Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

Осенив себя крестом,
К Вовочке в палату
Люсю провела потом
Даже без халата.
В боксе он лежал один.
При дизентерии
Из лекарств фурадонин —
Средство терапии
Был тогда. Еще уход
Маленькому нужен,
Не исполнился ведь год,
Ко всему — простужен.
Бледный, тени на щеках,
Лишь глаза блуждали,
Что-то он искал в мазках
Потолочной дали.

Жалости спазм горло сжал,
Люк едва вздохнула.
Прочь, как если бы пожар,
С Вовочкой отсюда!
Ручку-перышко взяла
И к губам прижала.
Ротиком как из стекла
Улыбнулся вяло.
Люк хотела попросить
Грязное бельишко.
Постирать бы и помыть
Бедного мальчишку.
Но нельзя, еще троих
Заразить так можно
Дома девочек своих.
Надо осторожно.

Забежала вечерком.
Мать не приходила.
Одежонку в грязный ком
Собрала, умыла,
Тельце нежно протерев.
В свежую рубашку,
Приодела. Подогрев,
Накормила кашкой.
Боль ушла не навсегда,
Закрывать стал глазки,
На руки взяла тогда
И запела с лаской:
«Баю-бай, баю-бай
Боль плохая убегай,
Будет солнышко светить,
Вову нашего лечить»
Он заснул спокойным сном,
Рот в улыбке белой,
Словно бы в тепле родном
Отогрелось тело.

Долго Вовочку она
На руках качала.
В темноте окна луна
Холодно сияла.
Та же нянька в ночь, сама
Любовь Тимофевна.
Люк заметила, хрома,
Шла неравномерно.
А в лице и теле стать,
Красота от бога.
Стала Люда вспоминать,
Знала ли немного?
Что-то ей пришло на ум,
Память будоража,
И спросила наобум
«Вы из Карабаша?»
Брови приподнялись вверх:
Вот не ожидала!
Люда поняла — успех,
Правду угадала.
Ей же вспомнился рассказ
Инженера в прошлом.
Знать хотя бы пару фраз
О конце возможном.

Няня слушала ее,
Видимо в смущенье,
А потом уже свое
Высказала мненье:
«Да, конечно же, отец
Против был Егора,
Потому что молодец
На поступок скорый.
На свободу через год
Парень вышел все же,
Пораспрашивал народ,
Где найти нас сможет.
В Омск приехал по весне,
Долго ждал свиданья
И потом наедине
Дал мне обещанье:
Год пройдет и будет тут,
Едет он в Магнитку.
Скромный быт и тяжкий труд
Для него не пытка.
Там все ново, будет он
Вечером учиться.
А, построив новый дом,
Сможет и жениться.
Как сказал, так через год
В Омск приехал снова.
Шумной свадьбы хоровод
Нас увез из дома.

Обжились, родился сын,
А Егор учился.
Опыт тех лихих годин
Очень пригодился.
Вскоре мастером он стал
По прокату стали.
За старанье и запал
Даже орден дали.
Родилась и дочь у нас
Десять лет уж скоро.
И поможет мне подчас,
И в ученье спора».
«А Наталья как? Жива?»
Няню Люк спросила
«Нет, почти как года два
Мама нас простила.»
Под их тихий разговор
Вова беззаботно
Спал. В кроватке ведь простор,
Там ему свободно.
Положив его туда,
Люк домой помчалась.
Надо сделать все дела,
Ночь почти кончалась.

А на следующий день
Не пустила к Вове
Нянька новая — кремень,
Грозно сдвинув брови.
«Есть у Вас свой грудничок,
Заразиться может
И совсем не пустячок
Коль он занеможит.
Врач сказал, пусть мать придет,
Мальчик очень болен.
Ночь едва ли проживет,
Ведать Бог лишь волен».
Побежала на завод,
Рассказала Юле,
Что ее сыночка ждет,
Встретив в вестибюле.

Юля слушала ее,
Не сказав ни слова,
Будто думала: «Вранье,
Страшно от такого».
Люк ушла к себе в отдел,
Повторяя тихо:
«Кто же Вовочке хотел
Этой доли-лиха»?
Дома вечером у Люк
Все валилось на пол.
Вдруг раздался двери стук.
Кто-то тихо плакал.
Люк спросила: «Вова как?»
Юля замолчала,
А потом уже впотьмах
Горько зарыдала.

Мои родители Людмила Александровна Номофилова и Федот Павлович Голованов, г. Магнитогорск, 1939 г.

Бабушка Мария Николаевна и дедушка Александр Ильич Номофилов (крайний справа) с братом бабушки Петром и старшими детьми Сергеем (между родителями), Борисом и Валентиной у школы в селе Панское Козловского уезда Тамбовской губернии, 1909 г.

Семейная фотография. Слева направо сидят: Валентина, дед Александр Ильич, бабушка Мария Николаевна, Сергей, стоят: Раиса, Миша, Борис и моя мама Людмила, г. Козлов (Мичуринск) Тамбовской области, 1929 г.

Фотография выпускного 7-го класса ж.д. школы при станции Мичуринск. В ряду преподавателей второй слева мой дед, преподаватель русского языка и литературы А. И. Номофилов 1937 г.

Отец Ф. П. Голованов. Начало войны. Октябрь 1941 г.

Мама со мной и сестрой Галиной. Магнитогорск. Военные годы.

Фронтовая фотография дяди Сергея Александровича Номофилова.

Прототипы романа: Евдокия Ивановна Кудрявцева с воспитанницами на прогулке на каникулах у бабушки в г. Мичуринске.

Мои родители, я (слева) и сестра в саду у бабушки.

На новогодней елке в детском саду в послевоенные годы. Автор романа в третьем ряду, первая от хлопушки. г. Мичуринск.

Сразу после похорон
Под ветрищем лютым
Юлю с Томой на перрон
Проводила Люда.
От Москвы под новый год
Отогнали немцев.
Мама Юле без хлопот
Как переселенцу
Вызов сделала домой.
Бабушка с укором
Лишь кивнула головой
При прощанье скором.

Следом в свой родной Козлов
Людочкина мама
Собралась без лишних слов
После телеграммы.
Сильно заболел отец,
Воспаленье легких.
Хоть он был и молодец,
Годы как веревки.

С фронта редко Фек писал,
На войне работа,
Каждый день и ночь аврал.
Танки и пехота
Отступают на восток.
Едут и заводы.
Без конца людской поток
В поездах, подводах.
Под бомбежкой чинят путь,
Строят переправы,
Просто некогда вздохнуть,
Выспаться на нарах.

Подошел и Новый год
Как-то незаметно
Среди горя и забот
В жизни счастьем бедной.
Дали к празднику паек
Семьям офицеров:
Масло, сахарный песок,
Куль мучицы белой.
Напекла Люк пирогов.
Дуся помогала,
Проклиная всех врагов,
Веселее стало.
Марья с мужем без сынков
Заглянули к Люде.
Запеченных окуньков
Принесли на блюде.
Только сели все за стол,
В дверь к ним постучали,
На дорожке в коридор
Их друзья стояли.

Петр, Иван, а в третьем вдруг
Борьку Люк узнала,
С ним его бессменный друг —
Старая гитара.
«Здравствуй, Люся,» — он сказал. —
«Не ждала, конечно,
Знала бы, как я скучал.
Думал, что навечно
Встретиться нам не дано,
Но судьба смягчилась.
Вижу вновь тебя родной
И такой же милой.»
Люк смутилась: «Рада я
Видеть тебя тоже.»
Речь ее, тепло храня,
Стала много строже.