Вожди 4 рейха, или Как pазмножаются Мюллеpы

Борману знак вилкой, означавший, судя по всему, что пора

делать ноги.

-- Па-апрашу да-акументы, - на пороге стоял пухлый негр

с усами в форме милиционера.

-- Ты че, мусор ? - пастор достал из-под полы своей

сутаны нунчаки и вскоре негр стал издавать жалкие

всхлипывания. Стоящий сзади Франциско поспешил удалиться,

чтобы остаться при своих зубах.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мюллер в панамке и кедах полулежал в гамаке, читал

прошлогоднюю газету "Комсомольская Правда "и пил чай со

смазанными вареньем плюшками. Мюллер не знал, что

партайгеноссе Борман успел налить ему солярки вместо

варенья, и потому пока испытывал наслаждение во всех

отношениях. Перед ним выхаживали полуобнаженные

негритянки с приятной для бывшего шефа Гестапо внешностью

и мулатки с выдающимися подробностями, с виртуозными

визжаниями исполняя стриптиз. Мюллер одной рукой

обсасывал ложку, смазанную вареньем, другой держал газету

и посматривал на танцующих женщин. Вскоре ему захотелось

кое-чего и еще спать.

-- Спасибо, девочки, я завтра досмотрю, - Мюллер сполз с

гамака и на четвереньках пополз в пикантное заведение,

чтобы больше ему ничего не хотелось. Девочки ретировались

в женскую раздевалку, куда за ними тотчас же отправился

толстый негр.

Проползая мимо кадки с мутантировавшей пальмой, на

которой ни с того ни с сего начали расти бутылки со

спиртными напитками, Мюллер услышал в ней некоторое

шуршание и насторожился. Обычно он не обращал внимание на

такие вещи, но негры, залезавшие в кадку в поисках

спиртного, шуршали открываемыми бутылками немного не так.

Мюллер снял кеды и прислушался. В кустах кто-то сказал

"Вот он", и тут же крепкие руки схватили Мюллера за уши и

он оказался в самых недрах оторвавшегося от коллектива

растения.

-- Как вы смеете ! - Мюллер попытался показать, что он

сильно недоволен, но до боли знакомый удар палкой по тому

месту, по которому положено бить веслом, привел его в

состояние безмолвного умиления и ожидания продолжения.

"Штирлиц пришел ... ", - догадался Мюллер, и ему стало

очень страшно и захотелось крикнуть, что Штирлиц его

опять обижает или надаловаться Кальтенбрунеру.

"А кто-же еще ", - с гордостью подумал Штирлиц, со

зловещей улыбкой доставая кастет.

-- Ну вот, Мюллер, плюшки кончились, - зловеще сказал

Штирлиц, протирая кастет сравнительно чистой тряпочкой.

Ради Мюллера он пожертвовал своим носовым платком,

постиранным всего лишь зимой сорок второго года.

-- Ага, - сказал Мюллер, чувствуя, как намокают его

любимые цветастые шорты.

-- Ну вот, - сказал Борман, вылезая из-за мощного ствола

пальмы, измазанный молоком и с кокосовым орехом в руках.

Ему представилась сцена того, как ужасный Зубной Врач

вставляет Мюллеру новые зубы, и он восторженно прикусил

губу, представляя, какие муки должен испытывать при этом

бывший шеф Гестапо.

-- Здесь бить будем или за угол заведем ? -

профессионально поинтересовался пастор Шлагг.

-- Здесь, - сказал Штирлиц, полируя кастет до

хрустального блеска.

-- Ребята, не надо, - Мюллер поправил намокшие шорты и,

шмыгнув, вытер нос. - Я же не нарочно...

-- И я, - сказал Штирлиц, применяя кастет. Мюллер с

выдохом опустился на землю в кадке и выплюнул выбитый

передний зуб.

-- Вот видиф ? - шепелявя, сказал он. - Ты мне опять жуб

выбил...

