Дмитрий Горчев - Понаехавшие [сборник]

В заведении подавали чрезвычайно вкусную хреновую настойку, во время выпивания которой выяснился такой факт, что среди присутствующих нет абсолютно ни одного человека, не имеющего Живого Журнала в сети интернет.

Из куртуазных маньеристов лично мне был известен только Быков, который, как всегда, очень хорошо прочитал свои поэтические стихи. Я, кстати, никогда не читаю стихов Быкова на бумаге, потому что вообще никаких стихов не читаю, но когда сам Быков произносит их устно, я много смеюсь и хлопаю в ладоши.

А остальные два маньериста были очень неприятные, несмотря даже на то, что один из них был родом из города Балхаш. Основная тема их творчества, как мне показалось, состояла в обиде на всех до единого, в основном на женщин.

Я вот с женщинами тоже не вчера познакомился и при случае могу рассказать про их поведение довольно много душераздирающих случаев, но если сесть, очень сильно задуматься и вспомнить их всех поимённо, то ни к одной из них, даже самой распоследней блядской суке, у меня и по сей день нет совершенно никаких претензий и даже мелких обид. Я вообще не понимаю, какие могут быть претензии к женщинам. Да, они не ангелы, совсем не ангелы, ну и слава богу.

И ещё эти два маньериста ругались вслух Матом. Это очень возмутительно на самом деле, когда ругаются вслух Матом при незнакомых людях, я никогда этого не делаю.

Что интересно, тот же Быков рассказал стихотворение про Льва Толстого и Пизду, но такого впечатления, что он ругается Матом, при этом не было. А у тех просто через каждое слово Хуй.

Заходил в книжный магазин буквоед, встретил там свою книжку. За сто, блядь, восемьдесят рублей, да.

Стоит она там маленькая, тощая, синеватая, а кругом СТРАШНЫЕ. Проханов – ВООТ такой! У Сорокина аж целая морда на корешке поместилась в натуральный размер. Лимонов потоньше, но у него зато одних корешков метра полтора. Ширянов там с кожаными крылами, Кысь! Не кысь!! Пиздец как страшно.

Есть и некоторые не страшные, в основном которые из ЖЖ – Березин там стоит зеленоватого цвета, Нуне, довольно-таки солидная, да много там кто. Некоторым я даже делал обложки. Быков очень сильно красный лежит рядом с Топоровым, но не орфография, потому что последнюю орфографию купил я и подарил самому Быкову на день рождения. А лежит что-то про блуд. Но у Быкова всё, впрочем, про блуд.

Ещё там есть книжка Линор Горалик и Сергея Кузнецова, про которую мне каждый день рассказывают в рекламе, что авторы её поругались из-за премии национальный бестселлер, что, по-моему, очень глупо. Премию им всё равно никакую не дали, и мне, правда, тоже не дали, но я хоть ни с кем из-за неё не ругался. Премия премией, а отношения нужно беречь – потом ведь не воротишь. Помните, как у Булата Окуджавы – давайте восклицать и друг другом восхищаться!

Ещё я полистал какую-то брошюрку, из которой узнал с большим интересом, что Александр Сергеевич Пушкин особенно любил, чтобы волосы у женщин росли на пизде ровным треугольником. Потом посмотрел на обложку – а это, оказывается, альманах Дженерал Еротик первого спамера русского интернета Армалинского, про которого говорили, что он недавно умер. А потом говорили, что будто бы нет. Ну, если умер, то царствие ему небесное, а если не умер, то у меня на него стоит вечный фильтр.

А в другую комнату в магазине буквоед боюсь всегда ходить. Там есть целая полка Макса Фрая, я когда на эту полку смотрю, я обязательно почему-то думаю, что каротин очень полезен для зрения. И, когда классе во втором оказалось, что у меня близорукость, я очень много ел морковки, чтобы меня взяли в лётчики-испытатели, и ещё учил наизусть таблицу для проверки зрения, но меня всё равно не взяли. И когда я вижу полку с Максом Фраем, мне становится грустно. Потому что и вратарём сборной СССР по хоккею я тоже не стал, да и вообще.

А остальные книжки в той комнате – там вообще можно ходить только зажмурившись, такая Красота. Хотя всякое между прочим бывает. Вот я не так давно в одном магазине вытащил наугад одну такую книжку, а там хоть на обложке был нарисованный робокоп, внутри оказалась кибериада писателя Лема. Очень хорошая книжка, я её в ванне читал потом.

А вообще, когда вокруг очень много книг, они меня угнетают. Вот однажды в москве зашёл я в каких-то пирогах в книжную лавку, а там! – до потолка, и каждой книги по одной штуке. Тысяча или, может быть, сто тысяч штук, не помню, я выпивши был. И ведь если взять любую наугад и внимательно её прочитать, то наверняка ведь там что-нибудь да есть интересное. Только очень уж сильно их дохуя.

И пока, значит, я печалился по поводу никому не нужных книжек, Мошков с супругой практически насильно усадили меня в свою машину и отвезли ночевать к себе домой, чтобы не арестовала меня злая московская милиция. И напоили они меня чаем с вареньем, и я утешился, и не пошёл даже на станцию за коньяком и вообще больше никогда с тех пор не думал про современную литературу.

Тётушка моя, Татьяна Ивановна, относилась к немногочисленной сельской интеллигенции – она преподавала математику в единственной деревенской школе. Муж её, Анатолий, без объяснений повесился в шестьдесят шестом году, так что хозяйство она держала самое минимальное: огород с картошкой, огурешник, кур да порося.

Тётя Таня выписывала множество газет и журналов: математический журнал «Квант», «Огонёк», разумеется, а также толстые литературные журналы – «Новый мир», «Наш современник», «Звезда», «Роман-газета» и ещё что-то. Кроме того, Татьяна Ивановна была единственным посетителем деревенского книжного магазина, в котором, впрочем, продавалась почему-то исключительно поэзия – видимо, некто в областных планирующих органах считал, что именно поэзия особо необходима для деревенской жизни. В частности, кстати, там можно было купить такой чрезвычайно дефицитный в те времена продукт, как двухтомник поэта Евгения Евтушенко. Татьяна Ивановна была, однако, совершенно равнодушна к поэзии, но зато была большой поклонницей писателей Владимира Солоухина, Виля Липатова и Василия Шукшина.

Вечерами, после того как баба Дуня приносила двухлитровую банку тёплого молока и когда на завалинке сидеть становилось уже невозможно из-за комаров, мы все шли в избу (ударение на первом слоге) и там тётя Таня читала вслух какой-нибудь рассказ. Запомнились рассказы про Алёшу Бесконвойного, про то, как плясал поп и, прости Господи, про то, как Владимир Солоухин собирал в лесу не то солёные рыжики, не то иконы. Потом прочитанный рассказ обсуждался. Ну в смысле как обсуждался – обсуждался исключительно с моей матушкой, которая единственная из всей семьи стала городская и, более того, состояла в Коммунистической Партии. У бабы же Дуни вообще никогда не было никакого мнения ни по какому поводу, она всегда была всем совершенно довольная и ей всё вообще нравилось, а у меня мнений было очень дохуя, я к тому моменту прочитал все девятнадцать томов Диккенса, но эти мнения тогда ещё никого не интересовали, что меня чрезвычайно раздражало. Так что я тихо сидел в углу, натирал корку хлеба чесноком и ел его с тёплым молоком.