Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

— Ну и устраивайте на здоровье!

— Какие вы непонятливые! Я верхолаз-любитель. Частник то есть. Разве завод пойдет на сделку с частником? Я должен представлять организацию. Улавливаете мою мысль? У вас и счет в Госбанке и прочие атрибуты…

Те слушают вначале с недоверием, а потом начинают умиляться: «Боже, тысячи к ногам падают! Да мы на эти деньги выправим все наши делишки».

И совершают сделку со своей совестью.

…Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Прокурор схватил за руку и самого Борьку-верхолаза и того, кто росчерком пера, штемпелем и печатью сделал его мифическим бригадиром. Умели барыши делить, умейте и ответ держать!

Но точку на этом ставить нельзя. Шабашник живуч и изворотлив. Того и гляди, вынырнет где-нибудь в другом месте.

— Папа, что такое отписка? — обращается ко мне дочка, разгадывая кроссворд в журнале «Пионер».

Я достаю с полки Толковый словарь русского языка и читаю ей ответ самого профессора Д. Н. Ушакова:

— «Отписка — это формальный ответ, не затрагивающий сущности дела. Пустая о. Канцелярская о.».

Дочь поглядела на меня с этаким неудовлетворением и занялась своим делом, а я подумал: «Хорошо высказался профессор. „Пустая о. Канцелярская о!“. Метко, но куцевато. Обрубил, так сказать».

Пусть простят меня филологи, что я вторгаюсь в их огород, но хотелось бы пополнить это сухое и строгое определение составителей словаря.

Итак, что же такое отписка?

Это особый литературный жанр, который имеет свои формы, свой стиль и даже свои закономерности. Его не изучают ни в одной школе, не преподают ни в одном вузе, но он бытует у нас и приспосабливается к жизни. Он рождается сам по себе, как рождается плесень в сырых углах.

Эх, если бы объявили конкурс на лучшую «канцелярскую о.»! Какие таланты сверкнули бы перед нами! Какими переливами заиграло бы их виртуозное крючкотворчество! Иные ведь наловчились вязать такие словесные кружева, каких не вязывали даже самые ловкие столоначальники гоголевской эпохи.

Сибиряки рассказывали мне прелюбопытный случай. Ребята одной из сибирских школ послали письмо в маленький приморский городок на юге. Они просили «горсоветского дядю» ответить им на «спорный» вопрос: какого цвета вода в Черном море? «Нам это очень нужно, — поясняли ребята, — чтобы доказать, кто из нас прав: Гошка или я, Вовка».

Письмо юных сибиряков доставили в горсовет. Под окнами этого горсовета плескались воды Черного моря, благоухали пальмы и прочие чудеса ботаники. Но «дядя» прочитал письмо, лениво поглядел в распахнутое окно и рассудил: «А море-то омывает всю нашу область! Может, на том конце вода совсем иного цвета?» И переслал письмо… в облисполком.

А «дяде», сидящему на областной вышке, показалось, что связываться с ребятами ему вроде бы неудобно. «Пусть ответит им Авдей Авдеич, он старый морской волк, гидролог к тому же». Сказано — сделано. Гошкино и Вовкино письмо полетело на метеорологическую станцию, к «морскому волку». А того на месте не оказалось. Делопроизводитель метеостанции, не мудрствуя лукаво, направил послание сибирских школьников в Научно-исследовательский институт водного хозяйства. Там мудрили-мудрили и, в свою очередь, переслали в трест гидростроительства.

Затем письмо побывало в управлении пароходства, на борту корабля дальнего плавания, в клубе речников заполярного города… Завершив полный оборот по орбите Иркутск — Черное море — Ладога — Дудинка — Иркутск, оно вернулось в школу. Вовка сиял, как начищенный самовар. «Сдавайся, Гошка! — шумел он, вскрывая перочинным ножом пухлый конвертище. — Ты проиграл пари!»

Но каково было изумление ребят, когда они увидели свой листок в косую линейку и… пришпиленные к нему тридцать три препроводиловки! Ответа же на «спорный» вопрос начинающих географов не было и в помине.

— Байки! — возразят иные. — Такого не бывает!

Нет, не байки! Вот послушайте!

Есть на Украине небольшой такой поселок Любар. А в этом поселке есть одна очень важная для села производственная ячейка — межколхозный совет. А у этого совета есть два механических агрегата, именуемых «СМ-296А». Хорошие, прямо-таки расчудесные агрегаты! Ну, посудите сами: поработают они часок — получай 2 400 кирпичей. А ежели работать по восемь часов в день да перейти на две смены… Короче говоря, агрегаты выдавали на-гора́ миллионы кирпичей в год. То-то радость была у колхозников! Бери, возводи хоромы, перестраивай деревню на новый лад!

И вдруг заело. Да так заело, хоть кричи караул. Намертво! Ничто не вечно под луной: поизносились шестеренки. Крохотные такие, малюсенькие.

— Чепуха! — заключил технолог Владимир Якимчук. — Я думал, что-либо серьезное. А это тьфу, пустяк!

— Но у нас нет этих пустяков в запасе, — тревожно заметил председатель совета Терентий Иванок. — Придется обращаться к руководителям ремонтно-технической мастерской.

Обратились и попросили. А те удивленно развели руками.

— Господи, да откуда же быть у нас таким деталям?! Кирпичом мы не занимаемся. Вот в Житомире этими шестеренками хоть пруд пруди!

Заявка порхнула в житомирский «Сельхозснаб». Выручайте, мол, дорогие снабженцы. Из-за мелочи горим. Шестеренки, будь они неладны, подвели!.. Любарцы бьют тревогу, а снабы и в ус не дуют. «И чего раскудахтались! Писали бы в Кемерово, заводу-изготовителю. У них, у сибиряков, этих самых побрякушек, небось, горы-вершины».

— Спасибо, земляки, за добрый совет! — поклонились умудренным снабам кирпичных дел мастера Иванок и Якимчук. — Для страждущего и семь верст не крюк. Будем бить челом кемеровцам.

Долго ли, коротко ли ковыляла бумага по «крюку» в четыре с половиной тысячи километров, но до Кемерова добралась. Читают изготовители и диву даются:

— Эка угораздило их в такую даль писать! За морем телушка-полушка, да рубль перевозу. Обратились бы вы, братцы, куда-нибудь поближе. Ну, допустим, в Горноуральск. Слыхивали, наверно, есть в этом славном граде Дом промышленности, а в том доме контора под вывеской «Уралстроймашсбыт». Вот эта контора и занарядит вам шестеренки.

Лиха беда — начало. Писать так писать!

— Садись, Владимир Петрович, — сказал Иванок своему технологу. — Да только ты не суши, не суши слово-то! Посочнее, пожалостливее выводи! Слезу неплохо бы пустить…

И вот уже заявка со слезой в Горноуральске, в Доме промышленности. Прочли ее уралстроймашсбытовцы и начали пожимать плечами: «Ишь ты, ласточка залетная, с Украины пожаловала! Никак, бедняжка, с пути сбилась?! Михал Михалыч, голубчик, направь-ка ты ее в Госплан. Пусть плановики обмозгуют, что к чему!»

Не думала, не гадала трехкопеечная шестеренка о таких высоких почестях. «Эвон какие инстанции занимаются моей персоной!» И возгордилась, нос задрала. А все это благодаря проказам «канцелярской о.».