Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

Фронт в Европе — лишь проект.
Ждут, что станет дальше.
Даст ли Сталинград эффект,
Нет ли в русских фальши.
Только через полтора
Года для нас трудных
Подойдет к концу игра
Разговоров нудных.
Но спасибо и на том,
Что нам доставляли
Трудным Северным путем
Танки и детали,
Ружья, нефть и керосин,
Шоколад, тушенку
И авто, и к ним бензин,
И муку, и пшенку.

«Мало», лучше «ничего»,
Все-таки поддержка,
У хозяйства своего
Жуткие издержки.
Наши пашни и луга
В минах и воронках,
Но спасали и тогда
Козы да буренки.
Армии не угрожал
Страшный, дикий голод.
И солдат наш выживал
В дождь, пургу, и холод.

Сорок третий Новый год
Мчался с вестовыми
В каждый полк и каждый взвод,
Занятый в прорыве,
С вестью: самых храбрых ждут
Ордена, медали,
Руководству пусть дадут
Списки для регалий.
Фек, как взводный командир,
Выполнил команду,
В рапорт двух солдат включил,
Одного сержанта.

Замполит спросил его
Почему нет в списке
И Федота самого,
Может быть описка?
«Нет ошибки. Храбрецов
Целый взвод, но выбрал,
Обмороженных юнцов
И того, кто выбыл
Из живых, исполнив долг
Каждого солдата.
Ими пусть гордится полк
И дадут награду.
А стране сейчас нужна
Полная победа.
Здесь награда не важна —
Это мое кредо.»
«Ну, а ты не прост, Федот» —
Замполит как в шутку,
Пальцы вытянув вперед,
Сщелкнул самокрутку.

В тыловых госпиталях,
Как и в каждом доме,
Когда Новый год в дверях,
Словно при погроме
Перевернуты вверх дном
И столы, и стулья.
Няньки с тряпками кругом
Будто пчелки в ульях.
Борька начал уж вставать,
Правда с костылями.
Застилал свою кровать
И ходил кругами.
Друг Иван принес ему
Старую гитару,
Не подвластна ничему
Страсть отдаться дару.
Потихонечку бренча,
Подбирал аккорды
С разрешения врача
И собою гордый.

Заводчане принесли
Раненым подарки:
Валенки и костыли,
Варежки и шарфы.
В коридоре у окна
Ёлку нарядили.
В мертвый час тут не до сна,
Все смотреть ходили.
Мальчиков явился рой,
Девочек-пружинок
С новогодней мишурой
В платьях для снежинок.
В валенках они балет
Лихо представляли,
А мальчишки малых лет
Барыню плясали.

Вышел белый Дед-Мороз,
Красный пояс жаркий,
Он с трудом мешок свой нес,
В нем для всех подарки.
И Снегурочку привел
Милую девицу.
Коридор добром расцвел,
Просветлели лица.
Раненые, кто хотел
Тоже выступали,
Боря под гитару спел,
«Браво, Бис» кричали.

Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд,
В косых дождях, свирепых вихрях снежных.
Между погубленных войной берез
Вдруг промелькнет твой взгляд и голос нежный.
А я, внимая ласковым словам, молю
Кого-то, чтобы пушки замолчали,
Кричу без слов: «Люблю тебя, люблю!»
Но к небу поднимаются свечами
Столбы земли от громких взрывов бомб.
Я просыпаясь снова вижу небо,
Но нет тебя. Внутри холодных катакомб
Мой сон рассеялся, как будто бы и не был.
Зову я сновиденье вновь и вновь,
Страдая от тоски душой и телом.
Мне в жизни так нужна твоя любовь,
Что ничего я не могу с собой поделать.
Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд,
В косых дождях, свирепых вихрях снежных.

Боря Люсю очень ждал,
Свой романс готовя.
Ее взгляд любых похвал
Был дороже вдвое.
От нее дар и от всех
Женщин на заводе
К елке положил в мешке
Дед Мороз при входе.

Наконец письмо пришло
От Федота с фронта.
Сердцу сделалось тепло,
Застучало громко.
Муж ее благодарил
За носки из шерсти,
Шарф, который он носил,
Охранял от смерти.
Ранее писать не мог
Было очень жарко,
Радует боев итог,
Но погибших жалко.

Фек писал, что свел его
С Борькой как-то случай,
Был тот ранен тяжело
И совсем измучен.
Помощь другу оказал,
Но погиб друг Боря.
Транспорт под обстрел попал.
С бомбами не спорят.
О себе совсем чуть-чуть.
Люк в момент свободный
Попросил он, как живут,
Описать подробно.

Люк письмо ему в ответ
Написала быстро
И послала в нем привет
От дружка Бориса.
Рассказала, что их друг
Спасся просто чудом.
Слава Богу, что недуг
Не явился худом.
Дочки-умницы растут,
Ждут его конечно,
Но болеют от простуд
Малыши извечно.

Быстро праздники прошли.
Так же неизбежно,
Как былые феврали,
Стал и этот снежным.
Ветер страстно завывал,
В стены бился глухо,
Землю густо застилал
Лебединым пухом.
«Мчаться б в тройке с бубенцом
По путям-дорогам,
А не дрогнуть под свинцом
В блиндаже убогом.» —
Думал воин по весне.
И с мечтой о доме
Забывался в кратком сне
В орудийном громе.

Люсино письмо дошло
До Федота скоро.
Хоть дороги занесло,
Почта мчалась споро.
Рад был Фек, что друг Борис
Выбрался на берег,
От ранений не раскис,
Держится на вере.
Но невнятный шопоток
Душу растревожил,
И ревнивый холодок
Вдруг к Людмиле ожил.

Показалось, что в письме
Слишком много страсти
И сочувствия к судьбе,
К Борькиным несчастьям.
Вспомнил Борины слова
С просьбой о прощенье,
Что он к Люде приставал
С чувством без смущенья.

Битва близилась к концу,
Вражеской подмоге
К Сталинградскому кольцу
Заперты дороги.
День, другой и белый флаг
Выкинут фашисты.
Их удел: позор и страх,
В лагерь путь тернистый.
Нашим же войскам назад
Немцев гнать на Запад.
Никаких врагам пощад:
Нас-то жгут, и грабят.

Полотно дорог, путей
В жутком состоянье.
Технику везти людей
Как на расстоянье?
Всех путейцев на ремонт
Вновь спешат отправить,
И Федот с бригадой фронт
Должен был оставить.
Снова шпалы, поезда,
Километры рельсов,
Ночью яркая звезда
Над картиной сельской.

У Людмилы круг забот
Продолженье прошлых:
Дом, дочурки и завод,
Вид соседей тошный.
У Галчонка с животом
Начались проблемы,
Стало ясно лишь потом —
Это сальмонеллы.
Съела в садике она
Свежую сметану
И болезнь приобрела
Словно как по плану.

А леченье трудно шло,
Не было лекарства.
Бремя тяжкое несло
Наше государство.
По ленд-лизу от друзей —
Помощь небольшая.
Выдали паек по ней
К праздничному маю.
Там тушенка, шоколад
С плесенью немного.
Кто-то был наверно рад,
Но Людмила строго
К порченному отнеслась,
Выбросить хотела,
А Галчонок, не спросясь,
Шоколадку съела.
Люда в страхе: «Вот беда!»
Но на удивленье
Случай не нанес вреда,
Лишь пришло спасенье.