Наталья Литвякова - #СтранаОдесса, или Шутки в сторону! Юмор Натальи Викторовны

Эпическая сила!

Не могу найти пути —

Снегом завалило! – согласился дядя Ваня.

1993г. Катерина – не по купцу товар. Потрачено 7500 рубликов (как один!), выпито 5 пузырей самогону. И что: перепутала петрушку с кинзой, тьфу! В гараже прибралась… Помидоры накрутила – в рот не возьмёшь, хозяааайка! Расторгнул контракт досрочно. Как говориться, вы уходите, слава Богу, или остаётесь, не дай Бог!

1994г. Галюнчик – не по товару купец. Посвататься, как воды попросить. Ибо тазобедренная композиция и организма общая инсталляция – есть высокохудожественное произведение искусства. У Микеланджело бы слюнки потекли, как есть говорю. Выпито 3 бутылки. Уплочено – 21 тыща да сверху скока-то там американских тугриков в ларьке у Гришки Куркуля за зелье иностранное. Кто сказал, что рожей не вышел?!

…Гармошку Ване порвали. Огород зачах. Без любви и ласки.

1995г. Ольга – выйди на крыльцо, покажи лицо. Вот это удачно даму сердца подобрали! Выпито для храбрости – не счесть! Кошелёк – утерян. Зато: огород вспахала, дом прибрала, печь подбелила, куры-гуси причёсаны, несутся! А, таки, где любимые штаны? Где транзистор? Где кружка пивная, из ресторану в качестве сувенира прихваченная?!

Разошлись, как в море корабли! В виду противоположных взглядов на личную собственность. В отместку выпил духи.

1996—1997гг. Клавдия – из серии «ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь». Репей, а не женщина! А самогон – 15 тыщ за пол-литру, не хочешь? Покупать не буду. Забудьте, Клава, навеки.

1998г. Марьяна – женщина видная, бывшим мужем, там, отцом – необременённая. Козы – в придачу. Короче, у вас товар, у нас – купец, собою очень молодец! Водка по чём? По деньгам. Самогон – по 20 рупчиков. Так шо ж ты молчишь?! Заводи гармонь!

Всё одним днём случилось. Не свезло, тока козий рог напоминал, «шо щастье было так близко».

Дядя Саша жениться не любил, в отличии от сватовства. Потому как: «Идёшь к милушке – цветы под ногами распускаются»!

– И земля под ногами трескается, – добавляли селяне. – Вот как Сашке большой и чистой любви хочется. Эх, кузнец, блин, своего счастья, – сочувствовали.

Задумался дядя Саша о бытии своём. Прикинул к носу ситуацию. Оргвыводы озвучил дяде Ване, товарищу по авантюрам:

– Удешевлять надо процесс!

– Сватовства? – уточнил дядя Ваня. Подмигнул. Наиграл гармонью свадебный марш.

– Да тю на тебя! – возразил дядя Саша. – Употребления!

И показательно щёлкнул пальцами в области горла.

– Одно другому – действие прямо пропорциональное, – заметил соратник, и добавил, соглашаясь. – Самим гнать дешевле.

Так в протокол и записали. Дело за малым – рецептурой. Провели соцопрос. Интервью сообразили на троих. Сахар, мёд, конфеты, патоку откинули из-за «такой нынче дороговизны». Приуныли, было, да вовремя вспомнили, что дядя Ваня карьеру в начале лета сделал, устроился сторожем на бахчу.

– Арбузы! – хором и громко воскликнули друзья. Громче вопил разве что Архимед «Эврика!» в ванне. Сколько позаимствовали с полей, история умалчивает, но хватило. Бражку приготовили, аппарат собрали, день Х настал.

– Ну, пробный шар, – потёр довольно руки дядя Саша. – Как насчёт процедить?

– Ой, я тебя умоляю – шо там той семачки? – не терпелось дяде Ване. – У нас не змеевик – зверь! Проскочют, и не заметит. Не тяни резину!

