Зальция Ландман - Еврейское остроумие

— По мне — так вряд ли.

Кан пригласил на ужин своего приятеля Леви. Госпожа Кан, у которой с Леви любовная интрижка, старается ногой дать ему знак под столом. Но Леви никак не реагирует.

Внезапно Кан, багровый от злости, оборачивается к жене:

— Розалия, перестань наступать мне на ногу! В присутствии единоверца я ем так, как мне нравится.

Раввин проповедует:

— Жена должна быть бережливой, спокойной и молчаливой. Такая жена — образец для всех.

А Шварц размышляет про себя: "Моя-то как раз такая! Она так бережлива, что по шесть недель не меняет полотенца. Так спокойна, что ее ничем с тахты не сгонишь. И так молчалива, что до сего дня мне еще не сказала, от кого наш Давидка".

Казаки вламываются в квартиру Хаима, крадут все драгоценности, вытаскивают его из кровати, мелом рисуют на полу круг, ставят Хаима в середину и предупреждают:

— Если выйдешь из круга, пристрелим!

После этого насилуют Сару.

Когда они уходят из квартиры, Сара говорит:

— Ты трус, не решился хоть как-нибудь мне помочь!

— Почему это я трус? — возражает Хаим. — Ведь я все время стоял одной ногой по эту сторону круга!

Галицийский раввин ненадолго вышел из дома. А вернувшись, заметил на свежем снегу перед домом слова "барух або" (формула приветствия — "благословен входящий "), начертанные мочой.

Войдя в дом, он спрашивает супругу, кто это написал.

— Наш шамес, — отвечает жена.

— Но ведь он не умеет писать!

— А я водила его перышком…

Йосель приезжает к родственникам в Кротошин на праздник обрезания.

— На кого похож мой сын? — спрашивает гордый отец.

— Почем я знаю? — отвечает Йосель. — Ведь я всего полчаса как приехал в Кротошин.

Леви, оптовый торговец, пишет некоей певице: "Ваше душевное пение от 30-го числа прошлого месяца все еще звучит у меня в ушах, и мои чувства к Вам с последней декады июля до сего дня остались неизменными".

Ландсбергер застает свою жену на месте преступления с конторщиком и бросает ему с королевским достоинством:

— С конца месяца эти отношения должны быть закончены!

Но спустя несколько недель он опять застает эту парочку. Дело доходит до драки, и более сильный конторщик швыряет своего шефа под стол. Тот с трудом поднимается с пола и произносит:

— Ваши полномочия с сегодняшнего дня прекращаются.

Шеф застает бухгалтера со своей женой. И молча выходит из комнаты.

В день выдачи жалованья шеф говорит бухгалтеру:

— Я вычел у вас десять франков. И вы знаете почему!

Глава фирмы говорит кассиру:

— На прошлой неделе я увидел вас в постели с моей женой. Одно это мне уже не понравилось. Сегодня в кассе недостает ста злотых. Если теперь случится хоть что-нибудь, я вас уволю!

Хозяин застает в своем кабинете собственную жену с делопроизводителем в весьма пикантной ситуации. Задыхаясь от злости, он вопит:

— Финкельштейн, когда вы были у меня учеником, то имели кое-что из кассы почтовых сборов. Потом вы служили на складе и имели кое-что из товаров. И вот теперь вы стали делопроизводителем, и я нахожу вас в собственной конторе с моей женой — и прекрати сейчас же, когда я с тобой говорю!

Шлезингер едет к своему приятелю Гринбергу в какой-то галицийский городок. По дороге с вокзала Гринберг приветствует некую даму и шепчет на ухо Шлезингеру:

— Эту вы можете заполучить за два гульдена.

Потом им попадаются еще полдесятка других дам, которых Гринберг оценивает в сумму от трех до пяти гульденов. Наконец Шлезингер спрашивает:

— Скажите, Гринберг, а что, в этом городке вообще нет порядочных женщин?

— Конечно, есть, — отвечает тот. — Только они очень дороги.

Абрам с приятелем сидят в оперетте.

— До чего же прелестна эта малышка Жерар, — мечтательно вздыхает Абрам. — Как бы мне хотелось еще раз провести с ней часок-другой!

— Разве у тебя с ней уже что-то было?

— Нет, но пару раз уже хотелось.

Гиршфельд в рабочее время неожиданно возвращается домой. Он пробегает мимо своей смертельно испуганной жены, влетает в спальню, распахивает дверь гардероба — и видит перед собой своего компаньона Блау!

— Что ты здесь делаешь, черт тебя побери? — ошалело спрашивает он.

— Ты будешь смеяться, но я жду трамвая.

— Привет, Цукерман! Ты идешь на работу? А разве ты не знаешь, что твоя жена как раз в это время принимает у себя молодого офицера?

Цукерман тотчас бежит домой, врывается в квартиру, пролетает мимо перепуганной жены, ищет во всех комнатах, непрерывно восклицая: "Тут его нет… И тут его нет…" Наконец он распахивает дверцу гардероба — а там стоит офицер с пистолетом в руке. Цукерман быстренько закрывает дверцу шкафа, запирает ее на ключ и объявляет:

— Тут его тоже нет!

Тайтелес неожиданно возвращается домой из деловой поездки. Пройдя в спальню, он находит свою жену совершенно голой и лежащей в кровати.

— Дорогой Мойшеле, я вся горю! — объясняет она. — У меня жар, я больна!

Он хочет повесить свое пальто в шкаф, открывает дверцу — внутри стоит, тоже совершенно голый, его сосед Кац.

— Ну, знаете, господин Кац, — возмущается Тайтелес, — мало того, что моя жена лежит больная, так вы тут еще путаетесь под ногами и пугаете моих детей!

Блау неожиданно возвращается домой, находит свою жену в спальне, причем полуодетую, а под кроватью обнаруживает пару коричневых полуботинок.

— Я не ношу коричневой обуви, — строго говорит он. — Чье это?

— Я не знаю… — смущенно бормочет жена.

Блау, уже угрожающе:

— Чьи эти полуботинки? Спрашиваю тебя в третий и последний раз: откуда эта обувь?

Тут из-под вздыбленного горкой одеяла раздается сдавленный голос:

— Чтобы все наконец успокоились — это обувь от "Балли" (известная обувная фабрика)…

Доктор Кинси, известный специалист по вопросам секса, изучает статистику появления внебрачных детей. Ему бросается в глаза, что пятеро девиц в Бруклине, Бронксе, Хобокене, Ньюарке и Ричмонде независимо друг от друга называют отцом своего новорожденного ребенка некоего Ицика Мандельштамма из Джерси-Сити. Ассистенты Кинси отправляются на поиски этого Казановы — и находят старого еврея с белоснежной бородой!

— Скажите только: как вам это удается?

— А у меня есть велосипед.

Супругу Гольдвейна собираются хоронить. Все приглашенные на траурную церемонию собрались, нет только самого Гольдвейна. Его ищут по всему дому и наконец находят в мансарде у служанки…

— Но как же ты мог, Гольдвейн!

Гольдвейн рвет на себе волосы и кричит:

— Да разве я соображаю, что я делаю, когда у меня такое горе!

— Как живете, Кон?

— Спасибо за внимание. Пока что получается… Ну, раз-другой в месяц…

— Да что вы, в самом деле! Я совсем не то имел в виду. Я спрашиваю, как живется дома?