Наталья Литвякова - #СтранаОдесса, или Шутки в сторону! Юмор Натальи Викторовны

– Как ваше ничего?

– Именно! – поднял указательный палец к небу дед. – Таки именно, что – НИЧЕГО, Марк Аркадьич!

Мужчины в унисон вздохнули.

– А где у вас случилось? Вы, я вижу, так спешите к Розе Львовне, аж – волосы назад. Шнурками клацаете по паркету, – нарушил молчание Семён Григорьич.

Марк Аркадьич молча обмахивался шляпой, делал вид, что ему жарко со всех сторон.

– Розочка Львовна три раза хлопала дверцей вашего агрегата. Я лично слышал вот этими вот самыми ушами. Вы представляете силу её мысли, если уж Рыжий подпрыгивал и шипел таки спросонья, шо моя кобра в тыща шесят первом году. Девятьсот. Разве ж так можно относиться к вешчи? Нехай бы дверцой в такси так стучала, как вашим холодильником!

Сосед разволновался – положил шляпу на портфель.

– А шо вы так трындите, Марк Аркадьич? Слово вставить невозможно: разговорчивый, буквально – Фима Шпак после зубного врача. Я, знаете ли, уже устал тут с вами телебомкать языком изо всех сил, – не унимался Семён Григорьевич в надежде на диалог.

Марек пожевал губами, собрал брови в кучу, пригладил волосы. А после подготовки к выступлению выпалил:

– У Розы Львовны появился другой!

Шмяк! – пачка сигарет упала коту на голову, тот подскочил от неожиданности. Выгнулся дугой: мяу, Сёма! Григорьич наклонился, пошарил рукой вокруг.

– Тю на тебя, Аркадьич, ошалапетил? – дед, наконец нашёл потерю. – Глазами таки видел или нафантазировал за признаки?

Марек махнул рукой:

– Чтоб вы так жили, как я фантазирую, – начал загибать пальцы. – По утрам он уже торчит на кухне, первей моего кофа, это как? Розочка бежит до него по первому зову, роняя тапки.

– Розочка? Таки Роза Львовна?

– Бежит-бежит, говорю я вам. Едва услышит чих, уже названивает доктору. А форшмака такого не ела и моя мама в свои редкие, по пятницам, визиты, какой обед готовит Розочка для этой наглой морды. Конечно! Зачем теперь ей Марек? Когда тут такое счастье под боком. На 8 кг, если прикинуть!

– Да тьфу на тебя три раза, внуков тебе на шею, Аркадьич. Забудешь тода и завещание как писать, по три раза на дню! Другой, пфф! До Барсика составить претензии! Иди уже домой и не морочь людям голову, – Семён Григорьевич в сердцах бросил сигарету.

Марк Аркадьич оскорблённо поднялся с лавочки:

– И вам не хворать.

– Тут добрые люди настроились в концерт, пенсне на носе запотело, и нате, – Барсик! Кина не будет, кинщик сдох, – дедок в возмущении подхватил Рыжего под мышку, зашаркал к подъезду. – Ты слышал? Бедный Лев, кому он отдал свою дочь? Шоб я так жил за его щедрость!

– Та ни одной её ноги не будет в моём доме. Ни одной, Адочка Борисовна. Что значит, я так говорю, будто их у неё четыре. А, по-твоему, сколько? Или она форшмак руками делала? Ты пробовала? Нет? И, слава богу. А я пробовала. И Марек тоже. Так наше здоровье с тех пор сильно пошатнулось, и не в ту сторону. Погоди, не клади трубку.

Марек! Я просила тебя посмотреть за рыбу в духовке, а не акулу Сенкевича по телевизору. Чтоб так Инга Петровна жила с паспортного стола, как ты смотришь. Бежит, как на пожар, а дом уже сгорел. Нет, мне это нравится: если карп весь из себя живой, так можно бросить на произвол судьбы? Отойди теперь и не сверли его глазами, он ничего тебе не должен. Не лакай с пола, фу!

