Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

Я до сих пор рассматриваю этот штраф как наказание, вынесенное по политическим мотивам, поскольку по сей день не могу понять, почему Федеративная Республика Германии, которая официально заявила, что отказывается от своих притязаний на единоличное представительство немецкого народа, так упорно сопротивляется тому, чтобы ее называли полным именем. Спортсмены этой страны во время международных соревнований отказываются (по указанию сверху) маршировать на стадионе как спортсмены Федеративной Республики Германии, хотя в их паспортах в графе «Гражданство» значится черным по белому: «Федеративная Республика Германии». Подчеркиваю: речь идет даже не о сокращенной формуле ФРГ, а о названии государства, написанном полностью. Так вот, когда спортсмены требуют, чтобы на транспарантах было написано «Германия», такое поведение может показаться непредвзятому зрителю не совсем нормальным, если он не знает всей политической подоплеки. США ведь не считают, что это сокращение умаляет их достоинство и не требуют, чтобы во время мероприятий международного характера им дали право выступать под именем «Америки». Но фээргевским судьям, по-видимому, такие взгляды чужды, и вот я должен теперь расплачиваться за нарушение официальных предписаний.

В другой раз я убедился на собственном опыте, как законы, регулирующие дорожное движение, в общем-то, совершенно необходимые, могут служить инструментом в руках полиции, желающей взять в оборот политически неугодных. В 1977 году я выступал с моей программой в Альфельде (маленьком городке в Нижней Саксонии) на окружном собрании членов ''Германской коммунистической партии, которая, к слову сказать, никогда не возражала против аббревиатуры ГКП. Окна гримерной выходили во двор и на улицу, таким образом во время антракта я и мог видеть, как Двое полицейских внимательно осматривали на стоянке машины моих товарищей и что-то записывали, вероятно, номера. В заключение они еще раз, не торопясь, объехали в своей патрульной машине вокруг здания. Такая практика пополнения полицейского досье давно не является чем-то необычным, не раз я наблюдал подобное, например, во время профсоюзных мероприятий.

Поздно вечером, когда публика разошлась, мы с Кристель час спустя наконец-то покинули зал (надо было ещё всё размонтировать, сложить в машину технику, костюмы и реквизит). Не успели мы отъехать и 300 метров от места выступления, как нас обогнала полицейская машина. Жезлом мне было показано что я должен подъехать к тротуару. Полицейские были вежливы и категоричны. «Мы заметили, что насадка на выхлопе вашей машины на 2 миллиметра длиннее, чем положено».

Он буквально так и сказал: «два миллиметра». «Попрошу ваши документы на машину и ваши права, не исключено, что вы получите предупреждение».

Несколько человек, которые стояли напротив, у пивной, наблюдая за происходящим, рассмеялись.

Я усомнился, что полицейские могли заметить такие тонкости с точностью до миллиметра ночью из окна движущегося автомобиля да еще на некотором расстоянии. Я сказал им об этом. «Такие вещи мы видим», – строго заявил один из стражей порядка. Другой побежал к полицейской машине и в самом деле притащил раздвижной калибр. Смерили – два миллиметра! Я недооценил остроту ока закона.

Но тут меня осенило: «Ах, да, вы измерили все на стоянке, когда записывали номера участников собрания».

Проникновенно и безапелляционно, как обычно говорят чиновники, желающие тебя в чем-то убедить, один, судя по всему старший, ответил: «Мы такими делами не занимаемся. Мы живем в демократическом государстве; здесь каждый может собираться где и когда хочет. Я не понимаю, о чем вы говорите. Мы и на стоянке-то не были». Вокруг толпились люди. Он просто не мог позволить себе сознаться: мол, «вынюхивал» что-то на стоянке. И он продолжал свои записи, дабы потом за эту мелочь прислать мне повестку в суд в связи с неслыханным нарушением правил.

Окружающие нас люди переговаривались, кто-то бормотал о тупоумии полиции. Я воспользовался этими настроениями и попытался отговорить служителей закона от их замысла. Не отступая ни на шаг от истины и прибегнув к искусственному бюрократическому немецкому языку, что вполне гармонировало с ситуацией, я заявил: «Эти насадки были всего неделю назад установлены в солидной мастерской, которая официально заказала их в соответствии с предложением фирмы-изготовителя, поскольку серийные изделия были несколько коротки, следствием чего было быстрое закопчение номерных знаков, из-за чего я имел неприятности с полицией. Кроме того, машина с новыми насадками четыре дня назад прошла техосмотр. Контролеры не обнаружили никаких отклонений от норм, включая и несчастные насадки. Хотя бы на миллиметр». Я настолько был уверен в своей правоте, что добавил: «Если вы, прислав мне повестку, непременно хотите выставить себя перед судом на всеобщее посмешище, сделайте это!»

После недолгого препирательства, в котором активно участвовала публика, выкрикивавшая: «Вы просто придираетесь к человеку!» – мы пришли к соглашению по поводу длины насадок (оба ретивых стража чувствовали себя к этому моменту весьма неуютно). Все прозвучало строго и официально: «Хорошо. Я ограничусь в данном случае предупреждением. Вам следует заплатить 10 марок. Согласны?»

Я, чтобы избавить себя от дальнейших неприятностей, заплатил и получил свои бумаги обратно. Зрители разошлись. Я уже собирался уезжать, как вдруг один из полицейских наклонился к окну: «А чья это была вторая ганноверская машина на стоянке?» Я не мог ему ответить – хотя бы потому, что меня душил смех.

Поэт и революционер Эрих Вайнерт в Федеративной республике практически никому неизвестен. Это объяснимо в стране, где антикоммунизм возведен в ранг государственной доктрины, где 9 мая кое-кто продолжает оплакивать как «день катастрофы», поражения, а не праздновать как день освобождения немецкого народа от гитлеровского фашизма. Вайнерту, видимо, никогда не могли простить того, что он под Сталинградом в окопах боролся с нацистами с помощью мегафона и силы своего слова. Так возникла парадоксальная ситуация, что имя этого немецкого патриота и писателя (его произведения на полке занимают три четверти метра) больше говорит людям в Советском или на Кубе, нежели в германоязычной ФРГ. Подобное невежество постоянно вызывало у меня раздражение. Дабы создать противовес этому, а еще и потому, что большая часть произведений Вайнерта продолжает сохранять актуальность и по сей день, я выпустил в 1977 году программу, посвященную поэту: «Красный пожарный». Впервые в ФРГ целый вечер со сцены исполнялись произведения и песни этого пламенного борца.