Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

На десерт: мусс и суфле
В аппетитных блоках
И нежнейшее желе
Из различных соков.
Император подходил
К столикам отдельным.
С кем-то тихо говорил,
Видимо о деле.
Бал закончился огнем
Фейерверков в полночь.
Я подумал, что о нем
Буду долго помнить».

Слушая, Люк наяву
Видела картину:
Словно как по волшебству
С Борькой в танце дивном
Кружится она легко,
Шелестя шелками,
И несется высоко
Вальс над головами.
Перешли в банкетный зал,
Запахи вдыхая.
Взгляд Людмилы отмечал:
Красота какая!

Благородство серебра,
Белизна сервиза,
Дорогая мишура —
Дань ее каприза.
Нежность соусов и блюд
Осязала твердо
Будто перед ней этюд
Вкусов распростертый.

К Люк пришла внезапно мысль:
Почему же Боря,
А не Фек, есть в этом смысл?
Но однако вскоре
Дверь открылась и в отдел
Заглянула Рита —
Квартирантка и затем,
Кинув взгляд сердитый,
Быстро вышла. Инженер
Свой рассказ закончил
И поток текущих дел
Скуку буден прочил.

Вскоре Беккер не пришел
Утром на работу.
Может быть нехорошо
Со здоровьем что-то.
А потом в НКВД
Вызвали Людмилу,
Рассказать о чем и где
С немцем говорила.
Пригласили в кабинет.
Двое на беседе:
Верткий маленький брюнет
И блондин — медведем.

Ей представился блондин:
Александр Петрович,
Вел беседу он один.
Как бы между прочим
Иногда бросал другой
Пару фраз о деле,
Дрыгнув маленькой ногой,
С судорогой в теле.
«Что Вам Беккер говорил?» —
«Рассказал о бале». —
«Царcкосельском? Кто просил?» —
«Все. Обеда ждали.
В школе каждый изучал
Книги Льва Толстого.
Нам известен первый бал
Натали Ростовой.

Петр Иванович ведь сам
Стал там гостем званным». —
«Но врагом большевикам
Царский двор был главным, —
Перебил ее брюнет. —
Или Вы не знали?
Комсомольский свой билет
Как же получали?» —
Задал и второй вопрос
Прокурор спецчасти:
«Агитационный скос
Был ли против власти?»
Люк ответила, что нет.
Избежав повторов,
Сообщили: в кабинет
Могут вызвать скоро.

Люк в смущенье шла домой.
Странными вопросы
Показались ей самой.
Видимо доносы
Поступили. От кого?
Трудно разобраться.
Но ужаснее всего
В людях сомневаться.
По дороге там, где мост,
Встретился Василий,
Как всегда и добр, и прост.

Людочку спросил он:
«Как твоя семья живет?» —
Люк все рассказала,
С сердца скинув этим гнет
От эмоций шквала.
Вася вдруг серьезным стал:
«Дело не простое
Был наверное сигнал,
Страх здесь не пустое.

Как к сородичу врага
К немцу безусловно
Будет очень власть строга.
Разузнать подробно
Может быть удастся мне
Кто на инженера
Настучал в эНКаВэДэ.
Месть или карьера?»

Марья вечером зашла,
Объявила новость,
Что еще вчера с утра
Привели в готовность
Шесть палат. Состав привез
Раненных на Волге.
После бомбовых угроз
В окнах лишь осколки.
В списках раненых — Борис
Среди незнакомых,
Положили сразу вниз
В боксе для тяжелых.

Карту видела его.
Ранен в Сталинграде.
В пекло Борьку занесло,
Выдвинут к награде.
Рана на ноге гниет
Может быть гангрена,
Ногу резать не дает
Чистят ежедневно.
«Навещу Бориса я,
Скажешь, когда можно —
Как-никак, а мы друзья,
Жить с участьем должно.» —
Ей сказала Люк в ответ,
А в душе тревога,
Перед ней мелькнул вдруг Фек,
И потом дорога.

Боря сам дал Люде знать:
Повидаться хочет,
Ему есть, что рассказать
О войне и прочем.
Собралась и в выходной
Люк пошла в больницу
И конечно же с едой
Другу, подкрепиться.
Борька был как простыня,
Но сверкал глазами,
Ждал ее с начала дня,
Встретил со слезами.

«Здравствуй, Люда, счастлив я,
Что пришла проведать,
Знаю: служба, дом, семья,
Дел не переделать.
Рассказать хотел тебе:
Случай свел с Федотом.
Благодарен я судьбе
За ее заботу.

Бой нас вынес на курган,
Там засели фрицы.
У меня в руках наган.
Брустверы — в бойницах.
Вспышки выстрелов видны.
Гул и грохот взрывов.
Лег с невидной стороны
На краю обрыва.
Долго целился, попал
В узкий вырез щели,
Но противник не дремал,
Пули засвистели.

Боль в ногах, свалился вниз,
Липкий бок на ощупь,
Вроде бы туман повис
Над осенней рощей.
Задремал. Вдруг медсестра
Надо мной склонилась.
Сверху серая гора
Набок накренилась
И пропала. А потом
Вновь придя в сознанье,
Понял, что нас под кустом
Уже два созданья.

Раненый второй боец
Перевязан тоже,
Значит это не конец
И увидел позже
Двух людей. В одном из них
Я узнал Федота.
Дотащить нас до своих
Тяжкая работа.

Фек понес меня к реке,
К нашему санбату
Под обстрелом на себе,
Как родного брата.
Ночь пришла и катера
С берега другого,
Чтоб не знала немчура
Без огней и строго
На условленном куске,
К берегу пристали.
С них бойцы на марш-броске
В город зашагали.
Оборону укрепить
Только ими можно,
Будут дальше немцев бить,
Хоть и выжить сложно.

Раненых внесли на борт.
Палуба забита.
Сунули меня в швертбот
Мелкий как корыто.
Слышал гул и грохнул взрыв,
Провалился в темень.
А потом боль, как нарыв
На горящем теле.

Лодка села на песок,
Стукнулся о днище.
Тут раздался голосок:
«Ты живой, дружище?» —
«Кажется, еще живой», —
В темноту ответил.
Забелел над головой
Женский лик и светел
Месяц был средь мрачных туч.
«Где я? Что случилось?» —
«Надо же, а ты ж-и-в-у-ч», —
Сверху доносилось.

Борька к Людиной руке
В освещенье тусклом
Прикоснулся. На щеке
Заметался мускул.
«Показалось мне тогда,
Что твой голос слышу.
Стала не страшна беда:
Выживу, и выжил,» —
Боря тихо прошептал,
Страстно, но не грубо
Руку ей поцеловал,
Стиснув крепко зубы.

А у Люк текли из глаз
Слезы состраданья.
Так хотелось, в тот же час
Чтоб прошли страданья.
Мысль давила, может муж
Тоже тяжко ранен.
В окруженье стылых луж
Жизнь его на грани.
И от этого сильней
Слезы побежали.
На виду других людей
Плечи задрожали.