Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.)

Там рыцарь нес креста обновы
И гибнул с мыслью о кресте.
Мы – тоже рыцари Христовы
И крестоносцы, да не те, –
Под средневековое иго
Уже не клонится никто.
И хоть пред нами та же книга,
Но в ней читаем мы не то
И новый образ пониманья
Кладем на старые сказанья…
И ныне мы пошли бы в бой –
Не ради гроба лишь святого,
Но с тем, чтоб новою борьбой
Освободить Христа живого!

Они себе спокойно жили.
И в теплоте грехов своих,
Тучнея телом, не тужили,
Что духа правды мало в них.

Они средь общего недуга
И развращенья своего
Взаимно берегли друг друга,
Не выдавая никого.

И мнилось – счастья дождь перловый
Там всех во мраке орошал,
Но к ним собрат явился новый
И мирно жить им помешал.

Душою честной, сердцем правым
Он возлюбив не мрак, но свет,
Не шел на сборище к лукавым
И к нечестивым на совет.

Он против зла восстал с уликой,
Вступясь за правду и закон,
Восстал – и тем соблазн великой
Распространил повсюду он, –

И отшатнулся каждый житель
Тех мест нечистых от него,
И все кричат: «Он – возмутитель!
Схватить! Связать! Изгнать его!»

А помните – народом чтима,
Средь богом избранных земель,
На торжище Ерусалима
Была заветная купель.

И с каждой срочною денницей
То место некто посещал,
И чудотворною десницей
В купели воду возмущал;

И тот, кто первый погружался
В те возмущенные струи, –

От злых недугов исцелялся
И силы обновлял свои.

Тот благодатный посетитель…
Скажите, люди: кто он был?
И он был также возмутитель, –
Он воду грешников мутил.

Но были дни тогда иные,
И на целителя того
Там не кричали те больные:
«Схватить! Связать! Изгнать его!»

Смирись перед творцом природы,
Простершим в безднах неба своды,
О смертный! – осенен венцом
Науки, разума и чувства,
О целях судишь ты искусства –
Но ты ли был его творцом?
О нет, – в рассаднике Эдема
Еще не появлялся ты,
А на земле уже поэма
Слагалась вечной красоты.
Не до тебя ль чертог свой отчий
Установив, верховный зодчий
Бессмертной славою сиял?
В безмерной храмине эфира
Не до тебя ль художник мира
Писал картины и ваял?
И, взяв в пространстве, мглой покрытом.
Кисть света и сказав: «Гори!» –
Прошел по небу колоритом
Предвечной утренней зари,
И солнце вспыхнуло пожаром,
И, детский вид свой округля,
Запеленалась водным паром
Новорожденная земля, –
И в каплях слез благоговейных
Вода, хладея, потекла
И в углубившихся бассейнах
Блестящим зеркалом легла, –
И над водами дух природы
Промчался, бурной мощи полн, –
И всколыхнувшиеся воды
Заговорили шумом волн,
И их чтоб слышать разговоры –
Под светлым куполом небес,
Прорвав подземные затворы,
Над долом выдвинулись горы,
Над почвой вытянулся лес, –
И лес свой подал шумный голос,
Лист перемолвился с листком,
И встрепенулось всё кругом:
И с золотой щетинкой колос,
И травка с чутким стебельком, –
И было всё уже готово –
Подножье жизни и престол;
Адама нет, но есть уж слово,
Нет человека – есть глагол,
Есть красота, лучи, улыбка,
И солнца свет, и тень ветвей,
И резво плещущая рыбка,
И с звонкой трелью соловей.
Уже и зверь неукротимый
В дубравной чаще пробежал,
А человек еще незримый
В зерне грядущего лежал.
Искусство в боге начиналось
С природой вместе – заодно.
Художник смертный! Что ж осталось
И что в удел тебе дано?
Одни ль природе подражанья
Да списков слабые черты
С ее достойной обожанья
Нерукотворной красоты?
Но тут при сходстве самом близком
Ты не достигнешь торжества, –
Твой труд всё будет мертвым списком
С живой картины естества.
В замену лиц ты дашь мне маски –
И, взяв природу в образец,
Где ты возьмешь такие краски,
Какие розлил в ней творец?
Нет! Тот художник бесконечный,
– Земли и неба царь предвечный,
По изволенью своему
Тебя поставил на свободе
Не подражателем природе,
Но подражателем – ему.
Рука слаба и средства малы,
Но, при стремлении святом,
В душе ты носишь идеалы
И воплощаешь их потом.
В порывах творческих мечтаний
Свершая огненный полет,
В кругу волшебных начертаний
Ты ищешь новых сочетаний,
Каких природа не дает.
На что ей амвра фимиамов?
На что ей цирк и пантеон?
В ней нет дорических колонн,
Ни микеланджеловских храмов,
Ни рафаэлевских мадонн.
Не из природы ты их вынул,
Но, взяв их из души своей,
Ты мысль свою в природу вдвинул,
Внедрил свою идею в ней.

Служи ж творцу как жрец избранный,
Природы в храмине пространной,
Где всё, что господом дано,
Чем полн сей дом богослуженья,
Сквозь таинство преображенья
0 В твоей груди проведено.
И в благодарности смиренной
Сознай, что мощный царь вселенной,
Чтоб приобщить тебя к себе,
Отмежевал в сей жизни бренной
Участок творчества тебе!

«О господи! Как время-то идет!» –
Твердило встарь прабабушкино племя,
И соглашался с этим весь народ.
Да полно, так ли? Движется ли время?
У нас в речах подчас неверен слог,
Толкуем мы о прошлом, преходящем
И будущем, а в целом – мир и бог
Всегда живут в одном лишь настоящем.

И нету настоящему конца,
И нет начала. Люди вздор городят
О времени, – оно для мудреца
Всегда стоит, они ж идут, проходят
Или плывут по жизненной реке
И к берегам относят то движенье,
Которое на утлом челноке
Свершают сами. Всюду – заблужденье.

О род людской! Морщины лбов
Считает он, мытарства и невзгоды,
Число толчков, число своих гробов
И говорит: «Смотрите! Это – годы.
Вот счет годов – по надписям гробниц,
По памятникам, храмам, обелискам».

Не полно ль годы цифрами считать
И не пора ль меж новостей, открытий
Открытому сознанью место дать,
Что мир созрел для дел и для событий?

О, вознесись к творцу, хвалебный глас,
От всей России в упованье смелом,
Что новый год, быть может, и для нас
Означится великим, чудным делом!
О, если б только – в сторону мечи!
И если бы средь жизненного пира
Кровь не лилась! Господь нас научи
Творить дела путем любви и мира!
Воистину то был бы новый год,
И новый век, и юбилей наш новый
И весь людской возликовал бы род,
Объят всемирной церковью Христовой.

«Свет да будет!» – божья сила
Изрекла – и мрак исчез.
И для всех зажглись светила
В беспредельности небес.
И с тех пор, нас одевая
Дня блестящего в парчу,
Ровно светит вековая
Солнца лампа огневая
Бедняку и богачу,
Ни пред кем тот свет не скрытен,
Всем доступен горний луч –