Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

«Ну кто будет читать все эти пламенные передовицы? – ввернул один из них, защищаясь. – Людям подавай только скандальные фотографии».

Вот тут меня и осенило; я начал развивать перед коллегами свой замысел. История эта – под названием «Человек в противогазе» – позднее попала в газеты.

Впервые после 1945 года боннское правительство включило в пакет законов о чрезвычайном положении меры по противовоздушной обороне – с явной целью психологически готовить население к возможной войне. При внимательном рассмотрении все эти меры были неэффективны, более того – нелепы. Единственная их цель успокоить граждан и предоставить сторонникам «холодной войны» больший простор для их действий в конфликтных ситуациях. Изданное федеральным правительством «Пособие по гражданской обороне» больше походило на сборник анекдотов, нежели на учебник. В качестве надежного средства защиты рекомендовалось, например, использовать портфели или папки. Для детей предусматривалось обязательное ношение (даже в мирное время) опознавательных жетонов. Каждому гражданину вменялось в обязанность создавать крупные запасы продовольствия. Официальное название этому было «Акцион айххёрнхен» («акция б е лка»), я называл это «Акцион вайххирнхен» («акция слабоумных»).

Порывшись в своем реквизите, я извлек старый противогаз и противовоздушный защитный шлем эпохи конца «тысячелетнего рейха». Как это сказал тот журналист: на сенсационную фотографию в газете обращают куда больше внимания, нежели на какую-нибудь передовицу? Чего не сделаешь во имя просвещения! И я решился.

Несколько дней спустя, нацепив противогаз и шлем, облачившись в приличный серый костюм и прихватив под мышку «Пособие по гражданской обороне», я направился в «Крёпке», популярное в те годы кафе на открытом воздухе в самом центре Ганновера, где скрипач подходит прямо к столикам. Войдя, я стал оглядываться в поисках места. Удивленным посетителям кафе я намеревался разъяснить, что если федеральное правительство в обязательном порядке вводит опознавательные жетоны для детей в мирное время, то оно, очевидно, руководствуется соображением, что «в случае возникновения конфликта» времени для объявления тревоги практически не останется. А стало быть, и родители не сумеют воспользоваться шансом «быстро надеть своим отпрыскам опознавательный жетон на шею, что должно впоследствии облегчить опознание детских трупов». У меня-де у самого существуют подобные же опасения, что времени для объявления тревоги не будет, а потому я на всякий случай ношу с собой экипировку для самообороны.

Дитрих Киттнер в кафе. Пока ещё все спокойно…

Но до такого изложения законов в духе Швейка дело не дошло. События развивались несколько иначе, нежели было запланировано.

Для начала: ожидаемого шока у публики мой наряд не вызвал. Посетители, разморенные полуденным солнцем и благодушно настроенные, реагировали на появление страшилища, как на веселое развлечение. С разных сторон мне даже предлагали присесть и выпить чашку кофе. Я приблизился к столику, попадавшему в объективы камер приглашенных заранее фотокорреспондентов, вежливо приподнял шлем и осведомился у двух симпатичных молодых дам, наслаждавшихся летним солнцем и напитками, не будут ли они против…

Пожалуйста: дамы охотно подвинулись. Теперь, по моему плану, должен был появиться метрдотель и указать мне на дверь. Тогда бы я громогласно, во всеуслышание объяснил, зачем и почему… Газетчики, получив свой сенсационный снимок, были бы вынуждены в текстовке написать, чем вызван этот маскарад, и моя миссия была бы выполнена.

Но вместо метрдотеля появилась полиция. Я вежливо снял противогаз и, твердо взглянув в глаза закону, спросил, что угодно господам.

Полиция арестовывает Киттнера

В ответ мне было приказано немедленно снять шлем и проследовать за фалангой хранителей правопорядка в отделение. Только я хотел начать объяснения, как мой шлем исчез в руках одного из полицейских. Я спросил, в чем причина моего ареста: может быть, я ненароком нарушил одно из существующих федеральных предписаний о порядке ношения одежды?

Не вступая в дискуссии, люди в униформе взяли меня в кольцо и повели к машине.

Я громко протестовал против задержания. Кое-что из того, что я проходил на юридическом факультете, у меня осталось в памяти. И я был убежден, что подобный арест разрешен по закону только в случае, если меня захватили на месте преступления или совершения проступка, угрожающего общественной безопасности и порядку, когда нет других средств ликвидировать эту угрозу, или же при наличии ордера на арест. Ни одной из этих предпосылок, на мой взгляд, не было – не рассматривать же как угрозу безопасности тот факт, что я был одет не по моде.

Я развернул свое удостоверение личности, несколько раз предложил полицейским взглянуть на него, чтобы лишить их возможности позднее утверждать, будто они доставили меня в участок с целью выяснения личности, и потребовал отпустить меня.

Публика, привлеченная присутствием полицейских, также протестовала – вокруг нас к этому времени столпились любители поглазеть на происходящее.

Ситуация для полицейских становилась неприятной. Но, несмотря на мои протесты, представители власти затолкали меня в свою машину и увезли.

В участке меня продержали битый час. Начальник долгое время созванивался со своими вышестоящими: никто точно не знал, какой конкретно проступок мне можно инкриминировать. Я потребовал, чтобы мне дали возможность связаться по телефону с женой или адвокатом.

– А вы вообще-то в состоянии заплатить за разговор? – последовал ответ. Я выложил одномарковую монету на письменный стол.

– Разменять не можем.

– Оставьте сдачу себе.

– Не имею права, – возразил неподкупный страж.

Мне удалось наскрести требуемую сумму из одно- и пятипфенниговых монет.

– Нет, сейчас звонить нельзя, вы мешаете несению службы, – сменил аргументацию обер-шериф.

Я настаивал на своих правах, ссылался на закон. Тогда начальник отделения перестал со мной церемониться: – Если вы сейчас же не сядете на стул, вон там, в углу, и не будете оставаться на нем, я немедленно отправлю вас в камеру этажом ниже. Я испуганно замолчал. Позднее я узнал, что может означать «этажом ниже». В народе эта крутая лестница в подвал снискала себе печальную известность: болтали о подозрительных «падениях», при которых задержанные часто получали такие серьезные увечья, каких не бывает, когда человек случайно оступится.