Елена Кисель - Герои

Гилл проникся и двинул возвращать родительнице покой. Как это часто бывает, с покоем он разминулся. Явившийся сразу после ухода Гилла вестник обрадовал Деяниру: мол, все в порядке, просто Геракл закончил с рабством, надо было как-то отпраздновать и где-то погулять… в общем, он разрушил Ойхаллию. Ну да, у него там маленькие счеты с Эвритом: тот сначала дочку в жены не дал, потом за сына выкуп не взял… Кому сказано, спать спокойно! Твой муж, да после трех лет рабства… В общем, там ворота упали только от предвкушения у него на лице. И не только ворота. И не только упали. В общем, принимай гонца с пленниками и дарами. Все, вестник сделал дело, вестник может уходить.

Гонец Лихас, дары и пленники прибыли следующим античным эшелоном, но новой порции покоя не принесли, а совсем даже наоборот, поскольку в ряды пленниц затесалась дочь Эврита Иола, к которой Геракл когда-то упорно и безуспешно сватался. После долгой тряски за грудки Лихас скромно признался, что Геракл, вообще-то… ну, да, жениться собрался… ну, такое дело, старая любовь… ну, будет две жены, бывает…

И очень удивился, когда в ответ не последовало вопля: «Господин назначил меня любимой женой!»

Чувства неверного мужа следовало срочно возвращать. Отвергнув как малоэффективные скалки разной тяжести и не найдя рычага, которым можно было бы достойно вразумить великого героя по голове, Деянира решила вразумлять через другое место и другим путем, о котором «лошадь надвое сказала».

Из стратегических запасов был извлечен сосуд с кровью кентавра Несса (инструкция: «Натри кровью одежду мужа, и никто ему не будет дороже тебя»). Из другого запасника появился роскошный плащ. Натерев второе первым, Деянира упаковала предположительный аналог античной Виагры в черный ящик и приказала Лихасу отнести ящик мужу в качестве сектора «Приз». Сама же уселась ждать вестей о том, как мужа поперло.

И Геракла поперло, но в смысле, далеком от эротики (впоследствии боевые друзья Геракла были за это Деянире признательны). Урок античной трагической химии был классическим: яд лернейской гидры на плаще + солнечные лучи + костер для жертвоприношения = …

«О, да, я весь горю! Э, то есть… э, народ! Я весь горю!»

«Ой-ой-ой! Это какой-то неправильный плащ! Наверное, его прислал мне неправильный гонец!» (свист Лихаса, с мрачным «А твоя жена говорила – приз…» летящего в скалу головой).

*обширный эпизод вырезан цензурой*

«…наверное, жена у меня тоже неправильная! Чтоб её…»

*еще более обширный эпизод вырезан цензурой*.

Мысль материальна. Когда Гилл добрался до дома и в скупых выражениях пересказал матушке все то, что вырезано цензурой, Деянира вздохнула и прибегла к классическому выходу: меч, грудь, бурные аплодисменты подземных, Аид, торжественно вручающий награду «Блондинке столетия».

Когда Гераклу, принесенному ко дворцу, доложили, что жена его опередила, рванув в Аид первым скоростным рейсом, он возмутился:

– Что – и люлей не надавать?! О, великий брат Зевса, Аид, усыпи меня быстролетающей смертью! Только быстрее, мне тут нужно догнать кой-кого и объясниться по-семейному.

Аид просьбу выполнять почему-то не спешил. Далеко из-под земли слышались приглушенные комментарии: «Ага, усыплю, только вот поймаю этого… быстролетающего… стоять, зар-р-раза!» – быстрый свист крыльев и отмазки: «Занят я! Занят! Плотный график, пробки в воздухе, на неделе никак к Гераклу не успею!»

– Мда, – опечалился герой, - придется, как всегда, самому. А ну-ка, зажжем!

Костер на вершине горы сложили сразу, а вот желание сотворить шашлык из великого героя почему-то ни у кого не нашлось (сынок Гилл выбыл из строя после того, как Геракл выдал за него Иолу). Из остальных долгих «бла-бла» в трагическом и пафосном стиле можно вычленить примерно следующее: «Убей меня!» – «Не-а» – «А если я тебя обзову?» – «Ну… э… не-а» – «Э, Филоктет, лук и стрелы подарю!» – «Раз-два-три, Герочка, гори!!!»

Непонятно, где до этого был Олимп (возможно, на вручении премии Деянире), но на приготовлении блюда «Геркулес на углях в соусе из лернейского яда» внезапно загремел гром, с неба начали валиться колесницы с Афиной и Гермесом, и вообще, все потом единодушно признали, что сожжение героев очень стимулирует воображение.

На колеснице Геракл был доставлен на Олимп, где Гера сообщила ему, что мертвый – значит, не враг, и вообще, мир-дружба-жвачка, и вот тебе уже нормальная жена в компенсацию, собственного олимпийского производства, зовут Геба, правда, она тебе сестра по отцу, но это традиция такая, привыкать надобно!

– А и нормально, – заключил Геракл, - пир будет? О, я знаю много застольных песен…

Олимпийцы подозрительно побледнели.

В общем, смерть великого героя – это очень трагичная история.

Античный форум

Арес: По-мойму у мню кнтузия.

Гера: Да ладно, не так уж и страшно. Вот когда Зевс поет в ванной…

Афродита: Что – жареные бараны тоже пытаются сбежать от этого в Аид?

Артемида: Никто не видел моего брата?

Гефест: Он где-то в подвалах догрызает кифару. Кричит, что жизнь никогда не будет прежней.

Афина: Тонкие натуры вообще плохо совместимы с греческим застольным фольклором…

Гермес: Воск для ушных затычек. Оптом, в розницу. Последняя партия.

Геракл: Ребята, свадьба удалась! Жаль, мордобоя не было…

Все покинули форум.

И надо бы сказать – мол, Геракл умер, да здравствует Тесей… только вот когда Геракл умер – Тесей уже совсем не здравствовал, потому что подвиги свои учинял примерно в то же время. И все-таки мы добрались до него, а потому перед нами в кои-то веки не сын Зевса, но сын Посейдона – Мистер Тяжелая Наследственность! Он же великолепный дурошлеп, забывший свою жену на острове и угробивший папу из-за приступа склероза, он же вдохновенный гений, решивший потребовать у Аида законную жену Персефону.

Ну да, вообще-то, он еще и подвиги совершал, но подвиги просто меркнут…

У Афинского царя Эгея не было детей, хотя он очень старался. Жертвы разным богам и пилюльки от лекарей результата не давали, а потому Эгей, недолго думая, отправился в Дельфы вопрошать оракула о своей проблеме.

Оракул Аполлона, по скромным высказываниям аэдов, дал царю неясный ответ: пифия вскочила и начала носиться кругами с воплями: «Еще один! Еще один! Нам всем каюк, ройте окопы, сестры!»

«Мда, – приуныл Эгей. – Велика мудрость Аполлона, надо бы к ней дешифратора». И отправился к мудрому царю Арголиды Питфею, который споро взялся устанавливать истину:

– Как там, «аш назг дурбатулук»?

– Нет, все больше «Нам всем каюк»…