Процесс запустили без подготовки. Главный свидетель таинства – рыженькая собака по кличке Хока. Особа юркая, звонкая, и то прочувствовала момент: возлегла у аппарата молча.

– Сань, а, Сань? Чегой-то с ним делается? – дядь Ваня первым обратил внимание: бак, словно паровоз, вдруг запыхтел. Затрясся угрожающе.

Мужички замерли. Хока выставила ухо. Затем зарычала, и задом сдала позиции. Подальше от шайтан-машины. Та же подпрыгнула и засвистела неистово, будто ошалевший чайник.

– Ложись!!! – гаркнул дядя Саша.

– Бах! Трах-бах! Ба-бах! Бамс!

Бак – в клочки! На потолке – розовые кляксы в стиле Ван Гога. Осадки в виде «шо там тех семачек». Амбре сивушных масел в воздухе. Печальные слезы первача на полу. В углу истошно завывала Хока.

Дядя Саша с трудом поднялся. Стряхнул арбузные дреды с волос. В сердцах пнул дядю Ваню:

– Говорил тебе, цедить надо, дурбалая кусок!

Тот вылез из укрытия. В долгу не остался. Слово за слово, кулаком по столу, расплевались. Загребая пыль гармошкой, изорванной в пылу спора, дядя Ваня остановился у калитки:

– А не гонись за дешевизной! Ещё сам Пушкин подметил! Тьфу! – и ловко увернулся от сапога.

В год неурожайный на невест, где-то между Марьяной и «чёрным вторником», случился БабыЛюбындядьСашинский конфликт. Ссора зрела, как алыча на дереве. Том самом, что коварно выросло возле межи. Формально – принадлежало бабе Любе. Фактически – раскинуло жадные ветви над всей территорией двух соседских огородов. А у дяди Саши кризис: ни одной жены в доме, и компота страсть как хочется. Кваса – на донышке, да и в том – мошки. Грусть-тоска. Одна надежда – на ягодный взвар. Из алычи, конечно!

– «Паровоз наш мчится прямо на границу», – мурлыкал дядя Саша. Дело спорилось. Ведёрко наполнялось.

– Воруешь? – раздался из кустов голос бабы Любы. Словно удар гонга.

– Ни пальцем! – заявил дядь Саша. – На исконно своей земле падалицу собираю.

– Дерево-то моё! – прищурилась соседка.

– Да за ради бога! – согласился любитель компота. – Тока есть один нюанс!

– Шо? Сам ты Ганс! Антихрист, бесячий сын! Люди добрые, послухайте як фашистом обзывають! Сам оккупант – воруеть среди дня!

В воздухе запахло комплиментами и обидами прошлых лет. Как говориться, смотрите репортаж. В красном левом углу – тяжеловес, обладатель чемпионского платка крест-накрест, баб Люба. В синем правом – золотой призёр, трёхкратный фингалоносец, дядь Саша. На кону – компот!

– Та алыча, что ко мне упала в огород – моя, – доказывал «бесячий сын». – И не одна ваша галоша сюда не ступит!

– Сам ты халоша! На ось, выкуси! – баба Люба возмущённо сложила дулю и описала ей дугу. – Нет, вы побачьте на юнца! Усё в песку, шо из штанов просыпался! Туда же – халошей ругаться! – кукиш приземлился в аккурат возле носа противника. Дядя Саша скосил глаза. Прижал ведёрко к груди.

Кусты жалобно затрещали. Баба Люба вылезла из засады. В опасной близости от дяди Саши зарябили цветочки на ситцевом бюсте. Соседка протянула руки и вцепилась в ведро. Дёрнула на себя. Противник не растерялся, на то он и антихрист, дёрнул обратно. Туда-сюда раз пять.

– Брэйк! – воскликнуло ведро под натиском сторон. И лопнуло.

– Да и мать его так! – поддержал посудину дядя Саша. В сердцах развёл руки с половинками ведра над бабой Любой. Алыча брызнула в стороны весёлыми каплями.