Денисенко И.В. - Степь

О! Господи! Это же мир будущего! Если мы совместимся, что произойдет с людьми, рожденными тысячу лет назад?

- Уходим! Быстро! – скомандовал следопыт, - Иначе беда! Нужно найти границу этого мира и пробить её.

- А что?

- Зачем? Тут никого нет?

- Если кто-то появится, вы умрете! – скупо и быстро ответил следопыт, тут же поймав себя на том, что сказал «вы», а не «мы». Про свою смерть он почему-то не упомянул.

***

Проспав пару часов, и переварив сурка, я понял, что пора выбираться. Матильда тоже явно заскучала у камышей. Вода – водой, но камышом сыт не будешь, а изобилием травы окрестности поселка не баловали. Набрав воды полную флягу, и напившись впрок, как верблюды, тронулись в путь. Покинуть котлован оказалось не так просто. Если я мог и ползком, то лошадь по-пластунски ползать была не обучена.

- Давай! Голубушка! Ну, еще чуть-чуть! – громко уговаривал я Матильду, вытягивая её за собой изо всех сил. Но она путалась, терялась, не зная как переставлять ноги по крутому склону. Пендаля бы тебе отвесить, подумал я. И отвесил бы, но точно зная, что не поможет, не стал. А тут к тому же завоняло. Сперва, грешил на Матильду, что это она от натуги воздух испортила. Но потом, понял, что такой приторно-сладкий аромат может испускать только покойник. Отвлекаться на запах не стал, пока не вытащил лошадь из котлована. А когда вытащил, тут его и обнаружил…

Сразу можно было сказать, что покойный не от мира сего. Хотя облик его претерпел ряд необратимых изменений (труп распух весь и почернел лицом). Но, что он не здешний, можно было определить с первого взгляда, по черным резиновым сапогам с кусками рыжей давно засохшей глины, по джинсам грязного цвета с заплаткой на правом колене, и по темно синей засаленной фуфайке. Помимо всего прочего у покойного была татуировка на фалангах пальцев левой руки «ВАНЯ». Сколько я не морщился, но кыпчака с таким именем припомнить не смог. На распухшей руке, напоминающей боксерскую перчатку, надпись виднелась четко.

Хреново, подумал я, нюхая полынь в ладони, чтобы перебить назойливый трупный аромат, но полынь помогала плохо. Пересиливая отвращение, пошарил правой рукой по карманам покойного. И не в целях мародерства, как вы могли подумать, и не для того чтобы опознать личность покойного, а дабы определить, из какого он времени. Обыск увенчался успехом. Вот, что я обнаружил: связку ключей, пару резиновых прокладок и сальников размером с монету, гайки с резьбой на 5мм шесть штук, льняную нитяную подмотку, одноразовую китайскую зажигалку, пачку сигарет «Полет», и тысячу двести рублей ассигнациями, выпуска 2010года. Судя по предметам в карманах, потерпевший был по национальности сантехник.

О-хо-хо! Как хреново-то…. Значит, разрыв там увеличился, и в провал начали попадать люди. Чем же там Афганец занимается? Совсем мышей не ловит?

Подумал, и устыдился своих мыслей. Сам хорош, сколько дней тут толкусь, а результатов ноль. Нашел аномалию, и что? Закрыть её не могу, Дервиша нет, и где его искать непонятно, к тому же и ключ у него. Опять-таки, все пути сводятся к тому, что нужно найти Дервиша. Придется вернуться к тому, с чего начал. Последний раз маячок сработал в юрте шамана. Вот туда мы и вернемся.

- Правда, Матильда? – спросил я, запрыгивая на лошадь. Но она равнодушно размахивала хвостом, разгоняя мошку, типа: Ты ковбой, тебе и решать. И вправду, чего это я? В виду отсутствия собеседника, все с кобылой норовлю отношения наладить. Того и гляди, как честному человеку придется на ней женится.

