Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

И провалился.

Земля зашевелилась у него под ногами, стала внезапно мягкой и рыхлой, и сначала медленно, а потом всё быстрее принялась осыпаться куда-то вниз.

– Но я не вру!!!.. – было первой панической реакцией Иванушки.

Первой реакцией Друстана было вздохнуть с облегчением, присыпать чем-нибудь сверху, притоптать и сделать вид, что всё так и было. Но, к своему собственному удивлению, он метнулся вперед, сцапал соперника за исчезающий в провале шиворот, и изо всех сил дернул на себя. Иван опомнился, выбросил вперед руки, выронив на землю фонарь, ухватился за высокую жесткую траву и навалился грудью на обвисший край дерна.

– Не виси так, может осыпаться, – хмуро посоветовал Друстан, и отряхнул ладони.

Руки его непроизвольно подергивались, то вытягиваясь вперед, для помощи соплеменнику, то прячась за спину – для умывания.

Лукоморец молча кивнул и уперся ногами в земляную стенку образовавшегося под ним колодца. Земля посыпалась.

– К-кабуча… – пробормотал Иванушка и удвоил усилия.

– Помочь? – неохотно спросил лекарь, словно предлагая эвтаназию любимой кошки.

– Да… – прохрипел царевич, и тут же добавил: – Спасибо.

И не успел Друстан ошеломленно заметить, что он еще ничего не сделал, как Иванушка стал подниматься вверх, вверх, вверх, всё выше и выше…

И остановился только метрах в двух от поверхности.

А глаза опешившего лекаря оказались на уровне семи пар светящихся желтых точек размером с горошину. Темное пространство под точками раскололось широкой алой щелью, полной квадратных коричневых зубов, облизнулось толстым зеленым языком и тихо рыгнуло. Друстан отшатнулся и шлепнулся на траву.

– М-мама…

Земля заколыхалась и посыпалась снова, из ямы рядом с телом чудища показалась широкая как щит мощная лапа, усаженная подобно гребешку модницы сиххё десятками коротких – не больше пяти сантиметров – тупых когтей, и нежно потянулась к гвентянину.

Неизвестно, что случилось бы дальше, если бы Иванушка в этот момент не свалился с плоской кожистой головы монстра, наступив попутно на шаловливую лапку, не схватил первое, что ему попалось под руку, и не залепил этим ничего не подозревающему чудовищу прямо в шесть глаз из семи.

Этим первым попавшимся оказался кувшин.

Взревев не столько от боли, сколько от неожиданности, [52] Ну и, может, от Ивановой неблагодарности. землекоп дернулся, вызывая глобальный обвал локального значения, и в мгновение ока исчез в своей дыре. Не обращая внимания на потрясенного лекаря, царевич подхватил с травы фонарь, бросился на живот и торопливо сунул в подрагивающий еще тоннель руку с оранжевым светильником сиххё.

Где-то глубоко-глубоко в непроглядной тьме нечто большое, грязное и неуклюжее завозилось, пыхтя, на краткий миг, и пропало – в боковом ходу, подумал Иван.

– Ч-чем ты в него б-бросил? – пристукивая зубами с риском откусить себе если не язык, то губу, хрипло проговорил сзади Друстан. Иванушка задумался.

– По-моему, это был кувшин.

– Н-не знал, что простой кувшин может так п-повлиять на местное чудище… Жаль, что на п-переправе у нас не было таких к-кувшинов… и п-побольше…

– Не пустой, – покачал головой царевич. – Там что-то было. Какая-то жидкость. Чай, наверное. Или… морс?.. Я не понял… Оно так воняло, не в обиду хозяевам будет сказано, что попробовать его я не решился.

– И правильно сделал, – услышали люди за спиной женский голос. – Это был сок фонарного дерева. Чтобы поливать твой фонарь. Чтобы не погас. Его не пьют. Если только не хотят провести несколько дней с оранжевой светящейся кожей и больным желудком.

Лукоморец обернулся и увидел Боанн.

– Что вы там разглядываете? – приподняв вышитый подол длинного серого платья, она сделала шаг по мокрой от росы траве.

– Какая-то дыра, – виновато улыбаясь, проговорил лукоморец. – Образовалась.

– Дыра? – забеспокоилась женщина, и последние несколько метров преодолела вприпрыжку. – Дыра?.. Гайново седалище…

Даже в почти полной темноте лесного полога было видно, как она побледнела.

– Что случилось? – встревожился Друстан и зашарил глазами по сторонам – то ли отыскивая новые следы пребывания чудища, то ли пути к отступлению.

– Когтерыл… – словно не веря своим собственным словам, проговорила Боанн. – Это ход когтерыла.

– Это плохо? – нервно отступая к дороге, спросил лекарь.

– Это… непонятно. И наверное, плохо, – пасмурно кивнула она, рассеяно откидывая с лица длинные серебристые пряди волос. – На этой стороне Широкой их не было никогда. Они не ходят там, где корни деревьев. Обычно.

– Да? – глубокомысленно произнес Иванушка, чувствуя, что от него ожидается какая-то реакция.

– Да, – коротко кивнула сиххё. – Надо немедленно рассказать Дагде. И Амергину. И Арнегунд. Я, конечно, не хочу никого пугать…

Никого пугать и не потребовалось: все испугались абсолютно самостоятельно.

Едва поднятый с постели заспанный Дагда поднял, что ему пытаются объяснить наперебой двое людей и женщина из Рудного, он вскочил и, наспех одевшись, стрелой вылетел из дома – будить королеву, которая послала разбудить командира воинов Кримтана и Аеда, который, в свою очередь, захотел посоветоваться с Амергином, который не мог обойтись без поддержки брата, Фиртая…

Когда процесс взаимных побудок дошел до друга Фиртая Ниама, вместе с ними уже не спала вся деревня. Через пять минут ее жители и гости, как один, вооружившись фонарями и всем, что было хорошо заточено, отправились прочесывать окрестности поселения.

Через час все группы вернулись с докладами. Кроме норы, так неожиданно и своевременно обнаруженной Иваном и Друстаном, нашлось еще двенадцать тоннелей, все в разных частях леса, и все в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от Тенистого. Что это могло означать, после событий в Рудном и Полевом объяснять не надо было никому.

Подавленный, угрюмый народ сам по себе, безо всякой команды собрался на деревенской площади, головы и фонари опущены, кулаки и губы стиснуты, а в глазах – растерянность и страх.

– …что будет?..

– …что делать?..

– …зарыть?..

– …нароют новых…

– …лес большой…

– …не укараулишь…

– …будем караулить у этих!..

– …тринадцать…

– …только этим и заниматься…

– …всю жизнь… оставшуюся…

– …драться будем!..

– …нас мало…

– …воины ушли…

– …что будет?..

– …что делать?..

– …что будет?..

Не замеченная в нарастающем потоке отчаяния, к помосту от своего дома прошла Арнегунд в сопровождении старейшин обеих деревень.

– Сиххё, – облизав искусанные до крови губы сухим языком, произнесла она негромко, и гомон медленно стих.

Установившуюся мертвую тишину нарушал теперь лишь шум ветра в высокой листве, похожий на плеск прибоя, да резкие, словно злорадные крики ночных птиц.