой ребенок?

- Неужели ты вот так взял и выкинул из жизни все, что нас связывало: кровать, ребенка, совместные завтраки, прогулки на катерах, невинные...

- Я не понимаю, о каком ребенке идет речь, - решительно перебил Арлекин. - Если мы говорим о...

Вдруг появился Хулио, здоровый мужчина удивительной красоты и животной энергии. Арлекин замолчал. Женщины обожали Хулио. Мужественность, сексапильность и необузданная страсть во всем, за что только ни брался Хулио, сводила их с ума. Хулио держал за руку Олесю. Арлекин пытался понять, что он собирается с ней делать.

- Хулио, - я должна с тобой о многом поговорить, - сказала Луизиана.

- Нет, это я должен с тобой о многом поговорить, Луизиана! - обнажив окаймленный жемчугом безупречных зубов рот, возразил Хулио. - Чей это ребенок?!

- Если ты явился, чтобы искалечить мою жизнь, - с вызовом выкрикнула Луизиана, - что ж, давай поговорим! Но если ты не хочешь, Хулио, испортить всего, что между нами было, пожалуйста, отложим этот разговор!