Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

Кристель бросила ее в кассу. «Подождите, я принесу вам экземпляр со склада».

«Нет, нет, я хочу взять именно этот, – ответил господин и снял картину со стены. – В цену за эту грязь должна входить и стоимость рамки. В противном случае вы, красные свиньи, должны были бы приписать: цена без обрамления».

Затем последовал шквал омерзительных ругательств и заверений, что фюрер быстро бы расправился со всей коммунистической нечистью. Любитель агитпропа оказался неонацистом. Видимо, он пришел для того, чтобы устроить скандал.

Наш друг Петер стоял в этот день за стойкой бара и с некоторого удаления наблюдал за происходящим. Он быстренько собрал друзей, чтобы защитить Кристель. Но едва мы бросились к месту происшествия, как провокатор неожиданно вытащил пистолет и начал угрожать нам.

«Куплено – значит, куплено. А с вами мы еще разделаемся. Это только прелюдия!» – орал он и медленно пятился к выходу – в правой руке пистолет, в левой, под мышкой, картина. Но дверь в это время оказалась блокированной группой учащихся, высыпавших из конференц-зала. Окруженный со всех сторон, нацист счел за благо удариться в бегство. С оружием в руке он проложил себе путь на волю и исчез. При этом свою покупку, мешавшую ему при отступлении, он бросил. Мы с облегчением вздохнули. После того как опасность миновала, из туалета в полном составе возвратилось правление ССНС. До начала происшествия оно заседало за соседним столиком.

В 1969 году в Ганновере проходила последняя федеральная конференция делегатов ССНС – незадолго до своего, в общем-то, логичного самороспуска: организация все глубже погружалась в хаос. По своей обычной разгильдяйской недооценке организационно-технической стороны дела подготовительный комитет позабыл заказать достаточное количество койко-мест для товарищей делегатов. И вот по предложению «антиревизионистской фракции» было решено пойти по пути наименьшего сопротивления и «реквизировать» комнаты «Клуба Вольтера» под спальные помещения. Направить предварительный запрос в клуб никто и не подумал, считая это «буржуазным излишеством». Тем не менее эта весть к обеду достигла наших ушей.

Чисто технически было нетрудно оборудовать сотню спальных мест в клубе. Но при нынешнем положении дел следовало принять в расчет еще одно действующее лицо – полицию. Один из членов рабочего кружка полицейских-демократов своевременно проинформировал нас, что запланирован налет на помещение, если гости не разойдутся из клуба не позднее чем через 15 минут после закрытия всех общественных заведений. Если они тут кого-нибудь обнаружат, можно быть уверенным, что у нас отберут лицензию, а «Клуб Вольтера» закроют.

В реальность угрозы приходилось верить – в пользу этого говорила не только личность нашего поставщика информации. Можно было легко себе представить, какое удовольствие доставит стражам закона возможность выкурить всех нас из опостылевшего ей гнезда ССНС. После того как они здесь крупно поработают, очищая помещение, не уцелеет ни один стул, ни одна лампа, ни одна картина. Но прежде всего полиция получит наконец благословенную и легальную возможность навсегда избавиться от этого осиного гнезда.

Моя попытка получить разрешение в полиции на временное расквартирование делегатов в клубе потерпела неудачу. Ответственные лица «именно сегодня раньше ушли с работы». «Позвоните нам завтра утром еще раз. Разумеется, если вы сами считаете, что в этом есть смысл».

Смысла не было. Достаточно было бросить взгляд в окно, чтобы убедиться: поезд ушел. Два полицейских автомобиля уже заняли наблюдательные посты слева и справа от входа, а у ближайшего угла виднелись еще две бронированные машины. Клуб к этому времени практически пустовал, а капканы уже были расставлены.

После 22 часов, когда закончились заседания, проходившие в Техническом университете, стали прибывать отряды делегатов, экипированные спальными мешками. «Так, мой мальчик, – сказал мне сразу первый из прибывших, – придется тебе с этим смириться: клуб поступает в наше распоряжение». И второй: «Теперь здесь повеет другим ветром. Сюда прибыли мы, берлинцы» [15] [15] Имеется в виду Западный Берлин . Было видно, что он говорит вполне серьезно.

Атмосфера начала накаляться. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он попал в переполненную студенческую пивную. После целого дня утомительных дискуссий пиво полилось рекой. Правда, платить отказывались лишь немногие из делегатов, ссылавшиеся на свой особый статус представителей авангарда классовой борьбы. Они многословно описывали изнурительные словопрения, происходившие во время конференции. Теперь – в полном соответствии с конечной целью коммунизма «каждому по потребностям» – они вознамерились бесплатно утолить свою «революционную» жажду в стенах левого клуба. Когда же я предложил «борцам» на выбор (причем тоже бесплатно) минеральную воду, кофе или чай, они отказались, предпочтя хранить верность дорогостоящему пиву.

Около 23.30 полиция, дежурившая снаружи, получила подкрепление. Я воспользовался этим, чтобы разъяснить ситуацию главарям «антиревизионистской фракции». «Вы что, действительно хотите поставить под удар существование центра ганноверской внепарламентской оппозиции, причем только лишь потому, что ваши организаторы опять прохлопали ушами?» Кроме того, я обратил их внимание (и это была святая правда) на то, что отдельная комнатушка в «Бункер-отеле» для бездомных стоит (по тогдашним ценам) всего три марки – ничтожная часть того, что они здесь пропивают.

Мои доводы не возымели действия: «Исход борьбы решается в центрах. Ганновер и ваша внепарламентская оппозиция – это все мура. Не можем же мы требовать от наших товарищей, чтобы они спали в парках на скамейках». И еще: «Речь здесь идет о более важных вещах. В революционных делах решается, что происходит сегодня и здесь, а не то, что случится потом. Л здесь вопрос стоит, кто кого».

Прекрасно сказано, а в данной ситуации даже чересчур, поэтому я не отступался. Но получил резкий отпор: «У нас как представителей антиавторитарного крыла отсутствует принцип лидерства. Ты должен убедить каждого по отдельности». И продолжали пить пиво.

Мне действительно не оставалось ничего другого – час закрытия угрожающе приближался, – как переходить от столика к столику и убеждать людей, что они принесут гораздо больше пользы внепарламентской борьбе, если сейчас перебазируются в заведение, которому разрешено работать по ночам, в бюро ССНС или «Бункер-отель». Лишь меньшинство последовало моему призыву. Еще шесть или семь человек позволили уговорить себя, когда я предложил им переночевать в моей квартире. В знак благодарности они на следующее утро испачкали все двери безвкусными надписями типа тех, что можно увидеть в общественных туалетах. Подавляющее же большинство наградило меня язвительными замечаниями: «Посмотри лучше в последний раз на свой прекрасный клуб! Завтра от всего этого не останется камня на камне», «Такой центр действий все равно никому не нужен. Давно уже стал ревизионистским», «Н-да, вот как бывает, когда тебя экспроприируют. Зови-ка на помощь своего Ульбрихта».