Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

Это как? На воле он?

Помер вроде, говорили.

Азария:Помер сам аль уморили,

Но теперь другой Луи

Пялит глазоньки свои

На российских вотчин ширь.

Малафья:Ты подумай, вот упырь!

Безголовый дуралей!

Наши земли – не елей!

Азария:Так нужна ли голова

Для войны?

Малафья:Тут ты права.

Распрокляты инородцы!

Надобно спросить у Коцы.

Он хоть и не воевал,

Но в тех Франциях бывал.

Чё им, иродам, неймётся?

Азария:Чуть искра – весь мир займётся!

Каких только ужасов не пророчила посадцам неуёмная в своих фантазиях Азария. То предрекала близкий конец света, то войну, причём, не важно с кем, и зачастую с государством, находящимся на другом конце мира и не имеющим с Россией общих границ, то землетрясение, то переезд столицы из Петербурга в Повелью. Последнюю новость она мотивировала перенаселением столицы, зажатой со всех сторон реками и болотами. Зашедшей в лавку Янгеле, супруге Епрона, пользуясь тем, что Юхтай на минуту отлучился в склад, Азария именно так объясняла катастрофическую ситуацию российской столицы.

Азария:Щас у них там уплотненье.

Что ни год, то наводненье.

Только триста три моста.

И такая теснота,

Что уж некуда селить!

Строить? Негде город длить:

То болото, то река.

С островка до островка

Хоть мостов навозводили,

Землю скрозь попрохудили,

Дак теперь водой сочится.

Янгелия:А Повелья чё?

Азария:Кичится:

Фу-ты, ну-ты, палки гнуты!

Появившийся Юхтай прервал фонтанирующей поток фантазии своей милейшей супруги.

Юхтай:Господи! Одной минуты

Не живёшь, жена, без врак!

Глупость – темь, брехливость – мрак!

Справедливости ради, нужно сделать оговорку, что среди непримиримых к женским сплетням славных посадским мужчин, встречались и такие, кто не уступал своим драгоценным супругам по части перемывания косточек здешним обывателям и с превеликим удовольствием любившим поговорить, посудачить за их спинами, раскладывая по полочкам недостойность поступка или образа жизни горожанина или горожанки. Однако у строгих блюстителей чужой морали всегда находилось сочувствие, понимание и оправдание неблаговидному, нечистоплотному действию, поступку или щекотливому, порой двусмысленному положению, если в него попадал их брат – мужчина. Сразу же находилось объяснение, что в столь неприятную ситуацию тот поймался исключительно по вине какой-нибудь женщины, подтолкнувший его на неправедный ложный шаг. К представительницам прекрасной половины рода человеческого эти замечательные посадцы были значительно строже и взыскательнее. Дед Кульбач так объяснял местную дискриминацию по половому признаку.

Кульбач:Мужичок гульнул – герой!

Баба – впору гнать скрозь строй

Да не палок, не бичей —

Осуждающих речей!

И у нас не заржавеет.

А молва потом развеет

Для кого-то оправданье,

Для кого-то – назиданье.

Последнее время под всеобщее негодующее осуждение попала Вильзаве́та – хозяйка гостиницы и небольшого трактирчика при нумерах. Дело в том, что чуть ли не пятидесятилетняя Ви́льза закрутила роман со своим работником Авдоном, возвысив деревенского парня из половых почти что в управляющие. И это при живом, хоть и обездвиженном болезнью муже!

Когда Авдон по приказу хозяйки приехал к сыновьям Миньши и Силовны, чтобы купить несколько досок для нужд гостиницы, держался он с владельцами лесопилки Евпатием и Епроном на равных. Братьям это не очень понравилось, и после его отбытия они не удержались от едкого злословия.

Епрон:Это Вильзин что ль Авдон?

Глянь, кем стал – мерси-с, пардон!

Явно метит в примаки.

Евпатий:Из лаптёшек в башмаки?

Вильза-то – стара, как мир!

Епрон:Но гостиница, трактир —

Сладкий вариант, конфетный.

Евпатий:Ну, тогда помрёт бездетный.

Той пора иметь внучат.

Заведёт мож байстрючат.

Епрон:Не успеет постареть!

Вильза может помереть —

Пост жены освободится.

А с деньгой он всем сгодится.

Вильза же не вечная,

Как дорога млечная.

Тут до Евпатия дошло, что они с братом уже успели и женить Авдона, и сделать его вдовцом, и опять женить, хотя пока ещё не овдовела и сама Вильзавета.

Евпатий:Вон чё, сделали вдовцом,

А вослед уже отцом.

Вильзин муж покуль не помер.

Епрон:Дак помрёт – известный номер!

Он ведь заживо гнет.

Евпатий:Смерть его по капле пьёт.

Сколь протянет – неизвестно.

Епрон:Те сейчас живут совместно

И особо не таятся.

Евпатий:Если Бога не боятся,

Чё им чьё-то осужденье?

Смерти ждут – как дня рожденья!

Прям с погоста под венец!

Епрон:Ну, Авдошка! Был птенец,

Да внезапно оперился.

Гляньте вам, приободрился!

Евпатий:Аж блестит от брильянтина.

Епрон:Он-то чё! Она – скотина!

Кто супругу изменяет?

Ну, гнет тот, ну, воняет —

Отвернись да не дыши.

При живом-то – не греши!

Евпатий:Этот шибко благовонный!

Погляди на вид евонный —

Раскрасавец, прям пижон.

Епрон:Ублажатель старых жён.

Оттого и не бедует:

Вон – живёт и в ус не дует!

Позже, навещая родителей, Епрон рассказал, каким дутым щёголем, каким разряженным павлином появился нонче Авдон у них на лесопилке. Чопорная Силовна была вне себя от такого показного бесстыдства.

Силовна:Вильза – тварь стервозная,

Сучка, тля навозная!

Мужа в тряпку превратила

И Авдошку совратила.

Тут вмешался Миней, доказав, что не все мужчины думают одинаково и, хоть с оговоркой, но оправдывают мужские шалости. Оказывается, у некоторых порядочность и брезгливость пересиливала монолитную мужскую солидарность.

Миньша:О, снасильничила крошку!

Он хотя бы понарошку

Отбивался от старушки.

Нет, прильнул к пожухшей тушке!

Силовна:Тоже грешен до макушки!

Миньша:Дак не лучше потаскушки:

Та за грош, и он за грош.

Ну и кто из них хорош?

О местных сударынях сказано было уже достаточно много, но, чтобы полнее обрисовать коллективный портрет прелестных посадских матрон, придётся обнародовать тот факт, что все они в большей или меньшей степени страдали от одной наследственной болезни, передаваемой по женской линии. К слову сказать, недуг этот был не так уж редок и в других местах, причём он поражал и мужское население. Как вы уже, наверное, догадались, бичом Посада была неуёмная женская ревность. Милейшие, но достаточно властные горожанки, не допускаемые к решению деловых, производственных вопросов, но желающие показать мужьям, что они не пустое место и не предмет мебели, который можно было запросто отодвинуть в сторону, отыгрывались на своих мужьях, изводя их подозрениями в мнимых изменах и заходя в приступах ревности довольно далеко.