Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

Пригласила их к столу.
Вот и бой курантов
«Дали фрицам за Москву!
Гнать всех оккупантов!»,
Из кармана Петр достал
Вдруг мечту о чуде.
Пробка вверх и вот бокал
Передан был Люде,
А потом и остальным,
Чокались, смеялись
И шампанским дорогим
Жадно наслаждались.
Потеплело на душе.
Выпили за Фека,
Чтоб в промерзшем блиндаже
Спас Бог человека.
Пели песню о войне,
О Войне Священной,
Боря на одной струне
Вторил вдохновенно.

Марья собралась домой
Вместе с милым мужем.
Поздно, дети спят, покой
Взрослым тоже нужен.
Выходить к тому же ей
На дежурство утром
Чтобы вылечить людей
Должен врач быть мудрым.
А с мальчишками отец
Будет управляться.
Вот и празднику конец,
Стали все прощаться.
Петя с Ваней на завод
Заспешили в смену,
Жизнь вступила в Новый год
Ждали перемену.
Дуся шарфиком Петру
Замотала шею.
«С ним и на большом ветру
Я не заболею» —
Петр смеялся, но не снял
Дусин шарфик тонкий.
Видел, взгляд ее сиял,
Голос лился звонкий.

Боря не спешил совсем
Распроститься с Люсей,
Хоть на выход из проблем
Не питал иллюзий.
Начал: «Люся, ты прости.
На войне испанской
Много верст пришлось пройти
В группе партизанской.
Весточку не мог послать
Не было оказий,
Приходилось избегать
Всех разнообразий.
Помнишь, пел я у костра
О стране заморской,
Где магнолия цвела,
Розы красой броской.
Я попал в тот тайный сад
С парашютом вместе:
Ветер сильный снес назад
И спас от ареста.
Девушка меня тогда
Вывела к повстанцам,
А иначе ведь ждала
Судьба иностранца.
Ждал расстрел нас без суда
И без рассуждений.
Был десант в войну туда
Не для развлечений.

Утром на немецкий фронт
Отправляюсь завтра.
Этот в жизни поворот —
Смена кинокадра».
Вдруг он Люде руку сжал,
Подойдя вплотную,
И заполнил интервал
Страстным поцелуем.
Будто сквозь прошел разряд,
Голова кружилась,
Затуманился и взгляд,
Чувств чуть не лишилась.

Плач наполнил тишину,
Голос младшей — Вики.
Различала наяву
Люда дочек крики.
Вырвавшись из страстных рук,
Кинулась к малышке.
Несшийся из детской звук
Был тревожным слишком.
Няньку Дусю разбудил
Тоже крик ребенка.
Может срок уж подходил
Поменять пеленки?
К девочкам вошли вдвоем
Нянька с Людой быстро.
Хлынул свет в дверной проем
Массой серебристой.
Люк включила ночничок,
Подойдя к кроватке.
Викин рот и кулачок
Дергались, как в схватке.
Жар от тельца исходил,
Личико горело,
Судорог набег сводил
Ручки, ножки, тело.

Люда, быстро завернув
Дочку в одеяло,
Ноги в валенки воткнув,
Уж не размышляла.
Вышла тихо в коридор
На руках с малышкой.
А Борис, забыв отпор,
Подал ей пальтишко.
Не смутившись, говорит:
«Люда, что с ребенком»?
— «Судороги, вся горит
Дышит очень громко» —
Люк ответила ему,
Направляясь к двери, —
«Я в больницу побегу,
Хватит с нас потери».
«Правильно, спускайся вниз,
Буду ждать с машиной» —
Крикнул Боря. Звук повис
В коридоре длинном.

Бог помог или судьба,
Ночью для завода
Грузовик вез короба
От воздуховода.
Люсю тыловик подвез
К городской больнице,
Высадил у трех берез
Как из колесницы.
Дверь на стук открыл брюнет
С сединой и шрамом.
Врач повел их в кабинет,
Успокоил маму.
Осмотрел под лампой-блиц,
Дал сестре заданье,
Приготовить чистый шприц.
Люк без колебаний
Он отправил в коридор,
Чтобы не мешалась,
Менингит — как в приговор
Вике записалось.

Дверь открылась. Врач в очках
Людину малышку
Вынес тихо на руках
Мокрую, как мышку,
Но живую. Врач сказал:
«Пункцию ей сделал,»
— И, на Вику показав,
Продолжал по делу —
«Девочку переодень,
Даст сестра пеленку.
Завтра выдам бюллетень,
Чтоб побыть с ребенком.
Можешь ехать с ней домой.
Отвезет наш кучер.
Последить тебе самой
За дочуркой лучше».
Дома Люда, уложив
Викочку в кроватку,
Села рядом сторожить
Сон девчонок краткий.

Вскоре местный управдом
После переброски
Беженцев вселил в их дом
Из Днепропетровска.
Из трех женщин к Люк семья
Въехала на время.
Нет свободного жилья,
Наложили бремя.
У сестер лишь чемодан
И еврейка-мама,
Город был поспешно сдан,
Тут уж не до хлама.
Постарались увезти
В тыл евреев срочно
И от смерти их спасти
Получилось точно.

Цилю с Ритой — двух сестер
С матерью их Соней
К поезду привез шофер
По военной брони.
На восток везли завод
По прокату стали.
Циля — главный счетовод,
Риту тоже взяли.
Выезжали затемно,
Путь освободился,
А как только рассвело
Немец объявился.
Бомбы сыпались вокруг
И взрывались воя,
Загорелся поезд вдруг,
Выскочили в поле.

Добрели пешком потом
В дождь до полустанка,
На полу почти пустом
Спали все вповалку.
Жили две недели так,
Пока путь чинили.
Позже подошел состав
И их посадили
На свободные места,
Рядом с туалетом.
Долго ехали сюда,
В холод ведь, не летом.
Простудились в сквозняках.
Все теперь больные.
Спят на старых тюфяках,
Койки раскладные.
Утварь, купленную впрок
Люк дала для кухни.
Жалоб вылился поток,
Быт спокойный рухнул.
Коммуналка, трудно жить.
В кухне теснотища.
Люсю стало уж тошнить
От еврейской пищи.

Пропитались чесноком
В кухне даже стенки.
Дуся часто с юморком
Представляла сценки.
Как-то раз, надев пиджак,
Брюки, шапку Фека,
Так как будто у служак
Из районных ЖЭКов,
И, держа портфель в руках,
В комнату приезжих
Вторглась в черных башмаках
И в очках облезших.
Бабка в комнате была,
Жгла электроплитку
И стояла у стола
С пачками кредиток.
Перед ней был чемодан
Весь набит деньгами.
Соня старый сарафан
Дергала руками.
С страхе, Дуську не узнав,
Вздумалось тут бабке,
Чуть на плитку не упав,
Деньги прятать в тапки.
Дуся выскочила в дверь
И расхохоталась.
Сонька злющая, как зверь,
На нее ругалась:
«Черт рябой»-неслось ей вслед —
«Чтобы было пусто!
Много тебе разных бед,
Коль ума не густо.»

Первыми пришли домой
Сестры Циля с Ритой,
Совещались меж собой.
Дверь была закрыта.
Вскоре, как всегда спеша,
Люк пришла с завода.
Нянька, грубостью греша,
Брякнула ей с хода,
Как соседка плитку жгла,
Тьму считала денег.
Люк поверить не могла,
Словно в приведенье
В этот толстый чемодан
С пачками кредиток.
Может это был обман,
Дунин пережиток.
Нянька матерью клялась,
И божилась страстно.
Люся к Марье собралась,
В общем не напрасно.