Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все. Una storia italiana

1 мая 1947 года. Для Италии, как и для всего остального мира, — это День солидарности трудящихся. Пара тысяч сицилийских крестьян из близлежащих деревушек собралась под красными флагами в местечке Портелла делла Джинестра — небольшой долине, зажатой между невысоких гор, — чтобы отпраздновать Первомай и победу на региональных выборах.

Вдруг посреди толпы разрываются гранаты. С близлежащего горного склона по безоружным людям бьют пулемёт и автоматы. Итог бойни: одиннадцать убитых и двадцать семь раненых.

Кто стрелял?

По мнению суда, состоявшегося в начале 50-х годов, стреляла банда некоего Сальваторе Джулиано. Нет, Джулиано не был мафиози. Он был именно классическим бандитом, который грабил всё и всех, бегал по горам от карабинеров и вообще всячески развлекался. Изображая, впрочем, из себя местную разновидность Че Гевары, сражающегося за независимость Сицилии от Италии, и охотно раздавая интервью заезжим журналистам: не люблю, мол, коммунистов, они хотят отобрать у крестьян землю. С тем, что Джулиано в Портелле тогда действительно присутствовал никто не спорит. Но по собственной ли инициативе?

Родственники погибших много лет вели альтернативное расследование. Они нашли свидетелей, которые в день бойни видели неподалёку от места событий вооружённых членов местной мафии. В обычных условиях мафиози не стреляют в толпу просто ради развлечения. Однако, как мы помним из истории Королевства обеих Сицилий, мафия традиционного работала на крупных землевладельцев. А тем, в свою очередь, жить под властью партии, на знамёнах которой начертан лозунг «Земля — крестьянам!», явно не представлялось такой уж хорошей идеей.

Мало того, недавно, уже в нашем веке, в рассекреченных архивах американских и британских спецслужб историки обнаружили любопытные документы. Из которых следует, что вольный стрелок Джулиано в действительности мог быть не таким уж и вольным. Ибо носил звание младшего лейтенанта 10-й флотилии МАС. Банда же его представляла собой не случайное сборище бедняков и бедолаг, а продукт интеллектуального труда Энглтона: составную часть законспирированной сети по силовому противодействию возможному коммунистическому перевороту. Версия эта, следует признать, достаточно спорна. Хотя в её пользу говорит и такой, например, факт: люди в Портелле пострадали в том числе от разрывов гранат. Вот только с места, откуда вёлся огонь, добросить гранату до толпы было невозможно чисто физически. Стреляли из гранатомёта. Довольно необычный предмет в руках захолустного сицилийского бандита в 1947 году. Зато вполне штатное оружие для бойцов 10-й МАС.

Самого же Джулиано было уже не спросить. Ареста он, по счастливой для себя случайности, сумел избежать, будучи убитым собственным подручным. Однако, этот самый подручный, которого всё же поймали, вдруг принялся рассказывать о каких-то депутатах от Христианско-демократической партии, якобы и заказавших Джулиано бойню. Врал и наговаривал, разумеется. Хорошо ещё, что он не сумел до конца опорочить этих честных людей, решив, находясь в тюремной камере, выпить кофе со стрихнином. Так, должно быть, с удовлетворением подумал про себя Джулио Андреотти, уже превратившийся к моменту этого кофепития из руководителя молодёжной организации демохристиан в министра внутренних дел Италии.

В это же время по Сицилии прокатилась волна и других преступлений: множество убийств профсоюзных активистов, коммунистов и социалистов, совершённых с использованием автоматического оружия и гранат. И самое главное. На региональных выборах, как мы уже знаем, победили левые. После бойни в Портелле по всей Италии прогремели манифестации протеста и забастовки. «Не забудем, не простим! Бей фашистскую гадину!» — кричали коммунисты. А вот правительство Сицилии, которое было сформировано чуть позднее, оказалось вполне себе центристским. И этот факт левое большинство почему-то решило проигнорировать. Но кто бросит в них за это камень? А даже если кто-то и бросит… Лучше уж камень, чем гранату.

Сицилия, впрочем, это ещё не вся Италия. На состоявшихся в апреле 1948 года первых постфашистских выборах в национальный парламент демохристиане получили 48 % голосов. Блок коммунистов и социалистов — 30 %. С точки зрения американцев, — катастрофический результат для одной из ключевых стран зоны их влияния. Госсекретарь США Джон Фостер Даллес — родной брат другого Даллеса, того самого, с пресловутым (полу) мифическим планом имени себя — потребовал объявить итальянскую Компартию вне закона. К чести итальянцев, все без исключения парламентские силы твёрдо и единогласно высказались против его идеи. Что несколько разрядило обстановку, и к началу 50-х годов накал конфликта между центристами и левыми спал.

Но тут возникла другая проблема: напуганная предыдущими событиями часть католического клира во главе с самим папой Пием XII выступала за создание правоцентристской антикоммунистической коалиции, которая объединила бы христианских демократов и «Итальянское социальное движение», то есть фашистов. Это поставило премьер-министра Де Гаспери в сложное положение. С одной стороны, он был примерным католиком. С другой же — его личные антифашистские взгляды сомнению не подлежали.

— Нелёгкая это работа — вразумлять церковников! — сказал шефу его протеже и любимчик Андреотти. — Я могу это сделать.

— Но как, Джулио?

— Вот скажите, синьор премьер-министр, вы же в церковь каждый день исправно ходите, не так ли? А зачем?

— Чтобы говорить с Богом, разумеется.

— В этом и ошибка. Стоило бы говорить со священниками. Видите ли, Бог, в отличие от них, не голосует.

Близкие контакты с Ватиканом позволили Андреотти предотвратить создание альянса с фашистами, укрепить свои позиции среди демохристиан, а равно и обрести преданных избирателей в лице отцов церкви. Читай: их верной паствы. Что чрезвычайно пригодится ему в дальнейшем.

Христианские же демократы сообразили, что в одиночку их центристской гегемонии не выстоять. Рано или поздно её обрушат либо слева, либо справа. А значит, нужно было перехватить инициативу и создать коалицию. С социалистами, например. Тем более что в 1953 году умер Сталин, Хрущёв сделал доклад о разоблачении культа личности, и образ доброй советской сказки начал тускнеть, став вовсе уж мрачным в 1956 году, после советского вторжения в Венгрию.

— Нет, на такое мы не подписывались! Дальше вы уж как-нибудь без нас с этими своими русскими, — сказали коммунистам социалисты.

Впрочем, с точки зрения американцев, ничего хорошего в расколе левого лагеря не было. С одной стороны, радикальная часть коммунистов ещё более радикализировалась. С другой же, социалисты оказались близки к тому, чтобы войти в правительство. Что, в свою очередь, вело к детской болезни левизны всей итальянской политики. И хотя пациент был пока скорее здоров, чем болен, о лекарстве не мешало позаботиться заранее.