Наталья Литвякова - #СтранаОдесса, или Шутки в сторону! Юмор Натальи Викторовны

– Не трогай Барсика, уже вцепился в бедное животное. Марк Аркадьевич, у меня от тебя сейчас блохи в мозгах заведутся. Что ты имеешь мне сказать? Скачешь с темы на тему, как соленый гриб из тарелки твоего папы, когда он вилкой наколоть его хотел. Чтоб тебе прямо не сказать: Розочка! Таки я завтра иду к Фиме пить коньяк и расписывать пульку, и мне начхать с нашего третьего этажа на твои обои.

– Розочка!

– Марек, иди уже, не исполняй. С обеда пораньше играет бедной женщине на нервах, а не одной ноты не знает. Стой! Шлёма будет?

Марк Аркадьевич слегка напрягся: его «да» обернется для него в «нет» или лучше сделать вид, что оглох?

– Скажи ему, чтоб отдал деньги, и без разговоров.

– Розочка.

– Розочка знает всё. Как твоя мама, и даже больше. А обои я куплю в цветочек, как у Адочки, но только красивее. И не говори мне потом, шо у тебя от них голова болит, – Роза Львовна вышла из комнаты.

– Фима? Фима, моё почтение. Передай Шлёме, чтоб он завтра не приходил. Я? Таки приду. Наверное, – Марк Аркадьевич приложил трубку ко лбу. Цветочки? Не так уж и плохо, лишь бы не розочки, одной ему вполне достаточно, чтоб все так жили!

– Бог посылает каждому проблемы по его силам. Ты помнишь этот анекдот? Так шо одно из двух: либо ты можешь справиться ними, либо это – не твои проблемы. Да. Ты не думай, так и скажу. Имею сообщить, скажу, Розочка, шо Барсик – таки не моя проблема. Но почему оно мне морочит голову? Через него умру скоро совсем! – к концу речи, обида в голосе Марка Аркадьевича достигла высоких нот – вскарабкалась на них, как кошка на дерево.

Барсик, «этот шаромыжник – пустите ночку переночевать, глядь, а оно уже впёрлось вместе с хвостом, и сидит теперь, не сдвинешь, как того Фиму, когда он с ужином переборщит»; так вот Барсик, пользуясь случаем – отсутствием Розы Львовны, нарушил пакт о ненападении. «Террор. Устроил фирменный террор, – изрёк супруг Розочки, лежа на полу. Сопел возмущённо, – чтоб у него слюни кончились! Совершил подкат. Таки возомнил за себя Черенкова, только гетры не хватает. А ты Марек валяйся, как на футбольном поле, освистанный со всех сторон».

Марк Аркадьевич заохал, закряхтел.

– Чтоб у Хаима в палатке молоко никогда не скисало – вот как ты мне надоел, Барсик, – он пытался нащупать на ковре очки, слетевшие со лба во время падения. Но лёжа на спине это делать неудобно – раз, а два: кот, «эта шельма», решил, что с ним заигрывают, и также пытался подтянуть лапой очки к себе.

Марек искал, Барсик играл и пытался укусить за пальцы. Марк Аркадьевич отмахивался. Барсик нападал. Обстановка слегка накалилась. Очки, уже забытые, лежали в сторонке. Перед глазами Марка развернулся список, в котором огненными буквами горели злодеяния кота, как в аду перед грешником, наперечёт:

«1.Погибший халат.

2.Туфли: новые – одна пара; коричневые (стоптанный задник на левом) ещё ничего – одна пара.

3. Тапочки, войлочные, в клеточку, мама подарила – две пары.

4. Обои, подранные, как моя жизнь – зачем мне новые в цветочек?

5. Черновик защиты», – он тронул затылок, – 6. Шишка. И хоть всё за бесплатно, радости с этого мало. С Шлёмы нос – радости, скажем прямо», – он, наконец, сел, схватил кота за шкирку. Барсик прикинулся ветошью и затих.