-- И еще выбью, - сказал Штирлиц, угрожающе придвигаясь

ближе. - Чтоб ты знал, как надо помнить друзей детства.

-- Я же помнил, - сказал Мюллер, делая честное лицо. - Я

же не нарофно...

-- Я вот тебе дам, - Штирлиц приготовился ударить еще

раз, но пастор непроизвольно предотвратил избиение

Мюллера, уронив сорванный с пальмы кокосовый орех в форме

фляжки с пивом. Он и успокоил разбушевавшегося не в меру

Штирлица.

-- А что случилось ? - как всегда, ничего не понимая

спросил Мюллер.

-- Ничего, - сказал Штирлиц на редкость спокойно,

потирая возникшую на голове крупную шишку.

-- Фтирлиц... - Мюллеру хотелось сказать Штирлицу

что-нибудь приятное.

-- Чего ? - Штирлицу не хотелось бить Мюллера, потому

что сильно болела голова.

-- Профти меня, Фтирлиц... - Мюллер смущенно стал

крутить пальцем правой руки в ладони левой и покраснел.

-- Прощаю, - сказал Штирлиц, отбрасывая кастет подальше.

-- Пофли, что ли, фтриптиф пошмотрим... - Мюллер пошел

на примирение.

-- Стриптиз ? А что, можно, - Штирлиц, кряхтя, поднялся

и, потирая затылок, отправился вслед за Мюллером.

Мюллер переоделся в костюм обергруппенфюрера СС и

сидел в роскошном кресле, поигрывая повязкой со

свастикой. Они вдвоем с Борманом предавались

воспоминаниям, только Мюллер после выбитого зуба стал

немного шепелявить.

-- Помниф кабасек "Фри форофенка" ? - спрашивал Мюллер.

-- Помню, - Борман расплывался в улыбке. Протянутые

веревочки действовали лучше всего в том самом кабачке.

-- А Геббельфа помниф ?

-- Помню, - отвечал Борман, вспоминая, как прыгал

Геббельс с гранатой в шароварах.

Штирлиц смотрел стриптиз и одновременно напивался.

После шестнадцатого стакана он опьянел окончательно и

принялся подпевать песню "Красотки кабаре", объясняющую,

с какой целью эти самые красотки созданы. Штирлиц был и

сам не прочь отцепить одну из них - благо, жены рядом не

было.

-- А помниф, как Фтирлиц Айфману жуб выбил ? - спрашивал

Мюллер, вспоминая сам, как вопил Айсман, получив такое

удовольствие.

-- Помню, конечно... Такой был зуб... - Борман навеял на

Мюллера неприятные воспоминания о собственном выбитом

зубе и тот нахмурился. Искоса поглядывая на Штирлица,

Мюллер сунул пухлый пальчик в рот и с беспокойством

ощупал то место, где находился предмет гордости одного из

швейцарских стоматологов. В бывшем шефе Гестапо

проснулась давняя злоба на Штирлица.

-- Флуфай, Богман, - Мюллер заговорщески склонился к

Борману и что-то сказал ему на ухо. Борман тут же скорчил

недовольную физиономию.

-- Штирлицу - веревки ставить ? Не-е... Он и в глаз

может дать... - Мюллер сделал жалобное лицо. - Ну

ладно... Ничего плох... то есть, хорошего не общаю, но

попробовать могу.

Забегая вперед, скажем, что Борман и не подумал

ставить веревки Штирлицу, а в тот же вечер все доложил

ему лично. Гнев Штирлица был безграничен. Подлая натура

Мюллера заставляла кипеть его нордическую душу. Штирлиц

рвал и метал и обещал сам себе, что набьет Мюллеру морду

непременно. Борман радовался и втихоря потирал руки.

Ласковый вечерний туман спустился на виллу Мюллера.

Сам Мюллер спокойно спал, с глубокой любовью прижимая к