Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

Чтобы не было хулы
От соседей с тыла,
В парикмахерской полы
Дуся часто мыла.
У нее была мечта,
Сделать кожу гладкой
И поэтому туда
Мчалась без оглядки.
Оспа подлая рябой
Сделала дивчину,
А хотелось стать такой,
Как в кинокартинах.
Время видно подошло
И влюбилась Дуня,
То знобило, а то жгло,
Чувством ум приструнив.
Голос ласковый Петра
Мнился ей повсюду.
Без него была хандра,
Встреча с ним, как чудо.

Косметичка метод свой
Предложила Дусе:
Может кожа от сурьмы,
Стать как на арбузе.
Не сказала, оробев,
Люде о леченье,
Каждый вечер мазь втерев,
Ждала исцеленье.
А лицо однажды вдруг
Воспалилось сильно.
Словно бы какой недуг
Жег невыносимо.
Кран на кухне целый день
Тек струей холодной.
Дуся мокла в ней, как тень
Твари земноводной.

Вечером, придя домой,
Люся онемела.
На ее вопрос простой
Дунька заревела.
Промочив насквозь рукав,
Все сказала нянька
И притирку обругав,
Показала банку.
К Марье попросить совет
Побежала Люда.
В жизни суета сует
Вместо абсолюта.
Чем помазать, чтоб унять
Жар и боль на коже,
Марья — врач и все понять,
И совет дать может.
Марья, как сказал Люк муж,
По больным ходила,
Но он знал, что не досуж,
Был приход Людмилы.
Марья к Люк зашла потом,
Дусю осмотрела,
Чтоб ожога снять симптом,
Мазь дала для тела.

Дома ей не привыкать
Сделала всем ужин,
Уложив мальчишек спать,
Рассказала мужу:
«Дуська обожгла лицо,
Мазь с сурьмой втирала,
Чтобы гладким леденцом
Кожа сразу стала.»
Он смеялся, вот ведь что
Девушкам не страшно,
За красу играть в лото,
С жизнью бесшабашно.

Добровольцем на войну
Петр уехал вскоре.
Нянька прежде, чем заснуть,
Плакала от горя,
Все молилась, каждый раз
Всхлипывая глуше,
Чтобы Бог от смерти спас
Милого Петрушу.
С фронта Петр прислал им весть
В общем Люсе вроде,
Но привет просил прочесть
Всем и Дусе-шкоде.
Нянька просто расцвела,
Радостью светилась,
Не таила в сердце зла,
Про себя молилась
За любимого, за то,
Что с ним будет встреча.
Пусть сейчас он, золотой,
От нее далече.

Петр писал, что был в бою
И с остатком взвода,
Догоняя часть свою,
Встретился с Федотом.
Тот почти валился с ног
День и ночь в разъездах,
Рвется немцем нить дорог,
Часто нет проезда
Технике и поездам.
С самолетов бомбы,
Падают то тут, то там,
Образуя тромбы
На вокзалах и путях,
За и перед фронтом.
Полк дорожников-трудяг
Делает ремонты.
Зачастую нужно брать
Им винтовки в руки,
Не дают враги поспать,
В общем, не до скуки.

Фек подробно расспросил,
Как живется Люде
И хватает ли ей сил
Думать об уюте.
Как здоровье дочерей?
Дома ли, иль в яслях?
Знает: Люк из матерей
Лучшая. Он счастлив.
Фек просил ей передать,
Что напишет позже,
Долго ли придется ждать,
Он сказать не может.
Покурили под гудок
Малость на дорожку,
Петр продолжил марш-бросок,
Фек влез на подножку.

Люк ответное письмо
Написала Пете.
Няньке же дала самой
Репликой ответить.
«Петр Иванович, мой свет, —
Приписала Дуся —
Шлю Вам свой большой привет
И за Вас молюсь я!»
Ночью Петино письмо
Долго целовала
И о девичьем своем
Тихо помечтала.

Карты битв известных войн —
Стрелок лицедейства
Прикрывают ужас бойнь,
Жуткие злодейства.
Неприятельский оскал
Стрелок синезубых
К августу зловещим стал
От претензий грубых.
Цель врага — Кавказ и Крым.
Через Дон с Поволжьем
К странам южным нефтяным
С рвением бульдожьим
Он стремился, с ходу взять
Думал речку Волгу.
Гитлер нами управлять
Собирался долго.

Перекрыть путь на восток
Войску иноземцев
Должен Волга-Дон — мешок.
Здесь окружат немцев.
Ставкой утвержден был план,
Срок контрнаступлений.
Сталинград не будет сдан!
Хватит отступлений.
Ножниц красных языки
На военных картах
Пообрежут ярлыки
Вражеским штандартам.
Чтобы стал реальным план,
Требовалось время
Намертво закрыть капкан
С юга. Но в преддверье
Зимних жестких холодов,
Укрепляясь с тыла,
Фронт сдержать был не готов
Вражеского пыла.

Мессершмиттов громкий рев
В небе Сталинграда
Изменил расклад боев
Появилась дата
Август 23-ье. День
Шли бомбардировки
Город превратился в тень,
От домов обломки
Только высились в дыму
Будто привиденья
И казалось никому
Не найти спасенья.

Переправа — там обстрел,
И вокзал, и площадь
Попадают на прицел.
Что уж тут пророчить,
Выживет, погибнет кто,
В бой идти и драться
За квартал, за дом. Ничто
Не заставит сдаться.
Горожанам и войскам,
Всем нужна победа.
Многим, многим мужикам
Не видать уж света,
Не обнять жену, детей.
Будут слушать только
Крики жен и матерей
Почтальоны горько.

Переправы, катера
Под огнем кромешным
Ночи, дни и вечера
Вывозили спешно
Раненых, везли солдат
И оружье к бою,
Риск погибнуть во сто крат
Лучше, чем быть сбою.
Все заводы — на ходу,
Танки, пулеметы
Делали в сплошном аду
Авианалетов.
Весь в руинах, но живой,
Окна-укрепленья,
В городе жил дух святой —
Родине служенья.

На дорогах кавардак,
Станция разбита,
После вражеских атак
Все дома как сито.
Фек с бригадой у реки
Пост — у переправы
И винтовки, и штыки
Тут не для забавы.
Прорван фронт и немец прет
С севера и юга.
Массой танков части мнет
Подлая зверюга.

Берег Волги все же наш
И курган Мамаев
Сдерживает немцев раж,
Берег прикрывая.
Удержаться, удержать
Двести метров суши,
Продержаться, устоять.
Город пусть разрушен.
Все отстроится потом,
Если есть основа.
В этом городе святом
Забурлит жизнь снова.

К пристани со всех сторон
Раненых тащили
Мертвые без похорон
На асфальте стыли.
К Феку подошла сестра
Местного санбата.
Смена с самого утра,
Сил-то сколько надо,
Попросила ей помочь
Раненых тяжелых
Дотащить. Наступит ночь
И на берег голый
Высадится наш десант —
Воинские части,
Раненых возьмут назад,
Отвезут в санчасти

На свободном берегу.
Выживут солдаты
И назло зверью-врагу
Будут бить их, гадов.
Подползли к кургану. Склон —
В рытвинах и ямах,
С воздуха и трех сторон
Враг бомбил упрямо.
У кургана на земле
Два бойца лежали,
Тихо, будто бы во сне
Иногда стонали.
Кровь сочилась сквозь бинты
На ногах и теле,
Оттащить ребят в кусты
С медсестрой успели.