Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

— А сколько же, коллеги мои, по этому вопросу комиссий создавалось! — проговорил кто-то глухо и безнадежно. — Последняя была из тринадцати человек. Составила акт, наметила план нивелировки, подготовила проект сметы-максимум. И что же имеем в итоге? Дырку от бублика… Вношу предложение послать ходоков!..

Мы поняли, что пришел наш черед вмешаться в разговор.

— В «Правду» писали? — осведомились мы.

— Писали, — ответил нестройный хор голосов.

— По вашему отчаянному зову мы и прибыли… На что жалуетесь?

Семеро здоровых мужчин среднего возраста переглянулись.

— Докладывай ты, что ли, Иван Сергеевич, как старшо́й, — сказал сидевший за председательским столом и, повернувшись в нашу сторону, пояснил: — Иван Сергеевич Бачков — начальник станции аэровентиляции.

— Да нет уж, Николай Гаврилович, тебе, как профсоюзному вожаку, оно сподручнее. К тому же ты здешний старожил.

А Николай Гаврилович Булочкин, в свою очередь, указал пальцем на сидящего у двери человека пенсионного возраста:

— Он у нас председатель совета микрорайона. Будьте знакомы: Курков Михаил Борисович. Ему и карты в руки.

Михаил Борисович помялся малость и рубанул сплеча:

— Словами картины не нарисуешь! Едемте на место!

Три минуты езды — и мы опять на той же платформе. Приняв нас за очередную комиссию, железнодорожник, чистивший настил, присоединяется к шествию. Идем по направлению к семафору. Минули платформу. Слева бегут рельсы, справа тянется бетонный забор. Впереди тайна.

Не доходя до стрелки, Курков останавливается и смотрит под ноги. Выждав минуту, он драматически произносит:

— Вот он, камень преткновения!

Мы всматриваемся в то место, куда показывает носком ботинка Михаил Борисович, однако никакого камня не замечаем. Видя нашу растерянность, председатель совета вносит ясность:

— Я выражаюсь фигурально. Речь идет не о камне, а о колдобине…

— Не о колдобине, а углублении, — поправляет железнодорожник.

— Сейчас, — продолжает Курков, — вы ее, то есть колдобину, не видите: она засыпана снегом вровень с дорожкой. А придет весна, ее по самые края зальет ледяная вода. Одолеть лужу с разбегу сумеет не всякий, даже заслуженный мастер спорта. Простому же пассажиру волей-неволей приходится шлепать по воде, зачерпывать полные калоши и наживать хронический насморк. Можно, конечно, лужу обогнуть, но только по шпалам, с риском для жизни. Электрички-то у нас жик-жик, жик-жик, как молнии!..

— А каковы масштабы колдобины?

— Глубина тридцать сантиметров, — не задумываясь, диктовал нам Михаил Борисович, — ширина два метра сорок восемь сантиметров, длина восемь…

— Нет, семь, — возразил железнодорожник.

— А я утверждаю — восемь…

— Стоит ли ссориться из-за какого-то метра, — проговорили мы. — Не проще ли произвести замер?!

Позаимствовав лопату у железнодорожника, мы очертили на снегу границы колдобины. Рулетки под руками не оказалось, пришлось прибегнуть к дедовскому способу: замеряли шагами. Один из нас шагал, другой считал:

— Ать, два, три…

Насчитали семь шагов, до полного восьмого не хватало трех с половиною вершков.

Промерили, записали и снова вернулись в парткабинет. Треугольник станции аэровентиляции любезно ознакомил нас с последним томом жалоб и ответов. Том заканчивался волнующей главой: челобитной в Министерство путей сообщения от инициативной группы по ликвидации колдобины и ответом товарища Сайгака. Каждая строчка ответа дышала оптимизмом: «Пешеходная дорожка у остановочного пункта Прорва, расположенная в радиусе между полотном железной дороги и стеною забора, включена в качестве ведущего объекта в план капремонта на IV квартал будущего года».

— Не будьте легковерны! — предупреждает нас треугольник. — Они златые горы на бумаге обещают…

Зря путейцы разбрасываются златыми горами! Проблема колдобины решается проще. Вблизи семафора высится гора… шлака.

Эх, если бы эта гора да обрела дар речи! Она бы наверняка изрекла:

— Коль Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету… Люди добрые, чего вы заседаете, копья-перья ломаете, бумагу изводите?! Взяли бы носилки или тачку да поразмялись чуток. И колдобину поминай как звали! Для тринадцати душ тут работы на два часа, а для тридцати девяти — ровным счетом на сорок минут. И вся недолга! Кстати, и вон ту лесенку о тринадцати ступеньках заодно починили бы. А то оступаетесь, носами землю пашете, чертыхаетесь и опять же беретесь не за лопату, а за перо.

…Вот так-то! Чувство предвидения нам не изменило. Наша третья версия подтвердилась. Случилось невероятное, фантастическое: вокруг заурядной плоскодонной колдобинки на пешеходной дорожке разгорелся несусветный сыр-бор, и пылает он многие лета.

Сложи воедино всю ту энергию, которая затрачена на раздувание этого пожара, на сочинение жалоб, записок и отписок, давным-давно на месте колдобинки можно было бы воздвигнуть новую пирамиду Хеопса.

Счастье подвалило нам с товаркой нежданно-негаданно. Заходит как-то под николин день Алексей Иванович, наш председатель, переминается с ноги на ногу, а сам ус покручивает с ухмылкой.

«Магарыч, — говорит, — с тебя, Степанида, полагался бы…» «По какому такому случаю? — спрашиваю. — Или жениха нашел?» А он: «Женихи сами тебя найдут… Дело поважней свадьбы. В Москву поедешь? Правление решило командировать тебя и Фросю Зайцеву. Схо́дите в министерство, поразузнаете, что и как, ты по части льна, а Фрося про опыт доярок и насчет кукурузы справится. Перспективная, видать, культура эта кукуруза. По восемьсот центнеров силоса с гектара дает. В колхозах побываете. В передовых, конечно».

Пора для поездки аккурат была подходящая. Со льном управились. И на фермах навели порядок: коровники утеплили, корм подвезли, к дробилке мотор приладили.

Снарядились мы с Фросей — и в путь-дорогу. От Верхневолжска до Москвы рукой подать. Приехали вечером. А на другой день, с утра пораньше, отправились в министерство.

И тут нам опять повезло. Заглядываем в приемную заместителя министра Бочарова. Народу полным-полно! Фрося моя — нырь в дверь, подходит к одному и за ручку с ним. Улыбается.

«Степанида! — кричит мне. — Заходи сюда. Тут все знакомые, вологодские. Мы же с ними по надоям соревнуемся!»

Вологодские были все больше секретари парткомов, человек сорок. Они опередили нас на целую неделю. Ездили в ухтомский колхоз «Утро», в луховицкий «Борец», в «Лесные поляны». А сегодня у них заключительная экскурсия в колхоз «Новый путь» и в совхоз «Горки». Приглашают нас с Фросей. «Пристраивайтесь, — говорят, — к нам, верхневолжские. Сам Виктор Иванович Бочаров повезет, объяснять будет!»