Светлана Талан - Надеюсь и люблю

Подойдя к дежурному охраннику, я попросила назначить мне встречу с Сергеем Архиповым.

— Кто вы? — не поднимая головы, спросил охранник, продолжая что-то писать.

— Его… знакомая.

— А у знакомой есть фамилия?

— Да. Валетчик Екатерина Ивановна.

— Паспорт. — В мою сторону протянулась рука.

Я нашла в сумочке паспорт и отдала его.

— Ждите, — сказал охранник и куда-то ушел.

Я нервно заходила взад-вперед. Мне не верилось, что после долгой разлуки я опять увижу Сергея. Я так старалась забыть его, вычеркнуть из памяти, но он приходил ко мне во снах. Это было как наваждение! Я видела его ясные зеленые глаза — то с веселыми лучиками, то грустные. Они звали меня за собой, манили в неведомую, прекрасную даль, а потом исчезали. Чувствуя за собой огромную вину, я старалась навсегда забыть о Сергее или хотя бы вспоминать как о чем-то далеком, безоблачно-невесомом и хрупком, о том, что надо хранить в глубине души, но не более. Теперь воспоминания ожили, выпорхнули из тайника подобно легкой бабочке, впервые покинувшей кокон. Я не знала, сможет ли Сергей когда-нибудь простить меня, но сейчас мне надо было помочь ему, хотя бы для того, чтобы искупить свою вину. Конечно же, мне не было прощения, я поступила с ним очень подло. И мне было уже не важно, что скажет мне Сергей, лишь бы он был на свободе и жил счастливо.

Дежурный дважды повторил мою фамилию, прежде чем смог вырвать меня из нахлынувшей волны воспоминаний.

— Да, это я!

— Архипов отказался от свидания, — безразлично, монотонным голосом сообщил мне охранник.

— Как… отказался? — спросила я, ошарашенная этим сообщением.

— Я непонятно выражаюсь? — Охранник соизволил посмотреть на меня. — Заключенный от свидания отказался.

— Этого не может быть! — воскликнула я. — Может, он не понял, кто его хочет видеть? Понимаете, у меня изменилась фамилия…

— Чего вы от меня хотите?

Усталый охранник посмотрел на меня безразличным взглядом и опять принялся перекладывать бумаги.

— Я хочу, чтобы вы меня выслушали, — залепетала я, не теряя надежды. — Архипов знал меня под фамилией Левченко, потом я вышла замуж и стала Валетчик. А он, Сергей, наверное, не понял, кто его хочет видеть и… вот и все.

— Мне совершенно не интересна история вашей фамилии. Отойдите, не мешайте работать. — Охранник отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.

Дрожащими руками я открыла свою лакированную сумочку, нашла кошелек, достала пятидесятидолларовую купюру и протянула ее охраннику.

— Не стойте у окошка, — сделал он мне замечание, уставившись в бумаги.

Я постучала длинным ноготком по стойке, привлекая его внимание. Голова охранника лениво поднялась, и взгляд сразу же оживился — он увидел деньги.

— Вот. — Я придвинула купюру поближе к нему. — Возьмите и скажите Архипову, что его очень хочет увидеть Левченко Катя.

— Попробую, — сказал охранник, поднимаясь со скрипучего, еще «совдеповского» стула и пряча деньги в карман брюк.

«Что же ты, Сережка? — думала я, нервно меряя шагами малогабаритную «дежурку». — Разве сейчас время думать о прошлых обидах? Надо выбираться на свободу».

На этот раз дежурный вернулся быстро. По выражению его лица трудно было догадаться, какую новость он принес.

— Я сожалею, но заключенный наотрез отказался от свидания, — сказал охранник, и в его голосе совершенно не было сочувствия.

Мне показалось, что внутри меня что-то оборвалось. Я тяжело вздохнула.

— Что он сказал? — спросила я упавшим, полным отчаяния голосом.

— Он сказал, что никогда не согласится на эту встречу. И если вы что-то принесли, он попросил отдать это кому угодно, только не ему, — бросил охранник и, медленно засунув руку в карман, достал денежную купюру.

Видя, как жаль ему расставаться с деньгами, я сказала:

— Не надо. Оставьте себе. Извините за беспокойство.

Подавленная и униженная, я прошла мимо хмурой толпы и села в машину. «И на этот раз без помощи Николая Павловича мне не обойтись», — подумала я, резко разворачивая «Хаммер»…

— Сергей не хочет меня видеть, — ответила я, поймав вопросительный взгляд встретившего меня дома Николая Павловича, и бросила в сердцах сумочку в угол комнаты.

— Ничего, Катя, время лечит. В конце концов старые обиды забудутся.

— Вы так думаете? — Я с надеждой посмотрела ему в глаза, словно все зависело от него, Николая Павловича, а не от Сергея.

— Знаю, — улыбнулся мой друг. — Вам надо выпить горячего чаю. Я добавил мяту, она успокаивает.

— Это не мята, а вы меня успокаиваете, — сказала я, но все-таки согласилась выпить чаю.

Из-за ремонта одной комнаты строители перевернули вверх дном весь мой дом. Я то и дело натыкалась на рулоны обоев, спотыкалась о банки с красками и пугалась невесть откуда взявшейся стремянки.

— Как можно быть такими неаккуратными?! — возмущалась я, перепрыгивая через рулон линолеума.

— Это рабочий беспорядок, — смеялись они.

— Я вытерплю весь этот хаос, — поднимала я руки вверх, — только сделайте все в оговоренные сроки.

— Будет исполнено, — прозвучало в ответ.

Николай Павлович уехал, чтобы встретиться с адвокатом Сергея, а я, устав слоняться по запыленному дому, решила съездить к Наде. Конечно, сейчас мне было очень стыдно за свое гадкое поведение. В памяти всплыл Новый год, уютная, чистая Надина кухня и мы вдвоем. Я уже не помню, кто из нас первый назвал другую сестрой… А потом было утро и Надя внезапно появилась с ребенком на руках. Пытаясь оправдать свою неадекватную реакцию, я вспомнила детали того утра до мелочей. Во-первых, никто не может представить, какую боль я испытала, когда оставила свою Дашу. Спасаясь от отчаяния, я старалась избегать маленьких детей. Мне надо было набраться терпения, чтобы не бросить все к черту и не помчаться назад, туда, где жила моя дочь. Кто знает, может быть, было бы лучше, если бы я так и сделала? Но я была упряма, настойчива и амбициозна. Увидев малышку Нади, такого же возраста, как моя дочь, я дико испугалась и отпрянула в сторону. И имя, у нее было такое же имя! Движимая необъяснимым страхом, я ужаснулась, решив на миг, что Надя держит на руках мою Дашу. «Господи, как глупо получилось!» — думала я, подъезжая к знакомому домику. Теперь я могла спокойно все объяснить Наде и попросить у нее прощения за свою глупую выходку. Еще не зная, с чего начну, я постучала в дверь.

Дверь открыла моя подруга, голубоглазая, с распущенными белокурыми волосами.

— Здравствуй, Надя, — сказала я, чувствуя ужасную неловкость. — Я хотела бы попросить прощения за… свой поступок, тогда, на Новый год.

Надя посмотрела мне прямо в глаза. В ее прозрачных ярко-голубых глазах было столько упрека и материнского страдания, что я не выдержала и опустила взгляд.