Влад Костромин - Соскучились, диабетики?

– Да тут десять минут ходьбы всего! – взвыл Василий Петрович.

– Такси! – в трубке запиликали короткие гудки.

Василий Петрович вскочил в туфли, выскочил из квартиры и бодрой рысью побежал в сторону поликлиники. Жена сидела на скамейке напротив кабинета хирурга и придирчиво читала плакат с признаками инсульта.

– Ты чего запыхался? – с подозрением посмотрела на Василия Петровича.

– По лестнице быстро поднимался, – соврал он.

– Да? Улыбнись!

Василий Петрович послушно вымучил улыбку. Жена сверила улыбку с плакатным эталоном.

– Вроде прямая. Руки подними.

Василий Петрович поднял руки.

– Поднимаются. Имя выговорить можешь?

– Чье?

– Свое.

Василий Петрович кивнул.

– Говори.

– Василий.

– Ладно, инсульта у тебя пока нет, – с некоторым даже разочарованием констатировала жена. – А такси где?

– Отпустил.

– Зачем?

– Чтобы не ждал, пока по лестнице спустимся. Там бы столько натикало…

– Баран! Посадка стоит восемьдесят рублей. Дешевле было, чтобы подождал. Вызывай другого.

– Может, пешком пройдемся? – робко предложил Василий Петрович. – Тут идти пять минут.

– Ты совсем из ума выжил от жадности? – супруга гулко постучала по лбу Василия Петровича. – У меня ногтя нет, как я пойду?

– Ну…

– Не нукай, не запряг! Помоги встать.

Василий Петрович подал руку, супруга цепко ухватилась за нее и, опираясь на мужа, бодро поковыляла к лифту. Спустились на первый этаж.

– Вызывай такси, я домой поеду.

– А я?

– А ты… – полезла в сумочку, достала кошелек, вынула карточку, – пойдешь деньги тратить.

– Какие деньги? – Василий Петрович вздрогнул и отшатнулся.

– Не боись, мои, – в голосе жены прорезалось презрение.

– Зачем? – Василий Петрович не спешил брать карточку и даже спрятал руки за спину – от греха подальше.

– Мне пятьсот рублей осталось потратить из десяти тысяч.

– Завтра потратишь.

– Не могу. Сегодня последний день. Не потрачу: пятьсот спишут…

– Пятьсот, – забормотал Василий Петрович. Мысль прыгала в голове, будто бочонок в барабане «Русского лото», – пятьсот, пятьсот…

– Что ты бормочешь? Все равно мне пластырь на перевязку покупать, вот карточкой и заплатишь.

– Пластырь дешевый.

– Мне еще мазь надо, «Ибупрофен».

– А если ты в такси карточкой заплатишь? – осенило Василия Петровича.

– Можно попробовать.

Жена достала телефон и заказала такси. Машина приехала на удивление быстро. Василий Петрович помог супруге спуститься с высокого крыльца поликлиники. Сели в синий «фольксваген».

– Скажите, – обратился к водителю Василий Петрович, – а у вас картой можно расплатиться?

– Картой нельзя. – Водитель с сомнением осмотрел странных пассажиров. – Но вы можете перевести с карты мне на карту.

– У меня интернета на телефоне нет, – скучным голосом сказала жена.

– А по другому никак? – забеспокоился Василий Петрович.

– У вас денег нет? – прямо спросил таксист.

– Деньги есть, только… Хорошо, заплатим наличными.

Такси остановилось перед подъездом, счетчик злорадно показал сто рублей. С обливающимся кровью сердцем Василий Петрович дрожащими руками отдал водителю мятую потертую купюру. Таксист, поморщившись, брезгливо взял купюру и неохотно посмотрел на просвет.

– Настоящая, – голосом страдающего от прободения язвенника сказал Василий Петрович.

– Вижу, – таксист уронил сотку на пол. – Всего доброго.

– И вам, – Василий Петрович выскочил из машины, открыл заднюю дверь и помог выбраться жене.

– Ты бы такси оставил.

– Зачем?

– В банк поедешь.

– Какой еще банк?

– «Накрытие». Надо еще тысячу на карту положить, на всякий случай.

– Так сколько же мне тратить? – схватился за голову Василий Петрович.

– Не паникуй: чуть больше пятисот. А на карте всего четыреста семьдесят. Так что…

– А если тридцать и положить?

– Как ты тридцатку в банкомат засунешь, чудак?

– Ладно, – поникнув плечами, в молчании довел супругу до квартиры, взял у нее карту и тысячу, записал пин-код и ушел в вечер.

– И валидола купи упаковку, – донеслось вслед.

До «Накрытия» добрался за десять минут, отпер картой «предбанник». Скрипя зубами и морщась словно от зубной боли, положил в банкомате на счет тысячу. Привычно запросил на чеке баланс: вдруг подлая жестянка обманет и не зачислит деньги. А если и зачислит, да банк лопнет? Что и кому докажешь без бумажки в нашей стране?

– Вам плохо? – из стеклянной двери выходила припозднившаяся сотрудница.

– Нет! – прокричал Василий Петрович, с ненавистью глядя на нее и схватив выплюнутую банкоматом карточку, стремглав кинулся из банка.

Шел по кутающемуся в сумерки городу, заходя в каждую аптеку и разыскивая заказанный пластырь подешевле. Нужен был размером 10х10, но такого не было. Везде лежали 10х20 и 10х7.5. В одной аптеке, самой дешевой, наконец, купил пластырь 10х20 за семьдесят один рубль и мазь за восемьдесят четыре. Стоял, тупо глядя на чек и считая в уме. Сердце щемило, будто от смерти близкого друга; на лбу выступили крупные капли пота, руки тряслись.

– Говорят, что лекарства дорогие, – бессильно повесил нос Василий Петрович. – А тут воно как.

– «И валидола купи», – всплыло в памяти.

– Валидола мне! – как утопающий заяц к лодке Мазая, он кинулся к окошку провизора.

– С вас еще девяносто рублей, – неуверенно сказала девушка, озадаченная странным покупателем.

– Однако, – Василий Петрович провел картой над терминалом, забрал лекарство и погрузился в горестные вычисления.

По любому выходило, что надо чесать в супермаркет и там затовариваться по продуктовой части.

– Ладно, все равно надо было дешевого хлеба купить, – утешил себя смирившийся Василий Петрович и понурой походкой паралитика покинул аптеку.

Супермаркет встретил плеском огней и оглушающими ценами.

– Однако, – стонал Василий Петрович, укладывая в тележку две буханки хлеба по восемнадцать девяносто. – Опять хлебушек подорожал.

Взгляд Василия Петровича испуганно метался по ценникам, тренированно цепляясь за желтые ярлыки. Мозг не находил достойного варианта для траты оставшегося лимита. Мелькнула шальная мысль купить бутылку водки, махом исчерпав деньги, но сама себя устыдилась и бесследно испарилась, будто никогда и не возникала.

«А если круп?». Крупы были дороги. Масло – тоже. Василий Петрович с досадой хлопнул себя по лбу и кинулся к витрине мясных полуфабрикатов. Здесь Фортуна наконец-то игриво подмигнула ему: фарш «Сельский» был с пятнадцати процентной скидкой.

– Мне сельского, – не веря своему счастью, выпалил Василий Петрович. – Двести, нет! – почувствовал себя гусаром, купающим коня в шампанском. – Триста грамм!