Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

Лыковые прибыли Семенов и Ручейков подсчитывали до копеечки. Но никто не подсчитал, какую сумму составили убытки от того, что многие колхозники перешли из полеводческих бригад на витье веревочек!

Чудно, право! Какой-то проходимец поманил пальцем председателя, и тот с полной готовностью встал на путь лыковой коммерции.

Не всякое лыко в строку!

Справившись с делами на маслозаводе, Яков Федорович собирался восвояси, когда к нему подошел рослый человек в дубленом тулупе.

— Если не ошибаюсь, — обратился он, — вы из «Коммунара»?

— Из «Коммунара».

— Сдается мне, вы Колесов…

— Колесов!.. А вас, извините, я что-то не припоминаю.

— Как же! В райисполкоме встречались. То ли в сорок пятом, то ли в сорок шестом… Аким Петрович демонстрировал тогда районному активу ваше ремесло… Ну и шлейка ж была! Бляхи, махровые кисти! А седелки, а хомуты, а уздечки!.. Помните, Аким Петрович сказал: «Вот это — доподлинное искусство! Другого такого шорника не только в нашем районе, а, пожалуй, в области не сыщешь!»

— Был шорник, да весь вышел… Укатали сивку круты горки.

— Как так?

— А вот так: мастерил сбрую, а теперь бидонами побрякиваю.

— Неужто разжаловали?

— Долго рассказывать… Вы случайно не к нам направляетесь?

— К вам. У меня путевка от райкома — лекцию прочитать…

Едва Яков Федорович шевельнул вожжами, как резвый саврасый конь вынес розвальни на полевую дорогу.

Запахнув полы тулупа, лектор вернулся к прерванному разговору.

— Кто ж теперь у вас шорными делами занимается?

— Фактически никто.

— Сырье, что ли, перевелось?

— Какое там перевелось! Этого добра у нас сколько угодно. Причина другая: шорничество в поминанье записали. Сидел, шил хомуты, седёлки, а в правлении — ноль внимания. Водовозу, и тому больше начисляли в трудовую книжку. Говорят: «Отжила свой век твоя профессия, Федорыч!» Оттого и молодежь силком не затянешь учиться шорницкому делу…

У Коровьего лога повстречался обоз — подвод десять.

— Далече, Кузьмич, путь держите? — окликнул Яков Федорович старика, сидевшего в первых санях…

— Обменное зерно везем. Разнарядку получили на элиту, — отозвался тот. — Ты, Федорыч, поспешай! Яшка сбрую ждет: в Сергеево займище собрался…

— Выходит, — сказал лектор, — у вас один хомут на две лошади?

— Пожалуй, так оно и получается. Смекайте: лошадей — сто пятьдесят одна, хомутов — шестьдесят, а уздечек и того меньше… Старший конюх вывесил в сбруйной расписание, в какой день недели кого запрягать… Вот, положим, Саврасый… Его я закладываю по вторникам и пятницам. На Кауром езжу в понедельники и четверги. Среда — Машкин день…

— Ужель обедняли, упряжки не на что купить?

— Мы-то обедняли? О-го! Каждый год в банк откладываем сотни тысяч. Машинами, племенным скотом обзавелись. Общественные постройки ставим, сад заложили… А вот сбрую, поди, купи ее! Райпромкомбинат не то что хомута — супони не делает! А мог бы! Разве мастера перевелись?! Или сырья нехватка?! Безрукость, да и только… Подавали заявку на пятьдесят комплектов сбруи в райпотребсоюз. С горем пополам выхлопотали три пары гужей да пятеро вожжей… Снарядили завхоза в область. Зашел он к Бузину — слыхали, наверно, — начальник облместпрома. Спрашивает: «Иван Федотыч! По какой-такой причине в Сибири перестали хомуты шить?» Тот ему отвечает: «Шить шьем. Но сами, мол, должны понимать: конепоголовье растет, отсюда и трудности. А самое главное не в этом! Ситуация теперь иная… Комбайны, бульдозеры, скреперы, самосвалы, экскаваторы!.. И к сбруе со стороны облисполкома внимание ослаблено».

— Значит, в посевную половина лошадей будет отстаиваться на конюшне? И все из-за хомутов?!

— Хомуты — одна сторона. Запрягать-то не во что… Телег в колхозе — сорок, а уж по крайней нужде надобна сотня… Семитонный грузовик легче купить, чем обыкновенную повозку. А без нее в хозяйстве никак не обойтись: на чем подвезешь к трактору бочонок воды по взмету? Да разве мало таких дел?! Летошний год рассыпалась бричка — за новой пришлось в Омск ехать. Полторы тысячи верст в один конец!.. А ближе не найдешь!..

— Как не найдешь? До области-то ближе?

— Понятно, что ближе. Не раз бывали. Доходили до самого Виталия Спиридоныча… Знаете его? Заместитель председателя облисполкома по части местной промышленности. У него и обозные и шорницкие мастерские как на ладони.

— И как же реагировал Виталий Спиридоныч?

— Да как? Сначала развел руками, потом взял сводку, поглядел и сказал: «В истекшем году местная промышленность действительно работала худо — выполнила план по телегам на тридцать процентов. Ныне за январь и февраль дано восемь процентов к плану. Если эти темпы мы закрепим, то к концу года будем иметь сорок восемь процентов! Следовательно, производство транспортных средств в сравнении с прошлым годом возрастет в полтора раза!»

Шорник усмехнулся, сдвинул треух на затылок и заключил:

— С такими процентами нашим коням еще пять лет ходить без упряжки…

За березовой рощей начиналось село. По улице во весь опор скакало пар шесть верховых. Когда всадники поравнялись с розвальнями, лектор от изумления раскрыл рот. На лихих конях восседали парнишки лет по десяти — двенадцати… И, что самое удивительное, ни на одном коне не было уздечки. Передний наездник, как видно, самый отчаянный, обратал коня мочальным недоуздком. Остальные, доверившись воле лошадей, оберучь держались за гриву…

— Что за кавалерия? — оторопело проговорил лектор.

— Это наши хлопчики лошадей проминают… Не то застоятся. Проминку опять же старший конюх придумал. Возвращаются ребята из школы и прямым ходом на конный двор! Покатаются часок, а потом — обедать и за уроки.

— А почему бы вам, Яков Федорович, по вопросу сбруи не обратиться в совнархоз?

— Это вы о каком совнархозе?.. О нашем?.. Как же, обращались!.. Только нас и слушать не хотят. Писали в соседний совнархоз. Оттуда ответили. Доподлинно помню каждое слово: «Ридикюли, перчатки, чемоданы перевели на конвейер. По этим статьям идем хорошо. Что касается заминки с шорными изделиями, то вина не наша. Вопрос упирается в удила, колечки и пряжки». А ведь металла для этой фурнитуры требуется пустяк. И наряды, говорят, имеются. Но поставщики подводят… Придется в ВСНХ обратиться. Так, мол, и так, дорогие товарищи!

— Все это так, Яков Федорович, — сказал лектор, вылезая из саней. — Ну, а сам колхоз-то может что-нибудь делать?

— Вот те раз! Я же давно толкую о том. Дай мне двух-трех сподручных парней да поставь учет труда, как следует быть, и сбруйная заполнится хомутами, седелками…

…На утро следующего дня Яков Федорович заложил в сани согласно расписанию кобылицу Машку и предупредил лектора: