Виталий Ручинский - Возвращение Воланда или Новая дьяволиада

Одно обстоятельство заставило, правда, насторожиться. В свободное от основной работы и иных занятий время Нонка увлекалась верховой ездой. Регулярно посещала Битцевскую конно-спортивную базу. Казалось, свяжи эту ниточку с той, что протянулась от «Мосфильма», где, напоминаю, имелись старинные экипажи, и карета, запряженная шестеркой лошадей, приобретет вполне реальные очертания. И безо всякого уже гипноза. Но судьба распорядилась иначе…

В одной среднеазиатской республике вскрылись жуткие злоупотребления среди должностных лиц самого высокого ранга: взятки, приписки, миллионные хищения. Дело разрасталось, словно масляное пятно на платье, если попытаться вытирать его мокрой тряпкой. Из Москвы, из прочих городов выехало туда множество следователей, но их все равно не хватало. Стали собирать, что называется, по сусекам. В какой-то момент из союзной прокуратуры раздался грозный окрик: чем это вы, оболтусы, занимаетесь? Что за мифическая карета? Ну, шмякнулся об асфальт темечком работник ГАИ, наплел после небылиц. Разве в этом первоочередная наша задача? В считанные часы следователи, ведущие дело «О покушении на жизнь и здоровье ст. лейтенанта ГАИ Перетятько И. С.», были заброшены в Среднюю Азию специальным авиарейсом, а само дело велено было сдать в архив.

На этом можно было бы поставить точку. Но я обязан рассказать, что произошло дальше с Иваном Степановичем, как дальше сложилась его жизнь.

В больнице он провалялся неделю, а затем продолжил службу в родном Четвертом отряде ГАИ. Товарищи по службе, жена Валентина поначалу не заметили особых изменений в его поведении. А изменения были, и весьма существенные.

В первый же день после выписки из больницы Иван Степанович заскочил между делом в магазин канцелярских товаров и купил толстую тетрадь в клеенчатой обложке. Возвратившись домой с дежурства, он теперь в любой час уединялся на кухне и что-то подолгу писал в этой тетради. Я не стану дальше интриговать читателя – Иван Степанович занялся… да-да! Вы угадали – сочинительством!

Один за другим, без передыху, сочинял он рассказы из милицейской жизни. О нелегкой доле автоинспектора, о хитрых проделках нарушителей правил уличного движения, пытающихся избежать справедливого возмездия. Главным, то есть сквозным героем всех его рассказов был старший лейтенант Смелов. Впоследствии Иван Степанович без ложной скромности признался, что прообразом Смелова был он сам.

Тетрадь была исписана от корки до корки. Иван Степанович приобрел другую и ее спустя некоторое время прикончил. А там и третью. Всего он написал 38 рассказов. Совсем как молодой Хемингуэй. Забегая вперед, скажу, что литературные критики придавали этому обстоятельству, то есть совпадению чисел, немаловажное значение. Итак, родился цикл рассказов с одним и тем же героем. Недолго помучившись, Иван Степанович дал ему название «Записки постового».

То, что произошло дальше, может вызвать законное недоверие к автору. Не к Ивану Степановичу, а к автору романа. Но я клянусь честью, все это чистая правда и ничего, кроме правды!

Иван Степанович привык придерживаться субординации. Свои тетради он отдал не в какую-нибудь литконсультацию или в журнал, а майору Громову. Майор прочитал, и довольно скоро. Сказал, что рассказы лично ему понравились. По поводу некоторых эпизодов, связанных с задержанием нарушителей, он пришел в полный восторг – до того правдиво и, главное, жизненно отражено. Тетрадок он не вернул, а заручившись согласием Ивана Степановича, отвез их в Управление ГАИ некоему безымянному полковнику. Спросите, зачем? А чтобы продемонстрировать, насколько хорошо поставлена в его подразделении воспитательная работа с людьми, какие талантливые и высокообразованные кадры он, майор Громов, растит.

Что долго размазывать? Тем же макаром тетрадки поднимались все выше и достигли генерала, который командовал не только автоинспекцией, но и всею столичной милицией. Генерал, как человек страшно занятой, не стал разбираться с тетрадками, а швырнул их, как и любую другую входящую корреспонденцию, своему помощнику.

И надо же так случиться! Буквально теми же днями состоялась давно запланированная встреча генерала со столичными писателями, в уже упомянутом Доме литераторов. На этой встрече писатели приставали к генералу с малоприятными вопросами: о небывалом размахе квартирных краж, об участившихся угонах автомобилей, о жутких махинациях в столичной торговле. Повторялась ставшая сакраментальной фраза: куда только смотрит милиция?

Генерал стойко оборонялся, ссылался на объективные факторы. Но и в контратаки ходил. Выговаривал художникам слова за то, что слабо еще освещают они героические будни милиции, не способствуют поднятию ее авторитета. В ответ какой-то нахальный публицист высказался явно не по делу. По его мнению, не такие уж они и героические, эти милицейские будни. Коррупции и вопиющих злоупотреблений тоже хватает. В пример привел расхожую историйку о том, как одного водителя остановил автоинспектор и попросил подвезти. Выходя из машины, автоинспектор забыл в ней свою крагу. Каково же было удивление водителя, когда он обнаружил, что крага набита трешками, пятерками и даже десятками. Откуда они, не загадка. Автоинспектор взымал дань с нарушителей в свою пользу.

В зале порскнул смешок, и заявление генерала о том, что в милицейском корпусе каленым железом выжигается всякая коррупция, не возымело должного эффекта.

Когда не успевший остыть от гнева и возмущения генерал вернулся в свое управление, к нему зашел помощник. Он доложил, что ознакомился с рукописью старшего лейтенанта Перетятько и самого высокого о ней мнения. До генерала не сразу дошло, о чем, собственно, речь. Когда же наконец дошло, он радостно воскликнул: «Вот это нам как раз и нужно!». И повелел соединить себя с секретарем писательского союза. С тем самым секретарем, который также имел генеральский чин, но только не носил погонов, поскольку занимал должность по линии изящной словесности.

Милицейский генерал не без сарказма сообщил писательскому генералу-секретарю, что пока художники слова только еще прицеливаются да раскачиваются писать о героических буднях милиции, такое произведение уже создано. Причем в их собственной милицейской среде. Рукопись он высылает спецпочтой, а уж там решайте, как с ней поступить. Заодно проверим, чего стоят обещания руководства писательского союза тесно сотрудничать с правоохранительными органами.

Милицейский генерал распорядился перепечатать тетрадки. Шесть опытных машинисток, разъяв их на равные части, исполнили это за один день. Попутно расставили недостающие запятые, убрали лишние и вообще навели кое-какой порядок с орфографией.