Виталий Ручинский - Возвращение Воланда или Новая дьяволиада

– …Ты понял? – ворвался в мои слух возбужденный голос юмориста-сатирика.

– А я что говорю! – в который раз поддакнул научный работник.

Этому пора было положить конец. Я взглянул на часы и сказал, что сейчас по телевизору начнется футбол. Литературные прения тотчас закончились. Оба моих приятеля были футбольными болельщиками. Мы прикончили бутылку портвейна. Я включил телевизор, и мы начали смотреть футбол.

Если тебе, читатель придет на ум заняться сочинительством, даю совет: никогда не показывай начатое и незаконченное произведение своим приятелям. Прежде поставь последнюю точку.

Двумя годами раньше – я имею в виду неудачный визит молодого человека по фамилии Якушкин в театр, к завлиту Сутеневскому – морозной декабрьской ночью катила по Минскому шоссе в направлении центра Москвы старинная карета.

Инспектор ГАИ, старший лейтенант Перетятько Иван Степанович, дежурил на ответственном посту у Триумфальной арки. Нес нелегкую свою службу в стеклянной будке с электрическим обогревом. Без четверти три он вылез наружу, спустился по лестничке, имея намерение несколько размяться. Одет он был достаточно тепло, в нагольном овчинном тулупе, подпоясанном белыми ремнями с портупеей, в валенках с галошами. Уши у шапки опущены, что не возбранялось начальством в морозный период времени.

Иван Степанович прохаживался взад-вперед, постукивая милицейским жезлом по валенку, и размышлял как о приятном, так и о не слишком приятном. Например, о том, что жена его Валентина, буфетчица столовой № 179 Краснопресненского райпищеторга, в последнее время слишком много взяла себе воли. А он, Иван Степанович, не проявляет той твердости и решительности, которые ему свойственны по отношению к нарушителям правил уличного движения. В обычае Валентины стало возвращаться домой с работы в полночь-заполночь. Да и спиртным от нее частенько попахивает. А когда Иван Степанович деликатно намекает, что не дело это, она нахально отвечает: не нравится – скатертью дорога, пусть выметается и попробует потом жить на вшивую свою зарплату. Замечу, что честности Иван Степанович был просто беспримерной, взяток с нарушителей не брал, как некоторые другие недобросовестные инспектора ГАИ. Валентина рекомендовала ему держаться за нее обеими руками и не задавать неуместных вопросов-где была, почему припозднилась? Не нервировать ее упреками, якобы свела она дружбу с зеленым змием. Взамен спокойно потреблять принесенные ею из столовой съестные припасы, включая сырокопченый сервелат. Помимо аллегорической дружбы с зеленым змием тревожила Ивана Степановича и вполне реальная дружба Валентины, а также контакты с директором столовой № 179 Липкиндом, нахальным евреем с золотыми зубами. Однажды вечером засек их с Валентиной Иван Степанович в «Жигулях» шестой модели, которые мчались, и, между прочим, с превышением скорости, в направлении жилого массива Фили-Мазилово. Спрашивается, зачем, с какой целью, ехать туда легкомысленной Валентине в столь поздний час? Когда он попросил у нее объяснений, она сказала, что Иван Степанович, наверное, обознался. Но разве мог он обознаться? Он, беспрерывный отличник патрульной службы?..

За этими невеселыми думами Иван Степанович заметил карету, когда та была от него уже метрах в десяти. Сработал условный рефлекс. А еще вспомнились мудрые наставления командира отряда майора Громова. «Видишь подозрительное транспортное средство – ваше решение?» – спрашивал он своих подчиненных на теоретических занятиях. И сам отвечал: «Решение одно – перво-наперво останови! Для этого вам, товарищи, выданы жезлы»…

Короче, Иван Степанович вскинул вверх жезл. Кучер тотчас натянул поводья, и лошади послушно встали. Продолжая следовать советам капитана Громова, Иван Степанович обошел вокруг странное транспортное средство. Подивился на кучера в треугольной шляпе. У него, между прочим, что-то не было видно никакого лица. Нет, одежда на кучере была, причем довольно странного фасона – кафтан, белые чулки. А вот лица не было. Треуголка как бы висела в воздухе и ничего не прикрывала от холода. Лакеи же на запятках, наоборот, были с лицами. При ближайшем рассмотрении они оказались неграми и весело скалились. Другой бы на месте Ивана Степановича обязательно растерялся, помянул нечистую силу, но он, как вы уже поняли, был человеком мужественным.

– Куда следуем? – спросил он у «обезличенного», так сказать, кучера.

Тот указал кнутовищем на дверцу кареты. Там, мол, выясняйте.

Иван Степанович подошел к левой дверце, подергал, постучался жезлом. Дверца отворилась… Чтобы не затягивать повествование, предоставим лучше слово самому Ивану Степановичу. Ко мне попал любопытный документ, протокол допроса, произведенного спустя пару дней следователем с Петровки. Вот он.

«Протокол допроса.

Я, старший лейтенант ГАИ Московского управления МВД СССР Перетятько И. С. … (далее следует место и год рождения; национальность и прочие сведения)… 27 декабря 19… года, в ноль часов ноль-ноль минут заступил на дежурство на посту № 17, согласно графику. До 2 час. 56 мин. дежурство протекало без происшествий. За превышение скорости мною был оштрафован гр. Лиханов А. Г. в «Жигулях» пятой модели, цвет «коррида», за номером МТБ 88-47. В 2 час. 56 мин. я увидел карету, которая следовала к центру города… (Здесь следует описание кареты, вопрос, заданный кучеру)… Дверца отворилась, и я увидел человека в берете, с тростью, имеющей набалдашник в виде собачьей головы. Я попросил его предъявить документы и попутно задал вопрос: на каком это основании он разъезжает по Москве на гужевом транспорте, кто дал разрешение? Человек ничего мне не ответил. Зато ответил черный кот огромного роста, находившийся при нем. Кот повел себя агрессивно. Громко шипел и сказал мне: «Брысь отсюда!» Из чего я заключил, что это не кот, а переодетый котом бандит. И потом, что значит «брысь»? Это я имел полное право сказать ему «брысь». Я почувствовал, что теряю сознание, и ничего больше по существу дела показать не могу. Записано с моих слов, изменений и вставок нет.

И. С. Перетятько».

Впоследствии было установлено, что Иван Степанович, упавши на асфальт, сильно ударился затылком

Врачом 54-й больницы, куда он был доставлен, было зафиксировано сотрясение мозга в легкой форме

Видел я еще один документ рапорт, составленный лейтенантом милиции Козликовым. Тот прибыл на место происшествия через двадцать минут. Пока Иван Степанович в беспамятстве валялся на мерзлом асфальте, к нему в будку звонил уже известный майор Громов Он хотел напомнить насчет послезавтрашней политучебы, где Иван Степанович должен был сделать доклад на тему: «Империалистическое окружение и роль советской милиции». Телефон в будке не отвечал, и тогда майор Громов приказал лейтенанту Козликову слетать на милицейских «Жигулях» и выяснить, что там, наконец, с Перетятькой, почему не берет трубку?