Наталья Литвякова - #СтранаОдесса, или Шутки в сторону! Юмор Натальи Викторовны

– Вот такой компот, – жаловался дядя Саша другу, зашивая майку. – Наварил, хоть запейся!

В деревне Пузырики случился траур. Приспущены флаги. И тихо, как никогда. Хоронили Бориса Иваныча.

Мужчины горестно вздыхали. Каждый из них помнил совместные забавы, мимо Бориски, как звали они его по-простецки, спокойно никто не проходил. Каждый норовил подразнить и почитал за честь сразиться. Женщины, конечно, сочувствовали, но в глубине души радовались. Жалко его, конечно, но ведь тиран был и деспот. Людей не любил категорически, особливо женский пол и детей. Видно, чувствовал страх перед своей особой.

– Эх, что ж ты, дурья башка твоя, натворил? – горю дяди Саши не было предела.

– Сань, да не убивайся ты так, – пробовал утешить его дядя Ваня по-дружески. – Это ж не человек, козёл всего лишь!

– Много ты понимаешь, – огрызнулся хозяин животного. – Он получше некоторых людей будет. А производитель какой? А рожища? А силища? Пойди сыщи теперь такого другого!

Рога и мощь козла-то и сгубили. Оторвался ночью с привязи. До бочки с зерном добрался Борис Иваныч и объелся. Околел к утру. Не бодаться теперь ему с мужиками, не пугать наскоком ребятню да жёнок.

Дядя Саша ссутулился, хлопнул молча калиткой и впервые не позвал дядю Ваню с собой. А ведь какой повод – выпить за упокой хоть и козлиной, а всё-таки, души. Иван аж гармошку уронил от удивления, но страдания друга понял, напрашиваться не стал.

– Горюет? – у калитки остановилась соседка, баба Люба. Махнула подбородком в спину дяди Саши.

– Ну так, – почесал макушку дядя Ваня. – Вишь чё получилось, не сошлась нынче зоология с ботаникой. Вот такая вот драма.

– Это потому, что безалаберный твой Сашка, – сердито сказала бабка. – Да безответственный. С роду у него, кроме собак никого не водилось и водиться не будет. Вам бы только пить да петь частушки свои. Горюет, тьфу! – скрылась в своём подворье.

– А всё ж верно, что иная животная лучше человека, – расстроено пробормотал вслед дядя Ваня и подобрал гармонь. – прав Саня-то…

Дядя Саша – кум министру, сват королю, исходя из его душевного состояния и жизненных принципов в разное время. Ну, а Лениным сам бог велел быть, потому как дядя Саша разрушал всё до основания, а затем с построением нового мира не торопился. Чтоб людей не смешить, да и дело мастера боится. Словом, доведёт всё до нужной кондиции. Аппарат самогонный взорвёт, сорняки в усадьбе вырастит, чтобы петь с чистой совестью: «На дальней станции сойду, трава по пояс». Банк, телеграф и почту возьмёт строго по расписанию. И только одно дело не ладилось – дипломатические отношения с соседкой, Любовью Афанасьевной.

В тот июнь напала на дядю Сашу минута хозяйственного просветления: посадил помидоров кустов тридцать, да огурцов два рядка. А, чтобы с вёдрами не надрываться, повадился под покровом ночи соседские ресурсы тратить. Беспечная Любовь Афанасьевна оставляла шланг возле скважины. Счастье длилось недолго. Сама ли догадалась, вредная баба, или надоумил кто, но инвентарь стала прятать. А по утрам, чтобы полить свои грядки, протаскивала шланг в аккурат по дядиСашиной рассаде.

– Видал, зараза, – демонстрировал обиженно огородник поломанные кустики дяде Ване. Позвал друга закадычного в свидетели на разборки.

– Смущаюсь спросить, – кричал дядя Саша бабе Любе со своей, на всякий случай, территории. – Доколе будете шлангоприкладствовать?

– Ась?

– Я говорю, вы специально или нарочно? – подошёл поближе, потряс увядшей рассадой.

Баба Люба презрительно выпятила байковую корму в горошек и бросила вскользь:

– Послала судьба соседа, ни приведи господи. Развелось алкашей, ступить некуда.

И увеличила громкость:

– я вот Петьке-участковому скажу, шоб посадил тебя на 15 суток за клевету!

– Ну, ладно! Будет и на нашей улице праздник, пошли Ваня! – оскорбился дядя Саша и решительно зашагал в соседский сад к скважине.

– Чё ты хочешь, Сань? – робко семенил друг следом.

– Поглядуй на бабку да маякуй, – приказал мститель. – Око за око! – и наступил на шланг.

Три раза баба Люба бегала к насосу и охала, руками всплёскивала. Поминала мать свою всуе, щёлкала тумблером. А на четвёртый отвлекся дядя Саша да раньше времени ногу-то и убрал. Заполошный крик спугнул всех воробьёв в округе: то соседка со шлангом боролась аки Георгий Победоносец со змием, и потерпела поражение. Шланг выскочил из рук, продолжил бесноваться на соседнем огороде. Через полчаса дядя Саша в траурном молчании обходил поле брани. Подсчитывал убытки.

– М-да, – сдвинул на затылок кепку дядя Ваня. – Я буду мстить и мстя моя ужасна.

– Ты ещё мне, – огрызнулся дядя Саша.

Дядя Саша из тех мужиков, что не перекреститься, когда гром грянет. У него с верой отношения из разряда «опилки для народа», что и говорить. Как-то он, будучи навеселе, вздумал высказать своё отношение к попам и батюшке Афанасию, в частности. Религиозному кружку старушек, что собирался на вечерние посиделки после трудов праведных у бабы Любы, соседки, – в целом.

– Знаю, – сказал внезапный правдолюбец. – Чем вы там на исповеди занимаетесь, старые клюшки!

И добавил ещё то самое слово, что нынче модно очень: женщины с низкой социальной ответственностью. После подробно обозначил кадило батюшки, его размер и амплитуду размаха.

Когда атеист бежал, выпадая из галош, до речки, то и не думал креститься. Жизнь и честь сохранила вода, в которую дядя Саша нырнул, не задумываясь. Плыл Чапаевым: загребал одной рукой, потому что второй грозил кепкой и продолжал сквернословить.

Был и ещё случай, в прошлой жизни, когда Фоме неверующему, не мешало бы изменить своё отношение к вере. Но, как он любит говорить, вальс всё тот же, пары те же.

Явился как-то, спустя 25 лет, к дяде Саше сын. Вот, когда гром грянул по деревне. Дядя Ваня даже обиделся слегка на друга за сокрытие факта о ребятёнке и потребовал сатисфакции. Пришлось тому раскрывать тайны Датского королевства.

– Катюха моя, маков цвет была у меня. А маманя ейная та ещё тёща. Житья не давала. В общем зале поселила, и одно шмыгала. Хоть днём, хоть ночью. А я чё? Парень молодой, горячий, тока после армии. Мне смерть как охота супружеский долг отдать, аж пар из ушей валит.

Дядя Ваня понимающе хмыкнул, и поправил гармошку на коленках.

– Ну, вешаю карниз как-то, молотком стучу. Тут Катюха забегает: маман на рынок свалила. Ох, и разогнали же мы скуку! И тут я, значится, мчу паровозом, да со свистом, в светлое будущее, как – бабац! За ноги меня стягивают! А потом и за волосы. Кулаками молотят, знай, и визжат: тёща вернулась!