Мэри Уэстмакотт - Неоконченный портрет

В следующем ящике лежали письма. Письма ее отца к ее матери. Она развернула верхнее – написано за год до смерти.

«Милая Мириам! Я с большим нетерпением ожидаю твоего приезда. Мама чувствует себя хорошо и пребывает в прекрасном расположении духа. Зрение у нее слабеет, но она по-прежнему вяжет горы ночных носков для знакомых джентльменов.

У меня состоялась долгая беседа с генералом по поводу Сирила. Он говорит, что мальчик не глуп, но к военному делу равнодушен. С Сирилом я тоже разговаривал. Надеюсь, он задумается.

Любовь моя, постарайся приехать к пятнице, чтобы мы могли вместе отметить нашу двадцать вторую годовщину. Мне трудно выразить словами, что ты для меня значишь, моя дражайшая жена. Я не устаю благодарить Бога за то, что Он послал мне тебя. Поцелуй за меня нашу крошку.

Преданный тебе муж, Джон».

Снова слезы наворачивались на глаза.

Когда-нибудь они с Дермотом будут отмечать свою двадцать вторую годовщину. Дермот не напишет такого письма, но, может быть, будет испытывать похожие чувства.

Бедный Дермот. Как тяжело ему приходится с ней последнее время, ведь он терпеть не может несчастий. Ну ладно, как только все дела здесь будут устроены, она больше не станет его огорчать. Они снова заживут счастливо и в свое удовольствие – таким было самое горячее желание мамы.

Собрав все письма отца, Селия сожгла их в камине. Они принадлежали мертвым. Прочитанное письмо она оставила у себя.

На дне ящика лежала выцветшая записная книжка, отделанная золотом. Раскрыв книжку, Селия увидела сложенный вчетверо очень ветхий листок бумаги. На нем была надпись: «Стихи, которые Мириам прислала мне на день рождения». Сердце Селии заныло от такой пронзительной сентиментальности. Жаль, что те времена прошли, подумала она.

Селия заболела. Одиночество в пустом доме плохо сказывалось на ее нервах. Ей нужно было выговориться. Джуди и гувернантка мисс Худ были пришельцами с другой планеты, разговоры с ними не приносили облегчения. Селия по-прежнему заботилась о том, чтобы дочка ничего не заметила. Она взяла за правило, находясь с Джуди, быть веселой. Они играли в подвижные игры – в мяч, пинг-понг, бадминтон. Когда Джуди ложилась спать, в доме воцарялась мертвая, сводящая с ума тишина. В этой тишине память возвращала Селию к тем счастливым уютным вечерам, когда они с мамой сидели и разговаривали обо всем на свете – о Дермоте, о Джуди, о книгах, мыслях и чувствах. Теперь поговорить было не с кем.

Дермот писал редко и коротко. Он играет с Эндрюсом. Росситер привозил свою племянницу. Для партии пришлось пригласить Марджори Коннел. Играли в Хиллборо на ужасном поле. Женщины играют из рук вон. Он надеется, у нее все в порядке. Пусть поблагодарит Джуди за письмо.

Селию мучила бессонница. Ночью ее донимали образы прошлого, прогоняя сон. Иногда она просыпалась от непонятного страха. Отражение в зеркале убеждало ее в том, что она больна. Она написала Дермоту, умоляя его приехать на выходные.

Он отвечал:

«Дорогая Селия! Я посмотрел на расписание поездов и решил, что игра не стоит свеч. Мне нужно будет уезжать либо в воскресенье утром, либо ночью, чтобы приехать в город в три часа утра в понедельник. Машина сломалась, я отвез ее в мастерскую. Ты же знаешь, как я устаю на работе за неделю. Я не собираюсь на выходных болтаться вдобавок по поездам.

Через три недели у меня отпуск. Предлагаю поехать в Динан. Я узнаю насчет гостиницы. Ты не слишком уставай, гуляй побольше.

Помнишь Марджори Коннел? Такая симпатичная брюнетка, племянница Баррета. Недавно ее уволили с работы. Я думаю взять ее к себе секретарем. Она довольно толковая. Я сводил ее один раз в театр, и она чуть не умерла от счастья.

Не переживай, береги себя. Я считаю, что ты права, что не хочешь продавать сейчас дом. Его нужно подремонтировать и тогда уже продавать. Так будет выгоднее. Нам он вряд ли пригодится, но если он тебе так дорог, то пусть остается. На его содержание хватит денег, которые ты получаешь за книги, и я еще помогу. Я работаю как вол, и вечером у меня трещит голова.

Привет Джуди.

Дермот».

За неделю до приезда Дермота Селия пошла к врачу и попросила выписать ей снотворное. Расспросив и осмотрев ее, врач сказал:

– Вы не должны оставаться одна.

– Через неделю приезжает мой муж, и мы вместе поедем за границу.

– Ну и прекрасно. Знаете, вам угрожает нервный срыв. Естественно, на вас обрушилось такое горе… Но смена обстановки успокоит ваши нервы.

Он потрепал ее по плечу, выписал рецепт и отпустил.

Селия считала дни до приезда Дермота. Когда он приедет, все будет хорошо. Они отпразднуют день рождения Джуди и поедут в Динан. Горе и печальные воспоминания останутся позади, начнется новая жизнь. Четыре дня. Три. Два. Один. Сегодня!

Что-то случилось… Дермот приехал, но это был не Дермот, а чужой человек. Он избегал смотреть ей в глаза.

Что-то здесь не так… Он заболел?

У него неприятности?

Нет, не то…

Он был… чужой.

– Дермот, ничего не случилось?

– Почему ты спрашиваешь?

Они сидели в спальне Селии. Она оборачивала фольгой и перевязывала ленточками подарки для Джуди.

Отчего ей так страшно?

Да, он изменился. Стал какой-то скользкий, уклончивый. Странный бегающий взгляд, как у преступника. Это не ее прямой, решительный, веселый Дермот.

– Ты сделал что-нибудь… Что-нибудь, связанное с деньгами?

Немыслимо произнести. Дермот, воплощение честности, – и вор? Растратчик? Невероятно. Но тогда почему он отводит глаза? Господи, да что бы он ни натворил, какая ей разница?

Он удивился:

– С деньгами? Нет, с деньгами все в порядке.

Селия испытала некоторое облегчение.

– Я думала, что… Это, конечно, нелепо…

– А ты не догадываешься? – спросил он.

Нет, она не догадывалась. Если он не растратил деньги и если фирма не разорилась, то что же еще? Не может быть, не должно быть, чтобы Дермот заболел раком. Рак поражает иногда и молодых здоровых людей…

Дермот встал.

– Это Марджори Коннел, – произнес он чужим холодным голосом. – Мы часто встречаемся с ней в последнее время.

Ох, слава богу, не рак… Но при чем здесь Марджори Коннел? Ведь Дермот… У Дермота интрижка с другой женщиной? Что за глупости…

– Это не важно, Дермот, – мягко сказала Селия. – Довольно глупо с твоей стороны, но не важно.

Бедный Дермот, какой жалкий и испуганный… Он совсем не умеет изменять… Но в то же время Селии было больно и обидно. Пока она горевала и тосковала по нему, он, оказывается, развлекался с Марджори. Бабушка не удивилась бы.

– Ты не понимаешь, – зло заскрипел он, – это не то, что ты думаешь. Между нами ничего не было.