Светлана Талан - Надеюсь и люблю

Вечером позвонил Николай Павлович и сказал, что встретился с Максом и его бывшей женой.

— Где Даша? — с замиранием сердца задала я волнующий меня вопрос.

— К сожалению, ее судьбой давно никто не интересовался, — ответил Николай Павлович.

— Как? — глухо спросила я.

— Ее сдали в детдом, и больше никто туда не ездил. — Николай Павлович не хотел меня расстраивать, но то, что он сказал, было для меня как удар молнии. Я наивно полагала, что жена Макса до сих пор заботится о моей малышке. — У этой женщины своя семья, а Даша… Она ей просто не нужна.

— Найдите ее, — попросила я Николая Павловича, застонав.

— Конечно. Я сделаю это в первую очередь, а потом будет видно, что делать дальше. Вы, главное, не волнуйтесь. Я завтра же поеду в детдом, прихватив с собой жену Макса, — заверил меня Николай Павлович.

Я расплакалась, уткнувшись в подушку. Мне было стыдно за свою наивность, жаль брошенного и всеми забытого ребенка. Наревевшись, я принялась дальше убирать комнаты. Именно сейчас, когда до осуществления задуманного оставался один шаг, мне нельзя было раскисать. Главное, чтобы за это время Дашу никуда не увезли, иначе вернуть ее из другой семьи мне уже не удастся.

На следующий день позвонил Николай Павлович. Его голос звучал как-то не совсем оптимистично, хотя первое, что он сказал, меня обрадовало:

— Мы нашли Дашу, она в детском доме.

— Вы ее заберете? — спросила я с надеждой в голосе.

— К сожалению, Катя, для этого понадобится время, — замялся Николай Павлович.

— Что случилось? — спросила я, почувствовав, как надо мной сгущаются тучи и вот-вот ударит гром небесный.

— Я вам обещаю, что Дашу я заберу, но не сейчас.

— Почему-у-у?! — взвыла я.

— Вы готовы выслушать правду, какой бы горькой она ни была?

— Говорите, я вас слушаю, — собравшись с силами, ответила я.

— На данный момент официальным опекуном вашей дочери является жена Макса, но проблема в том, что она давно перестала навещать ребенка. То есть, если говорить точнее, она вообще сюда не приезжала, — произнес Николай Павлович, и я понимала по его голосу, как трудно дается ему каждое слово.

— А я? А Макс?

Николай Павлович выдержал паузу, подбирая нужные слова, но не нашел их и просто сказал:

— Вы оба уже давно лишены родительских прав. Я сожалею, Катя, но обещаю, что сделаю все…

— Как же мне быть? — глухо спросила я, чувствуя, что земля уходит у меня из-под ног.

— Во-первых, быть сильной, ибо слабый в жизни ничего не добьется. Во-вторых, мы попробуем отстоять права опекуна.

— Ее же никто не лишал этих прав? — спросила я, смутно осознавая происходящее.

— Пока нет. Но видите ли, Катя, документы уже подготовлены на комиссию…

— Зачем?

— Дашу хочет забрать бездетная пара. — Голос Николая Павловича прозвучал тихо, но мне он показался сильнее грома в безоблачный день.

— Что же мне делать?! — выделяя каждое слово и покачиваясь из стороны в сторону, спросила я. — Что делать?

— Надо договориться с этими людьми, восстановить права опекуна, а потом уже и ваши, Катя.

— Это возможно?

— Конечно! Но для этого нужно время…

— И деньги, — добавила я, перебив Николая Павловича.

— Да, Катя, деньги — тоже.

— Опекун не против?

— А куда она денется? Ее семья нуждается в деньгах и жилье. Ради этого она пойдет на все. Но жилье, Катя, понадобится не только ей, но и Максу.

— Конечно, я знаю.

— А также членам комиссии и, возможно, той паре, которая оформляет на Дашу документы.

— Николай Павлович, снимите со счета столько, сколько понадобится.

— И еще, Катя. Последним этапом будет суд, он должен восстановить ваши родительские права.

— Николай Павлович! — взмолилась я. — Заберите все, что у меня есть, возьмите деньги, дом, машину, магазин — все, только верните мне Дашу! Без нее мне ничего не надо! Ничего!

— Катя, я прошу вас, не впадайте в панику. Денег на счету у Владимира Олеговича много, очень много. Скоро вы вступите в законное наследство. Этих средств хватит на все, даже на ваше дальнейшее безбедное существование, поверьте мне, — говорил мне Николай Павлович, а я слушала его знакомый голос и понемногу успокаивалась.

— Что бы я без вас делала? — в который раз повторила я.

— Все будет хорошо, Катя, — пообещал мне мой верный друг.

Николай Павлович периодически приезжал, потом опять уезжал, иногда на день, иногда — на несколько суток. Он привозил какие-то бумаги, акты, в которых я ничего не смыслила. Я видела, что он разрывается между поставками в «Джаз» и моим заданием, но ничем не могла ему помочь.

— Я хочу сдать в аренду помещение магазина, — сообщила я однажды Николаю Павловичу.

— Я бы не советовал вам спешить, — подумав, сказал он. — Это никогда не поздно будет сделать.

— Я просто не могу смотреть на то, как вы устаете, — призналась я. — Это несправедливо, нечестно с моей стороны.

— Ничего страшного. Эта суматоха скоро закончится, и все пойдет своим чередом, — улыбнулся Николай Павлович грустно.

— Как только все закончится, я отправлю вас на пенсию, — погрозила я ему пальцем.

— Я не против, — ответил он и поднял руки. — Пора. Мне действительно пора отдохнуть.

— Тогда я и сдам в аренду этот магазин.

— Думаю, это будет правильное решение. Здание большое, расположено в хорошем месте. К тому же в «Джазе» самые низкие цены в городе. Арендная плата будет неплохая, и желающие работать там всегда найдутся, — размышлял Николай Павлович. Потом, помолчав, спросил: — А может, вы сами захотите им заниматься?

— Нет, — помотала я головой. — Мне будет кем заниматься. Столько времени упущено!

— Вы правы, Катя.

— Николай Павлович, вы видели Дашу?

— Конечно.

— Я тоже хочу ее увидеть.

— Думаю, вам не стоит спешить.

— Но почему?!

— У ребенка не было матери, он ее не знал. Потом появитесь вы, но не сможете сразу забрать Дашу. Девочка будет страдать, скучать, да и вы тоже. Дети в детдоме рано становятся взрослыми и, как только себя осознают, начинают ждать маму, которую никогда не видели. Для них мама — это нечто недосягаемое, но очень желанное…

— Какая она, Даша?

— Красивая, как вы.

— Расскажите о ней хоть что-нибудь, — попросила я, с надеждой заглядывая в глаза Николаю Павловичу.

— У нее большие карие глаза, красивые, с черными пушистыми ресничками, а щечки розовые.

— А волосики? — спросила я, чувствуя, как сжимается горло и к глазам подступают слезы.

— Темные, темные волосы, как у вас. Она совершенно не похожа на него, — сказал догадливый Николай Павлович, и я поняла, кого он имеет в виду. — Воспитатель говорила, что Даша — умная, не по годам развитая девочка.

— Правда?! — обрадовалась я, не сразу заметив, что по моим щекам струятся слезы.