Зальция Ландман - Еврейское остроумие

— И что ему от того, что мы с тобой поменялись рубашками?

Старый меламед приезжает в город, чтобы повидать своего разбогатевшего ученика. Тот хочет доставить старику удовольствие и берет его с собой в театр.

— Но вы должны мне пообещать, — требует он, — что обязательно смените носки.

Вечером в театре среди зрителей, окружающих меламеда, распространяется сильное беспокойство.

— Вы действительно сменили носки? — спрашивает ученик.

Меламед обижен:

— Я так и знал, что вы мне не поверите, и поэтому захватил с собой старые носки в качестве доказательства. Вот они, у меня в нагрудном кармане!

Файвл, задумчиво:

— Вот руки все иногда моют. Почему же никогда не моют ноги?

Сын, уже много лет живущий в Берлине, приезжает в местечко повидаться со стариками родителями. Утром отец с интересом наблюдает, как сын совершает туалет.

— Что это ты делаешь? И вообще что это такое?

— Это зубная щетка. Я чищу зубы.

Отец оскорблен до глубины души:

— Знаешь, Ицик, на твоем месте я бы уж заодно и крестился!

Вариант.

— Скажи, Ицик, ты все еще обрезан?

— Моисей, от тебя плохо пахнет. Надо сходить в баню и помыться.

Моисей скрепя сердце идет, но возвращается мрачнее тучи.

— Никогда больше не пойду туда, Сара! Во время мытья я потерял жилетку!

Проходит год.

— Моисей, ты опять плохо пахнешь! Придется пойти в баню.

Он идет и возвращается сияющий.

— Сара, я нашел свою жилетку! В тот раз я ее надел под рубашку.

Бедный еврей приезжает к своему разбогатевшему брату в Берлин как раз в тот момент, когда у того собралось изысканное общество. После некоторых колебаний богатый брат разрешает бедному войти в гостиную, но строго наказывает, чтобы он не чесался. Бедняк обещает. Поначалу он с большим интересом прислушивается к разговору благородных гостей, который вращается вокруг перемещений по службе в офицерской среде. Но постепенно у него начинает страшно чесаться все тело. Он вертится так и сяк, встречает злобный взгляд брата. Тут он неожиданно вмешивается в общий разговор и сообщает светским тоном:

— Мой кузен — генерал. В последний раз он приехал ко мне в гости в полной форме. У него галуны были и тут (чешет левое плечо), и тут (чешет правое), золотые пуговицы здесь (чешет левую руку) и там (чешет правую), и к тому же полная голова забот (чешет всю голову).

Янкель едет с незнакомым господином в купе спального вагона. Утром он вскрикивает:

— Жена забыла положить мне принадлежности для утреннего туалета!

Его сосед, человек доброжелательный, дает Янкелю последовательно мыло, губку, расческу, бритву…

— А зубную щетку? — спрашивает Янкель.

— Знаете ли, — смущенно говорит господин, — зубной порошок я дам вам охотно, но зубная щетка — это такой сугубо личный предмет…

— Хоть караул кричи! — возмущается Янкель. — И этот тоже антисемит!

За свадебным обедом суповую миску передают по кругу. Меиру приспичило чихнуть, как раз когда миска стоит перед ним. От толчка его пенсне падает прямо в суп. Он пытается его вытащить и при этом кашляет в миску…

Его сосед по столу спрашивает с неподдельным интересом:

— А ушами вы никуда не попадаете?

Еврей из Тарнополя сообщает гостиничному портье в Вене:

— Представьте себе, когда я был здесь в последний раз и потом вернулся домой, из моей дорожной сумки выползли три клопа!

— Чудеса! — отвечает портье. — Как, наверное, обрадовались клопы, когда опять увидели родные стены!

Антиквар говорит Леви:

— Это кресло относится к эпохе Людвига Первого, оно полно исторических реминисценций…

— Папа, — кричит маленький Мориц, — вон как раз одна из них выползает!

Евреи в знак печали по умершему семь дней сидят на низенькой скамеечке или на полу.

— Скажи, Мойше, почему клопы черные?

— Что тут непонятного? Конечно, в знак траура.

— По кому?

— По своим погибшим родителям.

— Если у них траур, то почему же они повсюду рыскают, а не сидят на низенькой скамеечке?

— Потому что им угрожает смертельная опасность. А ты ведь знаешь, что опасность отменяет любой запрет.

— Ага. Но почему они тогда не сидят хотя бы в субботу? В субботу нельзя никого убивать, значит, им ничто не угрожает.

— Глупая твоя голова! Ты что, забыл, что сидение на скамеечке в субботу и в праздник отменяется?

— Ребе, можно убивать блоху в субботу?

— Блоху? Можно.

— А вошь?

— А вошь — ни в коем случае.

— Где же тут логика?

— Как ты не понимаешь? Согласно Закону, в субботу можно делать только такую работу, которую ни при каких обстоятельствах нельзя отложить. Ведь блоха ускачет, так что ждать нельзя. А вошь — куда она денется?

Хозяин — постояльцу:

— Хорошо спалось?

— Спасибо, отлично. Но бедные клопы всю ночь не смыкали глаз!

Хозяин показывает постояльцу его комнату. Гость в ужасе:

— Вы только взгляните: по стене ползают клопы!

— А кто же еще должен ползать по стене, медведи, что ли?

Постоялец входит в гостиницу, хозяин вытаскивает гостевую книгу, чтобы записать его фамилию. Вдруг оба видят, что по открытой странице бежит клоп.

— Я много чего повидал на белом свете, — говорит гость, — но чтобы клоп хотел узнать номер комнаты раньше, чем туда заселяются, — этого я еще никогда не видел!

Хозяин:

— Ну, как спалось?

Постоялец:

— Ужасно! На постели лежал мертвый клоп.

— Если он был мертв, то не мог причинить вам никакого вреда.

— Конечно. Но видели бы вы похоронную процессию из его живых родственников!

Дом Розенштока загорается посреди ночи. Хозяину еле удается спастись, но все его имущество сгорает. Завернувшись в простыню, он удовлетворенно смотрит на догорающий дом:

— Зато клопам я отомстил!

Еврей из русской глубинки сидит в купе поезда, роется в своей густой нечесаной бороде и каждую секунду вытаскивает из нее паразита.

Сосед по купе говорит с отвращением:

— Как это у вас получается, что вы никогда не промахиваетесь?

— Хм, если и промахнусь, то кого-нибудь другого хапну.

— Файвл, почему ты все время чешешься? У тебя блохи?

— Что я тебе, собака, что ли? У меня вши!

Ицик купил у старьевщика старые штаны. На следующий день он их возвращает:

— Моя жена не желает терпеть такие штаны в доме. В них полно насекомых.

Старьевщик (удивленно):

— А что еще ваша жена ожидала увидеть в старых штанах? Уж не цапихис бедваш? (Согласно Библии, манна небесная имела вкус цапихис бедваш; дваш — это мед, а цапихис, вероятно, — пирог с пряностями.)

Шаплинер хочет продать свои старые штаны.

— Фу, какая-то вонючая тряпка! — говорит старьевщик.

— Прошу без оскорблений, — обижается Шаплинер. — Эти штаны носил еще фараон.

— Что за бред!