– Не надо так на меня молчать, как говорят в Одессе, – Марк Аркадьевич слегка тряхнул животное. – А ты знаешь, шо у нас ещё говорят? – кот приоткрыл один глаз. – Шо женщина была создана для того, чтоб мужик не сдох от счастья. А мне это не грозит: и де то счастье? Нет! Хотя женчина – есть. И кот! И сдохнуть – тоже есть, – тут Марек развёл руки, и Барсик открыл второй глаз. – И де то счастье ещё раз, я тебя спрашиваю? Нет, не гадят, конечно, но и не завидуют! Спросите Марека, и он вам скажет почему. А чего завидовать, и здесь, и между вас, когда это животное, – он драматически потряс Барсиком. – Чтоб ему Ной таки перед мордой убрал трап на свой ковчег! Когда даже это животное вертело мнение обо мне как хочет!

Марк Аркадьевич отпустил кота, который стал подавать первые признаки жизни, а потом и вторые – мяукать, выворачиваться и царапаться. Барсик шлёпнулся и галопом помчался из комнаты, только хвост мелькнул.

– И когда Розочка вернётся, – кричал вслед кошачьему футболисту Марк Аркадьевич, – когда она вступит в сей вертеп, я таки ей всё скажу на этот раз, и об ней, и об тебе. Не Барсик ты, а альфонс со всех сторон. Скажу и вообще не посоветуюсь!

Через три дня, перед обедом:

– Марек, не пудри мне мозги, их, может, не видно у меня, но они есть. Говори кратко, будь талантлив, бо у меня дел по горло. Ой, скажешь! Где ты и где кот? Тоже мне, нашёлся потерпевший: гляди, свидетели набегут. Марк Аркадьич, ну ей-богу, ты не в суде, не строй из себя…

– А я таки и есть жертва, Розочка! – перебил супруг. – И, если не этого пушистого террориста, то – твоей любви к нему, чтоб все так жили. Налей мне жиденького. Да погуще. Ну, что там? Как мама? Как Лев Михалыч?

– Марк Аркадьич, таки я дико извиняюсь, можно сказать, помираю от скромности, но имею спросить: вы шо, пойдёте в этом на работу? – голос Розочки настиг супруга практически на дороге, когда одна нога ещё здесь, но вторая уже на улице, завернула за угол; когда румяное утро одарило квартиру и настроение Марка Аркадьича ярким солнцем, словно улыбка первоклассника на линейке первого сентября; когда…

– Нет, он мне молчит, как рыба об лёд. Как будто я хочу таки знать, где Шлёма, этот беспутный сын своих несчастных родителей прячет заначку в правом кармане старого пиджака, шо висит у него в сарае, гордо именуемом гардеробом.

Марк Аркадьич мял в руках шляпу и чувствовал себя школьником в кабинете директора и мог поклясться вчерашним голубцом, шо он таки не знал о заначке, а Розочка…

– А Роза Львовна всё знает, кроме одного, – подтвердила его мысли супруга. – Когда ты решил, шо полотенчико Миры Борисовны лучше кашне? Я, конечно, приветствую изо всех сил твою таки лояльность к сестре моего отца, и даже больше – тебе к лицу эти вышитые маки. Прекрасно сидят. Ромашки освежают и придают смекалки интеллекту, шо нынче брызжит с твоих щёк, я аж ослепла. Мы уже с Барсиком имеем полчаса молчать об этом, но шо таки скажет тётя Мира, когда приедет и не обнаружит своего подарка на стене? Ты знаешь, Марек?

Тот послушно кивнул. И посмотрел в зеркало. Сомнений нет: Розочка не придумала и не придиралась, на шее, как родное, прохлаждалось кухонное полотенце. Подарок Миры Борисовны на 8 марта. И уж лучше проиграть процесс иль съесть свою шапку, нежели родственница обнаружит непочтительное отношение к её дарам. А чёрное кашне в приятную бежевую клетку надсмехалось с верхней полки.