Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

— Алексей Корнеевич Меринов, — говорил оппонент профессор Молодцов, — проделал грандиозную аналитическую работу. Я поражен ее размахом и новизной методики. В стенах нашего заведения никто еще не защищал подобной проблемы. Голосую за то, чтобы присвоить Алексею Корнеевичу звание кандидата наук.

Другой оппонент, профессор Красавин, высказался не менее восторженно, чем Молодцов. И Ученый совет Заречного зоотехнического института присвоил Меринову ученую степень кандидата.

…Рогозовая эпопея Меринова очень смахивает на кулинарию бывалого солдата старой армии. Разница лишь в одном: солдат объегорил на топоре темную, неграмотную старуху, а соискатель кандидатской степени обвел вокруг пальца Ученый совет института.

В юности Борька промышлял голубями. Заберется, бывало, на чердак соседского дома, схватит самого отменного турмана и прямым ходом на птичий базар.

— Кому голубя-сокола? По дешевке отдам! По де-е-ше-евке…

Ловко провертывал озорник голубиные операции. Но недаром говорится: повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить.

Подкараулил его однажды сосед под застрехой, вытянул арапником вдоль спины, тот рванулся, как молодой конь, и полетел с чердака вверх тормашками. Приятели, стоявшие в дозоре, даже зажмурились, чтоб не видеть страшной картины Борькиного приземления.

— Прощай, дружок, не поминай лихом!

А у Борьки и мысли не было расшибаться в лепешку. Он, словно блудливый кот, вскочил на ноги, показал обидчику язык, да еще и погрозил кулаком:

— Все равно переловлю до единого!

И переловил-таки, шельмец! Ликвидировал голубятню соседа. За эти ухарские набеги ребята прозвали Борьку верхолазом.

С годами Борька раздался в плечах, обзавелся шевелюрой по образу и подобию Тарзана, стал именоваться Борисом Ивановичем, а кличка «верхолаз» так и осталась за ним. Прикипела, точно молоко к горшку.

— По Сеньке и шапка! — смеялись односельчане.

А Борис Иванович хмурил лоб и философски поправлял:

— По ремеслу и прозвище. Мне на роду написано заниматься верхотурой. Люблю высокую материю! Она ум развивает, простор глазу дает… Адью, граждане! До скорого свидания.

Откозырял и ринулся за околицу, на штурм очередной высоты.

Компас привел его в кабинет главного инженера чугунолитейного завода. Глаз у Бориса Ивановича наметанный. Еще на подходе к заводу он почуял, что тут поживиться можно. Краска на трубах облезла, карнизы выщербились. Знать, за ценой инженер не постоит. Поэтому Борис Иванович с ходу взял быка за рога:

— Верхолазы нужны?

— Высотники, хотите сказать? — уточнил инженер. — Высотники требуются! — Он провел ребром ладони по горлу. — Позарез! А вы, дорогой мой, лазили где-нибудь?

— Ха-ха-ха! — артистически загоготал приезжий. — Ну неужели я подряжаюсь с бухты-барахты?! Да если сложить все высоты, взятые мной, я был бы уже на Венере. Крест на колокольне Кирилла и Мефодия кто бы, вы думали, золотил? Ваш покорный слуга. Флюгер на башне метеостанции кто подвешивал? Опять же я. А возьмите Вандомскую колонну, Собор Парижской богоматери…

Инженеру взять бы новоявленного Хлестакова за ушко да и выставить на солнышко. А он не взял. И не выставил. Он только подумал про себя: «Нагловат, но, видать, бедовый!» А вслух осведомился:

— Вы того… от организации какой-нибудь или…

— Или соловей залетный, — подхватил догадливый гость. — Ну зачем такой грубый намек? Право, я могу обидеться, и тогда вам долго придется маяться с прогоревшими трубами. А у меня ведь и доверенность при себе. Пожалуйста!

Инженер развернул поданную грамоту. Доверенность как доверенность. В ней недвусмысленно было написано, что-де Андреевский межколхозстрой поручает своему бригадиру верхолазов Вдовенко Борису Ивановичу «снимать подряды на высотные работы, заключать трудовые соглашения и уславливаться о цене обоюдно». В углу штемпель, внизу подпись, печать. Все как полагается. Однако в душу инженера закралось сомнение.

— Верхолазы в колхозе? Да что им делать на селе?

— Ой, какая неосведомленность! — наступал гость. — Вы, как погляжу я, не представляете себе современной деревенской жизни. А знаете ли, ваша милость, какие свинарники мы отгрохиваем? Глянешь — картуз с головы летит. А шпили на силосных башнях! Поэт сказал бы: «Адмиралтейская игла!» А курятники с козырьками на фронтонах! Боже ты мой! За сто верст видать.

Гость молол сущий вздор, а инженер слушал и краснел от смущения. «Ишь, набивает себе цену! — думал он. — Пронюхал, жох, что верхолазы нужны, и берет за душу. Ничего не поделаешь, придется нанимать. Трубы красить надо? Надо! Карнизы чинить пора? Пора!»

— А где ваша бригада? — спросил инженер.

— За бригадой дело не станет, — отмахнулся высотник. — Ребята ждут сигнала. Свистну — встанут передо мной, как лист перед травой. Главное — договорец обмозговать.

…Сошлись в цене.

Вскоре явились Борькины ребята. Их было пятеро, и все на одну колодку. С курчавыми бородками, с длинными нечесаными гривами, в пестрых, размалеванных рубахах навыпуск, брюки-дудочки.

— Какой цвет вы хотите придать своим трубам? — обратились они к инженеру.

— Обыкновенный, кирпичный, — отвечал инженер.

— Старо, как мир! А почему бы не положить на них гамму цветов?! Скажем, черный с прожилками бордового. Это модно. Или зеленый, перечеркнутый суриком…

— Да вы что городите?! — стукнул инженер кулаком по столу и хотел уже вытолкать их взашей.

Но те вовремя спохватились.

— Уж и пошутить нельзя, товарищ начальник. Будьте покойны, сделаем, как конфетку!

Верхолазы — на ступеньку вверх, а денежки — на ступеньку вниз. С заводского счета они потекли в Андреевский межколхозстрой, а оттуда — в карманы бородатых мо́лодцев. Не ручейком, а полноводной рекой. Водопадом! Сто тысяч целковых за полугодие! Молодцам вершки, а межколхозстрою корешки. Сам бригадир отвалил себе по две тысячи рублей в месяц. Вот это куш!

В народе говорят: бойтесь шабашников! Шабашник — рвач и хапуга. А как же назвать такого прощелыгу, как Борька-верхолаз? Ведь у него полномочия, справки, доверительная бумага.

Люди, не будьте наивны! Да это же не бумага, а филькина грамота. Бутафория! И сам Борис Иванович не бригадир, а ловкий шабашник. Он не бродит по колхозам с сундучком за плечами, не разменивается на мелочи. Борька-верхолаз стреляет по крупным целям без промаха. У него своя мораль: «Ты мне, я тебе. Услуга за услугу».

— Хотите пятьдесят тысяч прибыли? — обращается он к руководителям Андреевского межколхозстроя. — Даром даю. Сделайте только из меня бригадира-верхолаза. Другого ничего не требую. Зарплату, суточные, ночлежные и проездные я сам устрою.