Александр Белокопытов - Рассказы о базарах, гусарах и комиссарах

Шел, продвигался солдат с войны, весь насквозь колотый и резанный вдоль и поперек, всякого лиха и страха натерпелся...

Возопила баба к нему:

- Эй, служба! Ссадил бы ты меня, ненаглядную, с горошины, а уж я тебе такие бастионы неприступные покажу, которые сами без боя сдаются!

Остановился солдат, почесал шрамы. "Нет, - думает, - много мы редутов взяли, а эту страшную силищу бабью нам никак не осилить". И пошел себе восвояси...

Пригорюнилась баба да ненадолго. Глядит, идет мимо земледелец, на пашню ковыляет. Стала она ему сокрушаться:

- Пахарь ты мой пахарь, пособил бы ты мне, голубице, с этого пьедестала, с проклятой горошины на ровную землю ступить, а уж я тебя отблагодарю, такую целину тебе покажу, что пахать тебе, Микуле Селяниновичу, - не перепахать!

Посмотрел человек на бабу-бабишу. "Нет, - думает, - врешь, кума, не проведешь, от такого дармового добра пуп развяжется! Уж лучше я пойду скудную да свою перепахивать". И пошел себе дальше...

Посидела баба, подождала, головой повертела - ни конного, ни пешего не видать. Стала вдруг на нее зевота наваливаться, вот-вот заснет, с горошины навернется, а она поспать-то, клопа придавить, всегда была здорова. Хотела уж сама слезть да подремать, пока сон-то не ушел, а сон-богатырь - лучший друг людей, особенно женщин, дело известное. Вдруг глядит, а на дороге столбиком пыль завивается, кто-то шпарит... А кто - не разглядеть. На всякий случай достала баба платочек кружевной, стала глаза утирать.

А это мальчик-с-пальчик идет, наяривает потихоньку, сынок Гусара Иваныча в люди пошел, путевку в жизнь пробивать, где гусарить, где как, хватит отца и мать проедать... Сам "взвейтесь кострами синие ночи" напевает, пыль посошком перебирает, вдруг да что умное и нужное обнаружит...

Тут и баба наконец его, шибздика, разглядела, уж так обрадовалась, сразу сон - как рукой сняло.

- Ах ты, - говорит, - мужичок-с-ноготок, молодой да ранний, тимуровец беззаветный, сними ты меня, Дюймовочку, с проклятой горошины, а уж я тебя сиротинушку усыновлю, такими сладкими сластями тебя угощу, век не забудешь!

- Что ж, прыгай, коли не страшно, - остановился мальчик-с-пальчик и руки выставил, - чем можем - поможем.

- А ну, народ, поберегись! - крикнула баба-бабища и вниз сиганула... Едва удержал ее мальчик-с-пальчик, баба-то - бабища действительно здоровая была, как кобыла колхозная.

А уж как ступила она на ровную землю, обрадовалась, что спаслась, по вихрам его потрепала.

- Молодец, - говорит, - так держать! Ну пойдем теперь до дома-до хаты, я тебя и чаем напою, и сладкими сластями угощу, ты такого сладкого еще не едал.

Привела его домой и чаем напоила, и сладкими сластями угостила. Все сделала честь по чести, и правда, он такого сладкого еще не едал.

Так и остался он у нее пока жить... Далеко не пошел, успеется. Утром она его и чаем напоит, и еще сладкого подсунет, хорошо ему. И ей хорошо. Не было у нее сынка и вдруг заимелся. А про горошину уже и забыли.

А баба-то бабища в библиотеке работала, книжки выдавала. И давай ему умные книжки между делом подсовывать, чтоб он поскорее умного начитался да все тайны мира и земли разгадал. А то все ходят в библиотеку, только книжки треплют, а никто неразгаданного разгадать не может, одна скукота с ними. А этот - шустрый, этот быстро туда заглянет, куда никто не заглядывал. А если сам не разберется, так она ему подскажет. То-то у них веселая жизнь начнется!