Глупость. А улыбка рот порвала. Сам себе настроение не поднимешь, никто не поможет. А впереди круглым столом с буграми простирается степь. Жарко. Хорошо хоть легкий ветерок сквозит. Хочется подставить ему ворот рубахи, чтобы забрался поглубже, и высушил вспотевшую спину. Кольчуга давила на плечи. Вроде и привык к ней, а как иногда хотелось скинуть, и распрямиться. Но нельзя. В местности, где помимо воробьев и грачей летают стрелы и копья, Минздрав снимать кольчуги не рекомендует.

- Но! Кучерявая! Пошла!- крикнул я для разнообразия Матильде и слегка пришпорил.

Неторопливой рысцой мы двинулись по степи.

***

Сначала они шли быстрым шагом, ребятишки от следопыта изрядно отставали не потому, что не могли быстро идти, а по той причине, что никакой опасности не видели. Но по мере того, как Газарчи все убыстрял и убыстрял шаг, двигаясь вдоль реки. И периодически покрикивал на попутчиков, Сауле с Ертаем нехотя поверили в необходимость спешного бегства. Нельзя было не поверить внезапно осунувшемуся и побледневшему лицу. Таким озабоченным и серьезным следопыта им еще видеть не доводилось. Он даже покрикивал на них со злостью, хотя злится до этого момента, вроде бы не умел. Будучи по природе своей всегда улыбчивым и добродушным.

Шли они вдоль реки, потому, что следопыт так решил. Он видел в реке единственную надежду на спасение. Течение реки, единственное, что могло им помочь преодолеть границы антурган жерлер (проклятых земель). Здесь было слабое место. Поднырнуть, пробиться, проплыть. Они должны успеть. Должны. Но не успевали. Газарчи это видел, а дети еще не заметили. Когда они попали в этот мир, он был мертв. Тишина. Почти полная тишина. Только ветер шумел камышом. Ни единого писка и звука испускаемого живой тварью. И по мере того, как они были здесь все дольше, мир вокруг оживал. Сначала запели насекомые, потом защебетали птицы. Теперь следопыт явственно слышал звук очень похожий на тот, когда машина проноситься с огромной скоростью по дороге. И ему очень хотелось верить, что это только ему кажется. Но когда он услышал за спиной собачий лай, мир перевернулся…...

Из серого затянутого белесой пеленой неба моросил мелкий холодный дождь. Босые ноги расползались по мокрой и жирной земле. Полосатая роба на теле промокла насквозь, но он дрожал не от холода, а от страха. Сзади приближался собачий лай. Гортанные крики : Suche еindruck! Suche! Er zu nehmen! (Ищи! Ищи след! Взять его!). В лай собак, и команды загонщиков органично вписывались автоматные очереди. Так солдаты для острастки палили по густым камышам, на всякий случай. Вдруг беглец притаился там? Собаки лаяли как безумные. Они и были безумные, говорят, их кормили человеческим мясом, и пленные этому верили. Они много уже чему верили. Не верили только одному, что в этом аду можно выжить. А он попытался выжить, он бежал. Бежал от страха, и страх гнался за ним по пятам. Преследователи были все ближе. Если они спустят собак ему конец. Загрызут его собаки. Спрятаться бы в камышах, утонуть в болотной воде и подышать через камышину. Подождать спокойно, пока погоня пройдет мимо. Но нет… Куда только делась его рассудительность, куда испарились его планы, стоило ему поддастся страху. СТРАХ – это было все, из чего он состоял помимо двадцати килограммов костей и кожи. Страх проник в его душу давно, а этой ночью, когда он узнал, что завтра утром их поведут на «медосмотр», который проводили в зданиях с большими трубами. Из них после «медосмотра» валил густой черный дым…. Страх толкнул его на побег. Хотя он знал, после его побега расстреляют каждого десятого. Может быть даже Мишу, или Степан Афанасьевича, добрейших людей и его друзей в лагере. Но страх не давал поселиться в голове, ни одной мысли, кроме мысли о спасении собственной жизни.