Причём тут Марек, Ада? Барсик. Почему я мужа называю Барсиком? Адочка, не морочь мне голову. Барсик лакает, а Марек ухом не ведёт, шо его локоть живёт своей жизнью. Стакана нет. Молока нет. Кот подобрал миллион микробов, разве ж за ними успеешь? Размножаются, как не в себя. Причём тут Барсик? Микробы. Ты меня совсем таки не слушаешь сюда. Про ноги? Какие ноги? Не будет ни одной ноги, говорю. Я имела терпение, когда Лёвушка пришёл и сказал, здрасьте, мама, концерт окончен, ша. А маме хоть самой теперь играй на пианине, та кто бы слушал. Я имела молчание изо всех сил, когда Лёвушка, прибежал и сказал, шо он вырос – вот вам Фира. Я даже не заметила, что там ни одной чашки за душой. Мать всегда примет выбор, хоть это и не дитё, а сплошное несчастье между тут и среди здесь. Фира, так Фира.

Всю свою голову свертела за разглядеть, где так согрешила, чтоб посылать на неё такое наказание? Причём тут Фира? У неё приличные ноги. И даже руки. Я говорю тебе за Мишеньку, Ада! Шобы Мишенька бросил скрипку! И аспирантуру? И надежды матери?

Марек, отойди от духовки. Не трогай Барсика. Ты руки мыл? Мацаешь животное не пойми чем. Делает из себя вид, что он Бетховен. Таки тот, хотя бы музыку писал, а ты просто не слышишь. Потакает Мишеньке во всём. Даже форшмак ему понравился. Да, тот. Ой, Марек, шоб всем так везло, как он вкусный. Идите с Барсиком, смотрите «Семнадцать мгновений». Таки вам полезно про предателей. Их там стреляют.

Нет, ты слышала, Адочка? Я устраиваю скандал. Нашёл себе Хрущёва. Я просто имею таки своё мнение. И не стучу ботинком по трибуне, хотя надо бы. Когда приезжают? Да сегодня, сегодня. Вечером. С ней. Издрасьте, не бери дурного в голову. А где ты видела нынче хорошее? Несчастная мать – дети разбежались будто тараканы, у них там дихлофос вкусней. А теперь везут с собой военнопленных, как в том анекдоте.

Что приготовила? Ну, разумеется. По твоему рецепту. Конечно, с имбирём. Ой, Адочка Борисовна, не строй из себя свекровь, я сама такая. Погоди, дай платок возьму. И карп, да. И пракес. Нет, мне нравится, она смеётся с Розы Львовны. Всё, некогда мне тут с тобой. Рыба сгорит, а ноги – на пороге!

– Розочка таки Львовна, стесняюсь спросить.

– Марек, стесняйся у мамы на обеде, когда пятый голубец лопаешь.

– Розочка, та я только три штучки съел.

– И два, когда я отвернулась. У тебя за ушами так трещало, аж Аркадий Михалыч, дай бог ему здоровья на долгие года, чтоб жить с твоей мамою, оглох. В отличие от меня. Так что я прекрасно слышала, как морю голодом бедного мальчика. И ничего, что тому мальчику сто лет в обед, и он таки без пяти минут дедушка. Марк Аркадьич, у вас есть добавка по существу вопроса? Ах, нет. Тогда я слушаю, – не то, чтобы Роза Львовна пилила семью, но иногда находило. «Курвометр зашкаливает у Розки», как выражался в такие моменты сосед, Семён Григорьевич. «Особенно после семейных обедов с мамой супруга», – добавлял он.

– Я хотел узнать, Розочка, – снова приступил к разговору Марк Аркадьевич. – Когда мы с тобой в магазин поедем, за обоями, – он увидел, как Роза Львовна выпрямилась, и прибавил скорости словам. – Дело в том, что завтра мы встречаемся с Фимой по поводу заседания в среду, и…

– Ах, в среду, ещё и с Фимой, с этим бездельником, возомнившим из себя юристом от бога.

– Он отличный специалист, Роза, шоб мы так жили, как он выступает в суде. Не путай божий дар с яичницей, если хотела сказать слов за его таки неположительный характер. А в магазин ты вполне можешь сходить с Адой Борисовной или Софочкой. Консультация же с Фимой мне необходима, как тебе твой Барсик. Вчера он, между прочим, погрыз моё выступление, и счастье ваше с ним, шо – черновик!