Анатолий Софронов - Московский характер

Гринева. Сидите?

Гринев. Часто...

Гринева. Нравится он тебе?

Гринев. Еще б не нравился! Он нам поприбавил кой-чего! (Кружковой.) А плакат-то твой он снял.

Кружкова. Избирательная кампания кончилась.

Гринев. Курит много... Зашла бы, Анна...

Кружкова. Не люблю табачный дым...

Гринев (многозначительно) . А-а... ну, ну. Так я пойду.

Звонок.

Может, Алексей?

Гринева. Нет, не его звонок. (Уходит открывать дверь. Из коридора слышен ее голос.) Вы зачем?

В комнату входят Гринева и Зайцев.

Зайцев (чрезвычайно вежливо здоровается с Гриневой и Кружковой; Гриневой) . Я по поручению Алексея Кирьяныча.

Гринева. Хорошо. (Гриневу.) Отец, ты торопился. Я дверь оставила открытой.

Гринев (присаживаясь) . Минутку. Я хочу узнать у товарища Зайцева одну вещь...

Гринева. Вряд ли тебе товарищ Зайцев сможет что-либо членораздельное сказать!

Зайцев. Нет, почему же? Я в курсе.

Гринев. Я сейчас иду к министру...

Зайцев (обеспокоенно) . Зачем же к министру? Не надо, Федор Степаныч, к министру!

Гринева. Отец, дверь закрыть?

Гринев (поднявшись) . Пойду...

Зайцев. Одну минуту, Федор Степаныч... Прошу обождать меня.

Гринева. Отец спешит.

Зайцев (разочарованно) . А-а, ну что ж делать!

Гринев (снова присаживается) . Я обожду. (Зайцеву.) Справляйтесь скорей со своим делом.

Зайцев. Сию минуту, Федор Степаныч. (Гриневой.) Алексей Кирьяныч просил папки с чертежами - в кабинете на столе... А заодно и... вот список. (Читает.) «Рубашки верхние две: голубая в полоску и голубая гладкая, носков три пары, зажигалка — в левом ящике письменного стола...».

Гринева. Слушайте вы, Зайцев!

Кружкова (Гриневу) . Федор Степаныч, пойдемте на балкон, пока они здесь...

Гринев. Погоди, погоди... Товарищ Зайцев!

Зайцев. Уже почти все. Еще пачка лезвий «Арктика» в правом ящике письменного стола. (Передает список Гриневой.) Все. Вот в этот портфель. (Расстегивает портфель, замок не сразу поддается.) Что за замок?.. Ага, есть!

Гринев (тревожно) . В чем дело, Ирина?

Зайцев (легко) . А разве вы не в курсе? Алексей Кирьяныч ушел из дому...

Гринев. Как ушел?!

Гринева. Погоди, отец! (Зайцеву.) А одеколон Потапов не просил?

Зайцев. Одеколон я взял намедни.

Гринева (угрожающе) . Намедни? А гуталин вы не забыли?

Зайцев. Алексей Кирьяныч ничего о гуталине не говорил.

Гринев. Ирина...

Гринева. Постой, отец. (Подходит к двери, раскрывает ее.) «Арктику» захотели? Передайте своему Потапову, что если он еще раз вас сюда пришлет, то я вам и ему такую Арктику устрою, что у вас лет десять зуб на зуб не попадет.

Зайцев. Вы напрасно... Меня просили...

Гринева. Вы все просьбы выполняете?

Зайцев. По мере возможности...

Гринева. Так вот и я прошу вас - по мере возможности и поскорей убираться из моего дома.

Зайцев. Я не могу так уйти. Я должен выполнить поручение.

Гринева. Уходите и закройте за собой дверь, я боюсь простуды.

Зайцев. Но ведь сейчас лето?!

Гринева. Зайцев!

Зайцев. Чертежи... Я должен выполнить поручение!

Кружкова. Вы рискуете, Зайцев!

Гринев (поднимается; Зайцеву очень вежливо, но настойчиво) . Сергей Сергеич! Товарищ Зайцев! Дама просит. Понимаете? Надо быть вежливым, культурным. Надо убираться к чертовой матери! (Берет Зайцева под локоть.) Понимаете, культурно к чертовой матери. Вот так! Я вас с лестницы под локоток... Вот так, уважаемый Сергей Сергеич! (Подводит Зайцева к порогу.)

Зайцев. Я буду жаловаться. Это насилие над личностью.

Гринев. Так какое же это насилие? Мы ж вдвоем уходим. (Скрываясь.) Ирина, закрой дверь.

Гринев и Зайцев уходят. Гринева резко закрывает за ними дверь. Ходит по комнате.

Кружкова (которая почти все время была на балконе, привлечена какими-то криками; прислушивается и перегибается через перила) . Что? Громче! Еще громче! Сейчас! (Входит в комнату.) Зайцев портфель забыл.

Гринева (подхватив со стола портфель, почти бежит на балкон, бросает портфель вниз) . Получайте свою тару! (Возвращается в комнату, ложится на диван.) Что за человек? Что за человек?!

Кружкова. Успокойтесь, Ирина Федоровна! Не стоит на них нервы тратить.

Гринева (садится) . Пусть только придет!.. Нет, Аня, не выходи замуж! Не выходи... Все они хороши, пока ты поперек их характера не встала...

Кружкова. Я об этом думала, Ирина Федоровна!.. Много думала. И больно, Ирина Федоровна. Ведь он тоже с характером. Помните, в райкоме? «Я больше всего опасался вашей благодарности...». Гордые люди. Ведь я почему ушла от него? Снисходительности его испугалась. Показалось, скучно ему со мной. Он образованный, а мне еще учиться сколько!.. Я мешаю вам думать о своем?

Гринева. Нет-нет... говори.

Кружкова. И вот я решила: до всего сама дойду. Зачеркну его... А не зачеркивается. И хочется иногда, знаете что? Чтоб пришел, взял за руку и сказал: «Поедем, Аня, далеко...» У меня отпуск скоро, и я бы поехала. Поездом, потом теплоходом, а потом пешком... И пошли бы мы рука в руку берегом моря. Я ведь на море еще ни разу не была... Надоела я?

Гринева. Говори, Аня, говори.

Кружкова. И хочется мне, чтобы он о любви говорил. Простые слова и для постороннего человека смешные, но если говорит любимый человек, они свои... свои, правда?

Гринева. Свои. (Поднявшись.) Свои, Аня. (Подходит к буфету, открывает его.) Хоть шаром покати... Этак у меня Виктор голодным останется.

Кружкова. А он где?

Гринева. Занимается... Показалось мне, будто влюбился он.

Кружкова. В кого?

Гринева. В тебя, Аня.

Кружкова. Ну что вы, Ирина Федоровна! Не надо этого.

Гринева. Я тоже думаю - не надо. Вот что, Аня, посиди, постереги квартиру, я за хлебом схожу.

Кружкова. И я с вами.

Гринева. Нет, нет... Посиди, — может, кто придет. Я скоро. (Взяв сумку, уходит.)

Кружкова снова выходит на балкон, облокачивается на перила, смотрит вниз. Откуда-то доносятся звуки далекой, немного грустной мелодии. Из комнаты выходит Виктор. Не видя Кружковой, он подходит к буфету, открывает отделение за отделением. Кружкова оборачивается, смотрит на Виктора.