А горошина тоже долго не пролежала. Ее воробей по прозванию Пудик приметил. Пролетал он как-то мимо и склевал ее на затравку до ужина. А горошина такая древняя оказалась, что совсем несъедобная сделалась. Она еще во времена царя Гороха уродилась, царь-то сильно горохом увлекался. Он считал, что все в мире через пуп гороха завязано, он всему - указ, в нем время подремывает, одним глазком подглядывает...

Бродила горошина, бродила в животе у Пудика, никак не прижилась и вылетела со свистом вон... Да так ловко вылетела, что ею быка племенного в лоб убило. Долго потом в округе удивлялись: вроде и града никакого не было.

А горошина закатилась в канавку и схоронилась под камушек. И лежит там полеживает дo нового свидания. Сама подремывает, одним глазком подглядывает...

РЫБНОЕ МЕСТО

Не заладилась у одного мужика семейная жизнь, не заладилась любовь, выгнала его жена из дома с треском.

- Иди, - кричит, - шаромыжка, с глаз моих долой, все равно от тебя толку никакого нет!

Почесал мужик затылок, повздыхал, да делать нечего, говорит своему приятелю, такому же пьянчужке:

- Ничего, Роман, поедем к моей сестре на Волгу, там на рыбе проживем, а что дальше делать, видно будет. Нам, - говорит, - с тобой главное рыбное место в жизни найти, чтоб пальцем палец не ударить и как сыр в масле кататься!

Приехали на Волгу. А сестра гостям и не рада - лишние рты пожаловали. Выедет ее муж на реку, настегает окуньков, плотвицы да судачков, наварит ухи, а гости враз все сметут, отвалятся от стола и сидят, икают, животы у них тугие, как барабаны. День так прошел, другой...

"Нет, - думает сестра, - слишком прожорливый у меня братец оказался со своим Романом, таким же пьянчужкой, быстро меня объест, в бедность загонит!"

Говорит она братцу:

- Все, шабаш, брательник, зажился ты у меня со своим товарищем, объел, обпил, в бедность загнать норовишь, иди с глаз моих долой, шаромыжка такой!

Почесал мужик затылок, делать нечего, не хочет сестра его поить, кормить, дает от ворот поворот. Пошел он со своим приятелям Романом за деревню, поселился на бережке, в шалаше, благо пока тепло, лето. Лучше жизни и не придумаешь! Ловят они окуньков, плотвицу, уху варят, едят от пуза, как им богатыми стать, головы ломают. День так прошел, другой... На третий день слышат крики, галдеж со стороны деревни... Что такое?

Выскочили на высокий берег, посмотрели, а по реке громадный, как парус, серый плавник движется, белые буруны за собой оставляет... Это белуга к Каспийскому морю пробирается, выход ищет... А по берегу мужики и бабы бегут, галдят, - с топорами, с баграми, с вилами, хотят чудо рыбу изловить...

Что делать, как помочь? Такое диво раз в сто лет бывает. Роман заволновался, стал раздеваться, решил в Волгу нырять, голыми руками рыбину ловить... Едва удержал его мужик, Роман-то и плавать толком не умеет, он раньше только в тазике купался. А сам думает: что предпринять, как белугу в море не выпустить? Скинул он штаны - деваться некуда, гори все синим огнем! - и кинулся в Волгу-матушку...

Выплыл на середину, остановился напротив хода чудо-рыбы, стал по-флотски семафорить, - а он-то сам на флоте служил, - показывать рыбе, что никак ей нельзя к морю двигаться, ждут ее внизу лихие люди с сетями и с неводами, надо ей пока в сторону сворачивать... Остановилась рыба, послушалась его и свернула в рукав реки, заплыла скоро на мелководье рукав то ничем, тупиком заканчивался! - села брюхом на мель и ни взад, ни вперед сдвинуться не может. Подбежал к ней мужик, радуется, ладони потирает, не обошла его удача и смекалка не подвела.